Трафальгарский ветер - Сесил Форестер

— В таком случае, капитан, я приму безотлагательные меры, чтобы поскорее познакомить вас с Мирандой, — сказал Марсден. — Буду весьма признателен вам, если вы в ближайшее время представите мне детально разработанный план действий, чтобы я мог доложить Его Светлости.

— Хорошо, сэр.

— Доложите мне устно. Ничего, что касается этого плана, нельзя доверять бумаге, капитан. Разве что ваш рапорт об успешном завершении всего предприятия.

— Я понял, сэр.

Хорнблоуэру показалось, что выражение лица Марсдена чуточку смягчилось. Последняя его фраза явно претендовала на шутку, что уже само по себе представлялось из ряда вон выходящим. С внезапной прозорливостью он увидел в Первом Секретаре обычного человека, обремененного не только грудой повседневных забот, но и несущего на своих плечах груз тяжкой ответственности, которую ему не с кем разделить. Морские министры могли приходить и уходить, а ему по необходимости приходилось иметь дело со всеми «мелочами», включая сбор информации, отделение ложных донесений от истинных, да и простой шпионаж, как бы ни было неприятно называть вещи своими именами. Теперь он гораздо лучше понимал, как тяжело порой найти надежных агентов, верных людей, на которых можно положиться, ничего не опасаясь. Теперь Хорнблоуэру стало ясно, почему Марсден испытывает в этот момент такое воодушевление, что это даже отражается у него на лице.

— Я распоряжусь, чтобы сообщение о вашем производстве появилось в «Газетт», капитан, — поспешно сказал Барроу. — Вы прочтете его еще до конца недели.

— Очень хорошо, сэр.

Когда Хорнблоуэр вышел на улицу, ливень сменился лениво моросящим дождичком, явно не собирающимся прекращаться. У него не было с собой ни плаща, ни накидки, но он радостно шагнул навстречу дождевой пыли. Он чувствовал себя способным шагать и шагать, до самого горизонта, до бесконечности. Прикосновение мелких дождевых брызг к его лицу было приятным, к тому же он утешал себя мыслью, что мягкая пресная вода растворит и вымоет скопившуюся в одежде морскую соль. Это на мгновение отвлекло его от других мыслей, копошившихся в голове, как угри в садке. Наконец-то он станет капитаном, хотя ради этого ему предстоит сначала сделаться шпионом.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Хорнблоуэру снилось, что он стоит на шканцах «Пришпоренного» и наблюдает, как матросы откачивают ручной помпой воду из трюма, но почему-то сливают ее из шланга не обратно в море, а льют прямо ему на ноги, отчего те сильно промокли и заледенели. Он собирался было учинить им страшный разнос за такое небывалое нарушение субординации, но вместо этого проснулся, открыл глаза и тупо уставился в покрытый облупившейся штукатуркой потолок. Секунду спустя он осознал, что ноги его на самом деле мокрые и замерзли. Поспешно вскочив с постели, он сразу же установил причину такого безобразия: с потолка на изножье постели капало, и вся нижняя часть одеяла промокла насквозь. Он бросил взгляд за окно. За стеклом было темно, в открытую форточку тянуло холодом и сыростью. Капитан подошел к окну и открыл его. На улице шел все тот же мелкий противный моросящий дождь. Низкие тучи затянули все небо серой пеленой, создавая ощущение сумерек, хотя по улице уже ходили люди и, значит, наступило утро.

Мысленно послав в адрес хозяйки несколько не слишком лестных комплиментов, Хорнблоуэр стал вспоминать вчерашний день. После окончания аудиенции у Марсдена он отправился погулять по городу. Прежде ему доводилось, разумеется, бывать в Лондоне, но лишь по делам или проездом, так что он практически не был знаком с величайшей из европейских столиц. Памятуя о задании Марсдена представить в кратчайший срок продуманный и детальный план действий, он решил совместить приятное с полезным и отправился бродить по улицам, одновременно размышляя о предстоящей операции. Дождь его не очень смущал — в море он привык часами стоять на вахте в до нитки промокшей одежде, — так что лондонский дождичек не мог испортить ему удовольствие. Он неторопливо обошел большую часть Сити, глазея на дворцы и особняки знати, многочисленные церкви и соборы, кофейни, лавки, гостиницы и прочие соблазны города с миллионным населением.

Денег у Хорнблоуэра было с собой немного. Он не успел получить в Плимуте причитающегося ему жалованья, да и капитанские припасы требовали каждый месяц заметного кровопускания для его и без того тощего кошелька. Впрочем, двадцать гиней у него еще оставалось. Он прикинул будущие расходы на ближайшие несколько дней и решил, что вполне может пожертвовать половиной наличного капитала, чтобы купить подарок Марии в честь долгожданного производства. Он вспомнил дешевую блеклую шаль, покрывавшую ее плечи во время их последнего прощания у портовых ворот в Плимуте. Мария всегда мечтала о настоящей кашемирской шали, но она стоила безумно дорого, и мечта так и оставалась мечтой.

Выйдя на Пикадилли, Хорнблоуэр решительно зашагал по этой знаменитой улице, читая подряд все вывески. А вот как раз и то, что ему нужно. Хорнблоуэр дернул звонок и несколько секунд спустя был впущен в лавку согнувшимся в поклоне приказчиком.

— Что желает господин капитан? — услужливо осведомился приказчик.

— Я бы хотел подобрать что-нибудь в подарок жене, — сказал Хорнблоуэр, озираясь по сторонам и чувствуя себя не в своей тарелке от открывшегося его взору великолепия. Полки и прилавки буквально утопали в товарах. Здесь были штуки сукна, шелка, ситца и других тканей такого множества расцветок, что у Хорнблоуэра зарябило в глазах. Немного привыкнув к этой пестроте, он неловко откашлялся и сказал:

— Я попросил бы вас показать мне на выбор несколько шалей, но только мне нужно настоящую кашемирскую.

— Прошу простить меня, сэр, — улыбающееся лицо приказчика омрачилось, — но в настоящий момент мы не можем предложить вам ничего подобного. Если желаете, могу показать вам прекрасный товар манчестерского производства, но кашемирских шалей вы сейчас в Лондоне не найдете. Мне очень жаль, сэр, поверьте.

— А что случилось? — удивленно спросил капитан. — Разве Бони успел захватить Индию, пока я болтался в море?

— Нет-нет, сэр, что вы! Просто мы вот уже несколько месяцев не получаем товар с Востока, а все из-за этих проклятых лягушатников. В Мадрасе и Бомбее стоят десятки кораблей, но они боятся выходить в море. Караваны с конвоем отправляются теперь редко, потому что большинство военных судов переброшено в Европу, а те, что добираются до Англии, везут военные грузы. Я понимаю: война — людям не до шалей, но торговля, по-моему, тоже не должна страдать. А все этот мерзавец Линуа!