Я тебе объявляю войну - Лана Вейден
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Комната сверху донизу была забита книгами. То есть забита - даже не то слово! Я в жизни подобного в квартирах не видела. Там стояли огромные стеллажи - до самого потолка, как в библиотеке.
Я прошла вглубь, оглядываясь по сторонам, и вдруг увидела… увидела…
НЕУЖЕЛИ?
- Разворот фламандского черного часослова!
Лист иллюминированного Евангелия из Кентербери сразу же померк в моих глазах.
- Угу, - снова своим безразличным тоном подтвердил Морозов, и мне захотелось его убить. Как можно оставаться таким холодным, когда у тебя под носом подобное сокровище? Да я бы поселилась в этой комнате - не выходила бы отсюда до конца своих дней!
Я уставилась на разворот, не в силах отвести взгляда. Просто поверить не могла, что чудо было так близко, а я даже не догадывалась об этом.
- Могу я…? Можно мне его… потрогать? - наконец с трудом выдохнула я.
- Да, конечно, - он открыл стеллаж, достал манускрипт, отдал его мне и отошел в сторону.
Морозов, миленький, какой ты добрый - век не забуду!
Правда, после этого я моментально забыла о существовании Дениса Сергеевича. Да и остального мира тоже. В благоговейном трепете я опустилась на колени, продолжая держать разворот в руках, но никак не решалась его потрогать. Потом все-таки прикоснулась - слегка, кончиками пальцев. Затем, войдя во вкус, начала его поглаживать и в то же время - внимательно рассматривать. Два листа были прикреплены к необычному переплету - кожаному, похожему на кожаную папку. От нее исходил невероятно дурманящий запах, и сочетание этого запаха с безумной радостью от прикосновений к мечте толкнуло меня на дикий поступок: я резко и совершенно неожиданно для себя наклонилась и провела языком по краю переплета - прямо на границе с листами.
Денис Сергеевич закашлялся. Трындееец! Я совсем забыла, что не одна. Повернув голову, я увидела, что Морозов смотрит на меня расширившимися (от ужаса?) глазами. Боже, что я наделала! Наверное, со стороны это выглядело кошмарно. И совершенно определенно указывало на то, что я в состоянии испортить ценную вещь.
- Вика, - спросил Морозов странным хриплым голосом, - что… ты… делаешь?
- Ай! Простите, Денис Сергеевич! Я его не повредила, совсем не повредила! - от страха, что у меня сейчас заберут манускрипт и выгонят из этой комнаты (когда я еще не всё успела рассмотреть) я заверещала на всю квартиру.
Но он, словно не слыша моих извинений, произнес:
- Отдай его мне.
Несмотря на тяжесть преступления, мне совсем не хотелось расставаться с драгоценным экспонатом, и я отступила назад, прижимая разворот к себе.
- Денис Сергеевич, с ним совсем-совсем ничего не случилось, клянусь!
- Вика, - он стал приближаться и опять повторил странным голосом:
- Отдай. Его. Мне.
Делать нечего, я протянула ему папку. Он задумчиво на нее посмотрел, а потом вдруг провел пальцем там, где все еще оставался влажный след.
- Вот видите, - сказала я, - с манускриптом всё в порядке! Пожалуйста, верните его - хоть на несколько минут! Честное слово, в жизни больше так не поступлю!
Морозов поднял глаза, и вид у него стал какой-то растерянный, если не сказать - потерянный. Он быстро сунул папку мне в руки и вдруг попятился назад, бормоча:
- Я… наверное, сначала я… схожу в душ, а потом - ты, - после этих слов он чуть ли не пулей вылетел из комнаты.
Я тоже растерялась и, выглянув в коридор, крикнула ему вслед:
- Вы что же - оставляете меня здесь одну? И можно смотреть, что угодно?
- Да! Делай, что хочешь, - донесся издалека его голос.
Ну и дела! Не знаю, что случилось с Морозовым, но я чуть с ума не сошла от счастья. Не выпуская из рук папку, я начала рассматривать книжные полки и поняла, что фламандский манускрипт был самым древним, но, скорее всего, не самым дорогим из всего, что здесь находилось. Тут было много первых или просто редких изданий самых разных книг - я о таком и мечтать не могла!
Интересно, возможно ли хоть что-нибудь выпросить почитать? И кстати, где до сих пор хозяин этих сокровищ? Рассматривая книги, я потеряла счет времени - но, кажется, времени прошло немало.
В задумчивости потянув к себе одно из изданий «As You Like It» (их тут был не один десяток), я заметила между книгами открытку и вытащила ее на свет. Открытка была из какого-то музея.
Что за...???
- «Madonna de Augustin», - прочла я вслух, - да она же похожа… похожа на…
- … на тебя?
От голоса Дениса Сергеевича я вздрогнула. Повернувшись, увидела, что он стоит, прислонившись к дверному косяку, и наблюдает за мной.
- Откуда это у вас?
- Не у меня. Она тут уже была, когда я приехал. Ты закончила?
Он что - покраснел при этих словах или мне показалось?
Я кивнула, расставила книги по местам, засунула открытку обратно и - наконец-то! - добралась до ванной комнаты. Она оказалась довольно просторной: там была как ванная, так и душевая кабина.
Увидев себя в зеркале, я содрогнулась. Вот почему Морозов так настойчиво посылал меня в душ! «Макияж очень стойкий», - обещал визажист, - «выдержит любые испытания». Ага, но явно не такие, каким я его подвергла. Тушь и тени под глазами осыпались, образовав темные разводы.
- Вот. Возьми, пока не высохнешь. Думаю, тебе понравится. - Морозов с насмешкой протянул мне какую-то майку.
Я развернула ее и остолбенела. На майке была надпись - «quod me alit me extinguit» - «что меня питает, то меня гасит». Но… ведь по смыслу эта фраза была той же самой, что и фраза на моей сумке?
- Это из «Перикла» Шекспира, ты разве не знала? - он снова усмехнулся. - Когда-то девиз мне понравился и я заказал себе это.
Я едва не потеряла дар речи.
- Только эта фраза - не про ненависть. Я думаю, она о писательском труде, - продолжил Морозов и запнулся.
Но меня заинтересовало другое.
- Вот как значит, да? - мысль о писательском труде я пропустила мимо ушей. - А откуда бы Шекспиру знать девиз Марло, если даже весь мир узнал об этом совсем недавно, можете объяснить? - я так разволновалась, что подошла к Морозову вплотную.
