Невеста поневоле - Ливия Элиот

Ларссен и Йорнберг переглянулись.

– К миссис Тайлер у нас вопросов нет. – Полицейский покачал головой и, подумав секунду, добавил: – Хорошо, у вас десять минут на все.

– Спасибо за любезность, джентльмены. – Итак, о последнем деле им, похоже, ничего не известно. В кейсе у него лежали кое-какие бумаги, отнюдь не предназначенные для глаз следователей, и немалая сумма денег. Оставлять все это Самире он не собирался, но не забирать же с собой? Уничтожить? Не дадут. Разве что выбросить папку с фальшивыми паспортами в окно? Рон уже собирался закрыть дверь, когда в коридоре появилась Самира в сопровождении супружеской пары – молодой симпатичной женщины с рыжеватыми волосами и сурового на вид мужчины.

– Дорогая, мне придется проехать с этими господами. Надеюсь, к обеду вернусь. – Ларссен и Йорнберг на это оптимистическое заявление никак не отреагировали. Может, все еще обойдется, попытался успокоить себя Рон. – Не волнуйся, все будет в порядке. Отдыхай. Сходи на экскурсию. Копенгаген чудесный город. – Он взял ее за руку. – А сейчас мне нужно с тобой поговорить.

Последовавший за этим эпизод стал одним из самых неприятных в тридцатилетней жизни Рона Чалмерса и окончательно подорвал в нем веру в человеческую благодарность.

– Мне не о чем с тобой говорить. – Самира вырвала руку и повернулась к датчанам. – Вы из полиции?

– Да, – ответил Ларссен. – Миссис Тайлер…

– Я не миссис Тайлер. И он мне не муж. Меня зовут Самира Хамади. Я гражданка Ливана и хочу сделать заявление.

– Извините, я не вполне уверен, что правильно вас понял, – вступил в разговор Йорнберг. – Вы хотите сказать, что въехали в страну под чужой фамилией? Вы понимаете всю ответственность, которую берете на себя таким заявлением?

– Понимаю.

– Боюсь, что я не вполне понимаю, – растерянно произнес инспектор Ларссен. – Но если так, то вам тоже придется проехать с нами.

– Я готова.

– Я тоже поеду с вами, – решительно сообщил стоявший за ее спиной англичанин.

– А вы кто такой? – вырвалось одновременно у Ларссена и Чалмерса.

– Сэм Кворри, подданный Великобритании и частный детектив. – Сэм вытащил из кармана паспорт и удостоверение.

Ларссен коротко взглянул на документы и снова посмотрел на Йорнберга.

– Прошу извинить, мистер Кворри, но в каком качестве вы собираетесь сопровождать господина Тайлера?

Сэм покачал головой.

– Не его. Я собираюсь сопровождать эту женщину. – Он кивнул в сторону Самиры. – И я намерен защищать ее интересы.

– Боюсь, одного вашего желания недостаточно. При необходимости госпоже Тайлер будет предоставлен адвокат, хотя сейчас у нас нет к ней никаких претензий. Кто вы ей, просто…

– Я ее брат, – сказал Сэм и положил руку на плечо молодой ливанки.

Рон Чалмерс выкатил глаза.

Софи Грин побледнела и прислонилась к стене.

Ларссен и Йорнберг в очередной раз переглянулись.

Самира Хамади изумленно уставилась на человека, с которым познакомилась лишь несколько дней назад.

– Господа, ну что же вы столпились?! – укоризненно воскликнул Джеки. – Вы же не на сцене.

Последующие два дня прошли как в тумане. Софи почти не видела Сэма, который метался между полицией, посольством и отелем. Она ходила на экскурсии, гуляла по улицам старого города, покупала сувениры, но мысли снова и снова возвращались к той сцене на теплоходе. Софи ни о чем его не расспрашивала, приказав себе набраться терпения и ждать. В первую ночь он даже не пришел ночевать, и она проворочалась почти до утра, вздрагивая от каждого стука и шороха. Сомнения были, но Софи гнала их прочь, а на вопросы любопытных отвечала короткими, ничего не значащими фразами.

Сэм вернулся к вечеру второго дня. Софи встретила его беспокойным взглядом. Он был серьезен, даже хмур, и сердце ее сжалось от нехорошего предчувствия.

– Ну что? – спросила она, затаив дыхание. – Где Сара… то есть Самира?

– С ней все в порядке. Более или менее. Никаких обвинений ей не предъявили, только взяли показания в отношении Тайлера. Тот еще тип. Его разыскивают в нескольких странах. Теперь, думаю, загремит за решетку на несколько лет.

– А Самира? Тот шантаж, о котором ты говорил…

– Человек, которого они шантажировали, отказался от обвинения.

– А я его знаю?

– Наверное. Это Ричард Дженкинсон, кандидат в мэры Саутгейта. Мой хороший знакомый. – Сэм устало опустился на стул. – Самира сейчас у дяди, который живет здесь, в Копенгагене. Думаю, не сегодня завтра ее отпустят.

– И что дальше?

Он пожал плечами.

– Она могла бы продолжить круиз, но предпочитает вернуться домой. В Ливан.

На душе стало легче. Софи положила руку ему на плечо и заглянула в глаза.

– Ты, должно быть, проголодался?

– Да.

– Я закажу что-нибудь в номер.

Он взял ее за руку, потянул к себе и усадил на колени.

– Потом.

Сердце заколотилось, лицо вспыхнуло, а слова застряли в горле.

– Я соскучился, – прошептал Сэм, раздвигая полы ее халата. Потемневшие, набухшие соски манили, как манит пчелу распустившийся бутон.

– Я тоже. – Софи поднялась и не оглядываясь прошла в спальню.

Желание, постепенно нараставшее в течение всего разговора, переполняло ее. Переступив порог, она остановилась и повернулась, но не успела сказать ни слова, потому что ее губы тут же оказались во власти его жадных, ненасытных, горячих губ. Не дожидаясь, пока Софи развяжет пояс, он рванул полы халата.

Торопясь и путаясь, как два сгорающих от нетерпения подростка, они поспешно избавились от одежды, ухитрившись при этом проделать путь от двери до широкой деревянной кровати, застеленной клетчатым покрывалом.

Сердце ее стучало, как поршень работающего на пределе двигателя, разгоняя закипавшую кровь, в ушах шумело, словно где-то рядом бились о берег волны. Даже если бы ей сказали, что сейчас начнется землетрясение, что в ее распоряжении несколько секунд, чтобы выпрыгнуть в окно, Софи и тогда осталась бы на кровати, вцепившись в нависшее над ней горячее, влажное от пота и напряженное как тетива лука мужское тело.

Его язык уже ворвался в ее рот, его пальцы стиснули ее груди, но ей было мало, и она, раздвинув и согнув в коленях ноги, подалась ему навстречу, требуя большего, требуя всего.

Сэм, однако, не спешил.

Его чуткие пальцы ласково касались ее лица, чувствительных ямочек шеи, разметавшихся по подушке волос. Потом спустились вниз, к округлым холмикам грудей, нежно потерли бутоны сосков и пробежались к густым темным завиткам внизу живота.

Их обоюдные ласки становились все настойчивее и самозабвеннее, дыхание участилось, сердца гулко стучали, заглушая страстные стоны, которые то и дело срывались с их губ. И когда, на вершине бездонной нежности, они соединились в одно целое, Софи едва не лишилась сознания от избытка эмоций. Мир перестал существовать, на смену ему пришел горячий, всепоглощающий экстаз, сказочное, почти неземное блаженство. Ничего не осталось, кроме нарастающего восторга от восхитительного ритма мужских движений, от опьяняющих ласк и горячих поцелуев. А потом мир рассыпался на тысячи осколков, а душа вознеслась к небесам.