Древний Восток в античной и раннехристианской традиции - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
(59) Он проводит другое разделение философов, говоря о двух родах их, одних из которых он называет брахманами, а других — гарманами. Он говорит, что брахманы пользуются почетом более, потому что и более согласны в мнениях; уже сразу же, еще находясь в чреве матери, они имеют заботящихся, ученых людей, которые приходят и, как считается, читают заклинания и матери, и находящемуся в чреве на счастливое материнство, а в действительности дают какие-то мудрые наставления и советы; те, которые слушают с наибольшим удовольствием, считаются особенно счастливыми в материнстве; после рождения заботу о нем принимают другие, один за другим, причем всегда, чем старше у него возраст, тем образованнее у него учителя; проводят жизнь философы в роще перед городом, за небольшой оградой, живя просто, на соломенных подстилках и шкурах, воздерживаясь от плотоядения имеющих душу и от любодеяния, слушая мудрые речи, передавая и желающим; слушающему нельзя ни говорить, ни харкать, да и плевать, иначе его удаляют от общения на тот день, как не умеющего держать себя; прожив так тридцать семь лет, каждый уходит восвояси, живет менее строго и свободнее, нося синдоны и умеренно нося золото в ушах и на руках, употребляя в пищу, мясо животных, которые не служат помощниками в деле, и воздерживаясь от острого и приправ; а в жены они берут себе как можно больше жен для многодетности: ведь от многих жен рождается и больше мудрых детей; и поскольку у них нет рабов, то они должны обеспечивать себе более полные услуги со стороны детей, как услуги наиболее близких;[181] с женами своими брахманы не занимаются философией: если они окажутся дурными, то чтобы не выдавали непосвященным каких-нибудь таинств, а если окажутся мудрыми, то чтобы не покинули их, потому что никто, презирающий удовольствие и страдание, как и таким же образом жизнь и смерть, не хочет быть под властью другого, а таким бывает мудрец и мудрица; [С713] больше всего у них ведутся речи о смерти: ведь они считают, что здешняя жизнь есть как бы завершение пребывания в чреве, а смерть есть рождение в действительную жизнь, блаженную для пробывших философами, поэтому они больше всего занимаются приучением себя на деле к готовности к смерти; ничто из всего того, что случается с людьми, не есть благо или зло: ведь иначе не было бы так, что от одного и того же одни печалятся, а другие радуются, имея сноподобные мнения, и одни и те же от одного и того же печалятся, а то и радуются, меняясь. Что касается их мнений относительно природы, он говорит, что некоторые из их мнений обнаруживают наивность, так как сами они сильнее в делах, чем в учении, многое, обосновывая мифами; а в многих мнениях они сходятся с эллинами: что мироздание породимо и уничтожимо, говорят и они, и что оно шарообразно, и управляющий, им и творящий его бог[182] пронизывает все его целиком; начала всех вещей — одни, а начало творения мироздания — вода; кроме четырех элементов, есть некое пятое вещество, из которого состоят небо и звезды;[183] земля расположена в середине всего. О семени и душе говорится подобное и другое многое. Они и мифы присочиняют, как и Платон, о неуничтожимости души, судах в преисподней и тому подобное. О брахманах он говорит вот это.
(60) Что касается гарманов, он говорит, что самые почитаемые из них называются лесожителями, так как они живут в лесах, питаясь листьями и дикими плодами, одежду нося из луба деревьев, без любодеяния и вина; они общаются с царями, которые при посредстве вестников спрашивают их о причинах, при посредстве их служат и молятся божеству; после лесожителей вторые по счету — сведущие в искусстве врачевания и как бы по человеку философы, которые живут просто, правда, но не на лоне природы, питаются рисом и ячменной пищей, которые дает им всякий, у кого они попросят и кто оказывает им гостеприимство; с помощью снадобий они могут сделать так, что у женщин рождается много детей, рождаются дети мужского пола, рождаются дети женского пола; врачевание совершается преимущественно с помощью определенного питания, не с помощью снадобий; из снадобий особенно ценятся мази и пластыри, а остальные обладают многими побочными вредными действиями; и эти и те упражнениями приучают себя к стойкости, стойкости и в страданиях, и в выносливости, так что они могут пробыть целый день неподвижно в одном положении; что касается других, одни из них — это предсказатели, заклинатели и сведущие [С714] в учении и обрядах, касающихся покойных, просящие подаяния по деревням и городам, а другие — образованнее этих, правда, и тоньше, но и они не воздерживаются от россказней о преисподней, тех, которые, по их мнению, способствуют благочестию и святости; с некоторыми философией занимаются и женщины, тоже воздерживающиеся от любодеяния.
(61) Аристобул говорит, что он видел двух из философов в Таксилах; оба были брахманы, старший был обрит, младший был с длинными волосами, обоих сопровождали ученики; все остальное время они проводили на рыночной площади, пользуясь почетом за свои советы, имея право забирать даром все, что они желают из продаваемого, и к кому бы они ни подходили, те лили на них сезамовое масло, так, что оно даже стекало им на глаза, и поскольку на продажу было выставлено много меда и сезама, они питались даром, делая из них лепешки; они приходили и к столу Александра, обедали, стоя рядом, и учили стойкости, отойдя в сторонку, где старший, пав навзничь, выдерживал солнце и ливни (ведь уже шли дожди, поскольку начиналась весна), а другой стоял на одной ноге, подняв обеими руками палку приблизительно в три локтя, когда же нога уставала, он переносил опору на другую, и пробывал так целый день; младший оказался далеко более стойким: сопроводив немного царя, он вскоре повернул обратно домой, и когда царь послал
