В снегах родной чужбины - Эльмира Нетесова

— Кобылу тебе дадим, чтоб в обход на ней ездил. И за продуктами сумел бы добраться. Сани и телега имеются. Даже плуг есть. Огород поднимешь. Курчат, кабана заведешь. И заживешь спокойно, — говорил главный лесничий.

— Ты давай привыкай быстрее! Мы и ружье тебе выдадим, и порох. Получишь подъемные, спецовку, — тарахтел рядом кадровик, обрадованный, что нашли хозяина на самый трудный участок, куда никого и калачом не заманишь.

— А вот и Кодыланья! Давайте в магазин зайдем! Ведь тебе надо купить продуктов. Подъемные вместе с авансом получишь. Через десять дней. Их тоже прожить надо. Не голодать же на участке! — пожалел Федьку кадровик.

Вскоре, свернув с широкой наезженной дороги, машина пошла по боковой — горбатой, ухабистой, петляющей меж сопок по распадкам, — делая виражи вокруг мари, перескакивала реку и вечером подъехала к сопке, на середине которой, словно на плече вулкана, стоял дом.

— Вот твои хоромы! Входи, хозяин! — предложил главный лесничий, отчего-то не решаясь войти в дом первым.

Федька быстро взбежал на сопку.

Дом… Второй в жизни… Станет ли он родным? Или приютит лишь на время? Останется ли Федька в нем хозяином? А может, лишь дух переведет? Как встретит дом? Какую судьбу подарит? Снял он шапку перед порогом и, перекрестившись, открыл дверь в сени. Из них двери в сарай и в дом…

— Направо! — подсказал кадровик.

Мужик отворил дверь в дом. И зажмурился. Лучи заходящего солнца били в окно щедрым светом, словно приветствовали человека в новом жилище.

— Ну! Вот и оглядывайся. Свыкайся! Мы тебе продукты поднимем. А ты хозяйствуй! — торопились мужики. И через полчаса уехали, пообещав наведаться на этой неделе.

Федька сидел один в доме. Ему верилось и не верилось в случившееся.

Он на воле! Это точно, не сон! Он хозяин дома и целого участка тайги! Правда, все предстоит привести в порядок, обжить.

Федька оглядел каждый угол дома. Последний хозяин уехал отсюда два года назад. Состарился. Перебрался к дочери в Оху, внуков растить. Для тайги сил маловато осталось. А она слабых не терпит. Дед вовремя спохватился. Умелые руки были у него. Вон топчан какой широкий да крепкий. Сам соорудил. Стол да табуретки, лавки и скамейки, даже шкаф для посуды есть. В стене — ниша для одежды.

Добрым был человеком. Неохотно расставался с участком. Вон и посуду оставил всю. И постель. Запас дров немалый. Видно, долго не решался уходить…

Федька проверил печь, затопил ее. Обмел паутину. Тщательно подмел полы в комнате, на кухне, в прихожей. Выложив из мешков продукты, стал соображать, что можно приготовить себе на ужин.

Пока возился у плиты, немного отвлекся. Едва сел к столу, опустились руки. Федька тогда не мог понять, отчего вдруг расхотелось есть, почему так быстро перестал он радоваться воле?

Он еще не осознал, что, выдернутый из зоны, из барака, из привычной обстановки, он не терпит одиночества. А оно подступило к нему вплотную из каждого угла.

И тогда лесник заговорил сам с собой. Громко, чтобы заглушить непонятную, незнакомую доселе тоску по человечьим голосам и лицам.

«Хавай, Федька, свою дрисню! Что сварганил, то и наворачивай! Это туфта, что баланда жирней! Ее зэки слезами запивают. А ты вольный теперь! Потому кашу с маслом жрешь. И не вороти мурло! Вовсе она не подгорела! Это от печки дымком пахнуло! Давай, лопай!» — заставлял себя Федька и вспоминал, чем сейчас заняты в зоне зэки.

«Нет! Определенно у меня крыша поехала, если я на воле тюрягу начал вспоминать! На кой она мне?» Он прибавил огня в керосинке. И вздумал привести себя в порядок.

Федька блаженно парился в корыте, когда услышал стук в окно.

«Кого это черти на ночь глядя принесли?» — разозлился мужик и, обмотавшись полотенцем, подошел к окну. За ним непроглядная тьма.

Едва снял с себя полотенце, снова стук в окно услышал. Лесник мигом голый зад полотенцем обмотал. Вышел на крыльцо глянуть, кто его навестил в столь поздний час. Но около дома — ни души.

Только к корыту повернул — опять стук. Мужик про полотенце забыл. Голяком из дома выскочил и к окну, куда стучали. Хотел выругаться, да язык будто онемел.

Дикие голуби, воркуя под стрехой, гнездо вили. И невольно задевали стекло. Они были так заняты, так спешили, что не обратили внимания на голого человека, ставшего новым хозяином дома.

«Выходит, не один я здесь канать стану». Федька неожиданно для себя обрадовался и вернулся в дом, улыбаясь.

Весна в эти места всегда запаздывала. И только холода были стойкими. Может, потому все живое дорожило каждым погожим днем, всякой теплинкой.

Торопился и Федор. Нашел в сарае лопату, топор и пилу. Все отточил, привел в порядок.

В три дня обошел, изучил весь свой участок, помеченный засеками прежнего лесника.

Всю речку прошел. Разобрал заторы на ней, очистил от коряг. Оглядел дно. Понял: сюда на нерест заходит кета. Значит, нужно подготовить нерестилища. Заодно успеть отсадить молодые саженцы от сухостоя. На места старых вырубок их поместить, где больше солнца и тепла.

За работой время полетело незаметно. Домой возвращался затемно. Порою не хватало сил, чтоб приготовить ужин. Он засыпал сразу. А утром снова шел в тайгу.

«Ну, для кого я пашу? Опять на власть? Ту, какая меня мокрила! Да что ж за дурак! Козел! Иль мало было мне? Зачем я свой родной горб мозолю? Что за это иметь буду? Еще одну ходку или ссылку? Будь они неладны! Из одной тюрьмы в другую!» — втыкал он лопату в мох. Из-под стланика с писком выскочил выводок куропаток. Серые птенцы бежали за матерью подальше от гнезда, рядом с которым оказался обозленный, усталый Федька.

«Простите меня, дурака! Вы — ни при чем. Как и тайга! Я больше не сорвусь, не помешаю вам. Живите спокойно». Он ушел от стланика подальше.

«Приморили в чертоломине! Обещались коня дать в подмогу, денег. Да только все сбрехали! Слова что вонь из худой задницы. Сколько ни трещи, тепла не взыщи», — сплевывал он на измозоленные ладони и вдруг услышал:

— Федор! Эй, Бобров! Где ты?!

Лесник, выйдя из-за деревьев, глазам не поверил: люди около двух телег, загруженных доверху! Они ждали его, звали, как хозяина, мужика!

— Родимицы мои! — забыл он недавнее и вприскочку, через пни и кусты, помчался к приехавшим.

— Принимай! Тут все твое! И кобыла! Как обещали! Правда, думали, сбежал ты от нас! От глухомани нашей! Пока вконец не одичал! Ан, глянул на участок, что по дороге, везде твоя рука видна! И совестно стало за свое сомненье. Путевый ты мужик! Прости меня! — говорил главный лесничий, помогая разгрузить телеги. — Тут мы тебе и семена для огорода привезли. И спецовку для работы, и постель. Инструмент новый взяли. Чтоб не было мороки. Оружие тоже привезли. Мелкашку и дробовик. На всякий случай. Положено! Все ж тайга! Стрелять, небось, умеешь? — глянул на Федьку бегло.

— Нет, — выдохнул мужик честно.

У приехавших тюки с плеч попадали от удивления:

— А за что сидел?

— Я не убийца! Я ни у кого жизнь не отнимал.

— Вон оно как… Выходит, учить придется? Тут ведь тайга! Случается, на зверя напарывались мужики. Без оружия никак. Вот ведь незадача! И мы-то были уверены, что ты — отменный стрелок! — качали головами приехавшие из лесхоза.

— Да ладно зверь! Бывает, из тюрьмы сбегают злодеи! — вытаращил глаза главный лесничий. И, вспомнив, откуда они взяли Федьку, добавил: — Те, кто стрелять умеют… И ножом лучше ложки орудуют… На горе добрым людям…

— И такое было? — удивился Бобров.

— Каждый год ловят бандюг! Беглые… они страшней зверя! Оттого не выдержал прежний хозяин этого дома. В тот год к нему трижды незваные гости наведались. Так он собаку от них завел. Прирезали урки. Что им собака, коль на людей руку поднимали? А старик слаб. Годы подточили. И хотя любил участок, жизнь милее, — проговорил старший лесничий.

— Да ты не пугай новичка! Он серед этих гадов в зоне сумел выжить. А уж на воле тем более выстоит! Ты лучше про реку не забудь сказать! — напомнил кто-то из приезжих.

— Вот, кстати, напомнил! Не столько зверья опасайся, сколько реки. Особо во время разливов в половодье. Они здесь в мае начнутся, когда снег на сопках таять начнет. Речонка эта, Кодыланья, тоже в такое время пузатой становится. Почти к порогу твоего дома подходит. На шесть, а то и семь метров уровень воды в ней поднимается. Корчи, бревна с сопок прет что твой бульдозер. Все с пути сметает. Как пьяный сатана. Гляди, в это время надолго никуда не отлучайся. И осторожен будь. На всяк случай, знай, лучше наверху ночуй. Себе и нам спокойнее будет. И еще одно помни! Не помогай беглым! Запачкаться с ними легко. Очиститься — никогда не сумеешь!

— Почему же сразу не сказали, не предупредили в зоне, что такой участок мне даете? Тут было бы над чем подумать и не торопиться с согласием, — упрекнул Федор приехавших.