Новеллы - Жозе Эса де Кейрош

— Прекрасно придумано, — вскричал высокий, как сосна, Ростабаль с длинной гривой волос и бородой, которая, начиная расти у налитых кровью глаз, касалась пряжки на поясе.

Но Гуаннес, хмурясь и недоверчиво поглядывая, теребил почерневшую кожу на своей журавлиной шее и не трогался с места. Потом он твердо сказал:

— Братцы! У сундука три ключа… Я хочу запереть ту часть, что принадлежит мне, и взять свой ключ!

— Я тоже, тысяча чертей, хочу взять свой ключ, — прорычал в ответ Ростабаль.

Руи улыбнулся. Что ж, это справедливо. Каждому хозяину досталось по ключу, и они спрятали их в карманы. Но прежде чем спрятать, все трое, присев на корточки перед сундуком, крепко-накрепко заперли каждый свою долю. Тотчас же повеселевший Гуаннес сел верхом на кобылу и поехал в сторону Ретортильо по тропинке меж вязов, напевая их ветвям свою бесконечно жалобную песню:

Оле! Оле!Вот крест выносят из церкви,Обернут он крепом черным…

На поляне, напротив зарослей колючего кустарника, которые скрывали клад и которые трое братьев проредили своими ножами, из скал пробивалась тонкая струйка воды и, прежде чем исчезнуть в высоких травах, падала на широкую выдолбленную каменную плиту, образуя чистый и прозрачный водоем. Рядом в тени бука стоял старый, покосившийся и поросший мхом гранитный столб. Здесь-то и присели Руи и Ростабаль, сжав коленями свои грозные палаши. Обе кобылы пощипывали сочную траву, обрызганную красными цветами мака и златоцвета. В ветвях прохаживался и пел дрозд. Благоухающие фиалки источали приторный, дурманящий аромат. Ростабаль, глядя на солнце, сладко зевал.

Сняв широкополую шляпу и поглаживая на ней фиолетовые перья, Руи вкрадчиво и осторожно, взвешивая каждое слово, как было ему свойственно, повел разговор о том, что сегодня утром Гуаннес вовсе не хотел идти с ними в лес Рокеланес. И было бы хорошо! Ведь если бы Гуаннес остался дома, они бы вдвоем с Ростабалем нашли сундук и вдвоем с Ростабалем разделили бы золото! Какая досада! Тем более что свою часть Гуаннес очень скоро промотает в тавернах, играя в кости со всякими бездельниками.

— Ах, Ростабаль, Ростабаль! Если бы Гуаннес нашел этот клад один, он бы с нами не поделился. Нет, Ростабаль!

Ростабаль громко засопел и, яростно дернув себя за черную бороду, воскликнул:

— Нет, тысяча чертей, не поделился! Гуаннес жадный… Когда в прошлом году, если ты помнишь, он выиграл сто дукатов у оружейного мастера из Фресно, он даже трех дукатов взаймы не хотел мне дать на покупку нового камзола.

— Вот видишь! — радостно подхватил Руи. Оба вскочили с гранитной плиты, словно поднятые одной и той же блестящей мыслью. И высокая трава заскрипела под их твердыми шагами. — Зачем ему золото? — продолжал Руи. — Ты слышишь, как он кашляет ночью? Ведь вокруг соломы, на которой он спит, весь пол в крови от его плевков! Он не дотянет до следующей зимы, Ростабаль! Но успеет промотать дукаты, которые по праву должны принадлежать нам. Мы отремонтируем дом, ты сможешь купить себе породистых лошадей, оружие и приодеться. Кому, как не тебе — старшему брату, должна принадлежать большая часть богатства!

— Тогда он должен умереть, и сегодня же! — прорычал Ростабаль.

— Ты этого хочешь?

Руи схватил за руку брата и указал на тропинку меж вязов, по которой, напевая грустную песню, ехал Гуаннес.

— Чуть-чуть дальше, в конце тропинки, в кустах, мы можем спрятаться. Но убить его должен ты, Ростабаль, как самый сильный и самый ловкий, нанеся ему удар в спину. Ты только приведешь в исполнение приговор, вынесенный ему богом. Вспомни, сколько раз Гуаннес обзывал тебя свиньей и тупицей только потому, что ты не знаешь грамоте и не умеешь считать.

— Подлец!

— Ну, иди!

И они пошли. В зарослях колючего кустарника, возле узкой и каменистой, как русло высохшего ручья, тропинки, они сели в засаду. Спрятавшись в канаве, Ростабаль обнажил меч. Легкий ветерок шевелил листья тополей, растущих на склоне; еле слышный колокольный звон из Ретортильо донесся до их слуха. Руи, поглаживая бороду, определял время по солнцу, которое уже опускалось за горы. Громко каркая, пролетела над ними стая воронов. И голодный Ростабаль, который следил за ее полетом, снова, позевывая, принялся мечтать о мясе и вине, которые должен был привезти Гуаннес.

Наконец! Тревога! На тропинке послышалась печальная песня, которой внимали ветви деревьев:

Оле! Оле!Вот крест выносят из церкви,Обернут он крепом черным.

Руи прошептал:

— В бок! Как только он приблизится!

Копыта лошади цокали по гравию; над кустами красным огнем вспыхнуло перо на шляпе.

Ростабаль раздвинул листья куманики и высунул руку с длинным мечом в образовавшееся отверстие; по самую рукоять меч мягко вошел в бок Гуаннеса, когда тот, услышав шум, резко обернулся. С глухим стоном Гуаннес повалился на камни. Руи схватил лошадь под уздцы. Гуаннес корчился в предсмертных судорогах, Ростабаль лег на него и всадил кинжал сперва в грудь, потом в горло несчастного.

— Ключ! — крикнул Руи.

Сорвав с шеи убитого ключ, оба бросились бежать: Ростабаль — впереди, с обнаженным мечом в руках, втянув голову в плечи и дрожа от запаха крови, которая струей хлынула изо рта Гуаннеса; Руи — сзади, изо всех сил натягивая удила кобылы убитого, которая упиралась в каменистую дорогу и скалила желтые крупные зубы, не желая покидать всеми брошенного и растянувшегося во весь рост на дороге хозяина.

Руи несколько раз ударил ее по изъязвленному крупу и поскакал, подняв меч, словно преследовал мавра, который показался на поляне, где солнце еще золотило листву. Ростабаль бросил в траву шляпу и меч и, засучив рукава и опершись о края выдолбленной каменной плиты, стал шумно мыть лицо и бороду в водоеме.

Теперь лошадь снова спокойно пощипывала траву, нагруженная переметными сумами, которые Гуаннес купил в Ретортильо. Из одной, самой полной, торчали горлышки двух бутылей с вином. Тогда Руи осторожно вытащил из-за пояса свой длинный нож, бесшумно скользнул по густой траве к отдыхавшему у водоема Ростабалю, с бороды которого капала вода, и спокойно, как будто втыкая жердь в огороде, воткнул все лезвие ножа в широкую, сильную спину брата прямо против сердца.

Ростабаль, даже не застонав, упал лицом в водоем, его волосы закачались на воде. На бедре Ростабаля висела старая кожаная сумка. Чтобы вытащить из нее третий ключ, Руи приподнял тело, и горячая дымящаяся кровь струей хлынула в водоем.

Теперь все три ключа принадлежали ему, ему одному!.. И Руи, потянувшись, вздохнул с облегчением. Как только спустится ночь, он с золотом в переметных сумах поведет трех лошадей через горы, поднимется в Медраньос и спрячет в подвале свое сокровище. А когда эти безымянные кости здесь, у водоема, и там, у кустарника, покроет декабрьский снег, он, став богатым сеньором Медраньос, в новой фамильной часовне закажет богатую заупокойную мессу по погибшим братьям… Погибшим? Как? Но разве могли иначе, как не в бою с неверными, погибнуть братья из Медраньос?!

Он открыл тремя ключами сундук, взял горсть добранов и бросил их о камни — добраны зазвенели. Какое золото, какой высокой пробы! И это его золото! Потом он решил проверить вместительность каждой сумы, но, найдя две бутыли вина и жирного жареного каплуна, почувствовал страшный голод. Со вчерашнего вечера у него во рту, кроме куска сушеной рыбы, ничего не было. И как давно он не ел каплуна!

С удовольствием расположился он на траве. Раскинув ноги, положил между ними белое мясо птицы, поставил бутыль янтарного вина и принялся за еду. Да! Гуаннес был неплохой мажордом — не забыл купить маслин. Но почему он привез на троих две бутыли вина? Руи оторвал крыло каплуна и стал откусывать от него большие куски. Спускался задумчивый, ласковый вечер, по небу поплыли розовые тучки. Там, на тропинке, громко каркала стая воронов. Сытые лошади, опустив морды, дремали. А ручеек журчал, омывая тело мертвого.

Руи поднял к свету бутыль с вином. Вино такого цвета и такой крепости не могло стоить меньше трех мараведи. Запрокинув голову, он стал пить его медленными глотками, так что кадык заиграл на его волосатой шее. О! Благословенное вино, как быстро согревает оно кровь! Он отбросил пустую бутыль и открыл вторую. Но Руи был человек предусмотрительный, и больше пить он не стал, ведь ему предстояла тяжелая работа — подъем в гору с золотом. Ему необходимо быть твердым и ловким. Положив голову на руку, Руи отдыхал, мечтая о том, как он покроет крышу в замке Медраньос новой черепицей, как долгими зимними вечерами будет смотреть на пляшущее в камине высокое пламя, и о женщине, которая всегда будет на его ложе, покрытом парчой.