Впервые в Москве. От долетописных времён до конца XVI столетия - Павел Федорович Николаев

Народы Византии не признали унии. Помощи от Рима ни Иоанн VIII, ни преемник его Константин XI не получили. К началу 1460-х годов тысячелетняя империя перестала существовать. Русский митрополит Иона говорил по этому поводу:

– Царствующий град Константинополь попал в руки турок из-за того, что от «своего благочестия отступи».

Византия пала, но враги Москвы продолжали эксплуатировать греческий церковный авторитет. Казимир IV, великий князь Литовский и король Польский, добился от константинопольского патриарха назначения митрополита для находившейся под его властью Западной Руси (Украины и Белоруссии). Спустя чуть больше десятилетия, в 1470 году, ставленник Казимира митрополит Григорий получил уже сан митрополита всея Руси, то есть его духовная власть распространялась на коренные русские земли.

Московский князь Иван III с этим согласиться, конечно, не мог. Сразу же после столь неожиданного возвышения Григория он объявил, что греческое православие «изрушило» себя и что теперь позиция константинопольского патриарха для него безразлична:

– Не требую его, ни его благословения, ни его неблагословения, имеем его от себя, самого того патриарха.

Василий Тёмный сделал первый шаг к самостоятельности Русской церкви, назначив своей властью митрополита Иону. Иван III довершил дело отца, отказав вселенскому патриарху в каких-либо преимуществах перед отечественной церковью. После Ионы все московские митрополиты избирались без благословления константинопольского патриарха.

Шертная грамота. В первой половине XV столетия Золотая Орда прекратила своё существование как единое целое, распавшись на отдельные полусамостоятельные ханства, в которых утвердились свои династии.

Наиболее сильное влияние на все стороны жизни Московской Руси имели два ханства – Крымское и Казанское. Последнее создал Улук-Мухаммед, покинувший золотоордынский престол в 1437 году. В отдельное государство выделился Крымский улус.

В 1472 году Иван III и крымский хан Хаджи-Гирей подписали предварительное соглашение, смысл которого был в следующей фразе: «В братской дружбе и любви против недругов стоять за одно». Через год Менгли-Гирей клятвенно подтвердил предварительные договорённости с Москвой: «Ярлык или шертная (клятвенная) грамота, данная Великому князю Иоанну Васильевичу от крымского царя Менгли-Гирея пред российским послом боярином Никитою Беклемешевым и крёстным Великого князя целованием перед крымским послом Девлет Мурзою утверждённая в том: чтобы царю Менгли-Гирею, уланам его и князьям его быть с Российским государством в дружбе и любви; против недругов стояти заодно, земель московского государства и княжеств к оному принадлежащих не воевать, учинивших же сие без ведома его казнить; захваченных в плен людей отдавать без выкупа и награбленное возвращать всё сполна; послов отправлять в Москву без пошлинных людей; и российскому послу иметь в Крыме прямой и безпошлинный путь».

Широко известно, как страдала русская земля от набегов крымских татар. Русскими невольниками были переполнены рынки Стамбула. Турки злорадствовали.

– Остались ли там ещё люди? – спрашивали они крымских торговцев.

К счастью для Московского государства, такая ситуация сложилась несколько позже, в основном в XVI столетии. При Иване III крымские ханы держали слово и соблюдали договоры с Москвой. Это сыграло немалую роль в 1480 году, во время противостояния ордынцев и русских на реке Угре. Тогда Менгли-Гирей напал на Подолию и этим отвлёк силы литовского князя Казимира, на помощь которого очень рассчитывал Ахмат-хан. К сожалению, таких светлых станиц во взаимоотношениях Москвы и Крыма за три столетия оказалось немного.

Держать и не пущать. Почти до конца XV столетия феодалы, крупные и средние, чувствовали себя довольно вольготно: захотел – стал под высокую государеву руку, расхотел – отъехал под покровительство другого правителя, часто иноземного. Но такая практика существовала, пока великий князь рассматривался всеми лишь как верховный сюзерен.

Со второй половины столетия начало складываться русское централизованное государство, которое стало персонифицироваться с великим князем. И отъезд от него или развязывание междоусобицы стали расцениваться не как обычная перемена господина или обыденная крамола удельных времён, но как измена всей Руси и православной вере. В связи с этим Иван III ввёл практику взимания с тех, кто «отъезжал» в Московское государство, клятвы на верность. Первая известная историкам такая присяга была взята 8 марта 1474 года с князя Данилы Дмитриевича Холмского, эмигрировавшего из Литвы.

Документы такого рода назывались «укреплёнными грамотами». В них кратко излагалась суть происшедшего (причины отъезда) и приносилась на кресте клятва никуда больше не отлучаться, служить государю и его наследникам до конца («до живота своего»). Присягавший обязывался также сообщать о всех услышанных им помыслах «добра» или «лиха» на великого князя. При нарушении клятвы виновный подвергался церковному проклятию и казни.

Феодальная знать не сразу смирилась с утратой одной из важнейших своих привилегий, с тем, что теперь уход от великого князя расценивался как измена ему, как переход на сторону его противников. Первым бежал в Литву Юшка Елизаров. Случилось это в ноябре 1492 года.

В следующем месяце по обвинению к попытке к бегству был арестован князь Фёдор Бельский. В связи с его делом московскими властями был раскрыт заговор Ивана Лукомского, засланного в Россию польским королём и великим князем Литовским Казимиром VI. Задачей Лукомского было отравить Ивана III. При аресте у обвиняемого нашли яд. Да и сам Лукомский не отрицал цели своего сближения с великим государем.

Реакция на это злоумышление была жёсткая и необычная для москвичей. Н.М. Карамзин писал в своей «Истории государства Российского»: «Злодейство столь необыкновенное требовало и наказания чрезвычайного: Лукомского и единомышленника его, латинского толмача, поляка Матиаса, сожгли в клетке на берегу Москвы-реки. Фёдора Бельского сослали в Галич».

Были и другие инциденты в это время. Так, смоляне Алексей и Богдан Селевины, жившие в одной из московских слобод, имели связь с Литвою и информировали великого князя Литовского о некоторых событиях при дворе Ивана III. Оба были изобличены и преданы смерти: Богдана засекли кнутом, Алексею отрубили голову. Российское самодержавие набирало силу.

Дap Валдая. Многие знают стихотворение Ф.Н. Глинки, которое называется обычно по его первой строке:

Вот мчится тройка удалая

Вдоль по дороге столбовой,

И колокольчик, дар Валдая,

Звенит уныло под дугой.

Стихотворение это давно стало народной песней, и сегодня мало кто задумывается над тем, что у него был автор. Ещё меньше вникаем мы в смысл сочетания «дар Валдая», а оно связано с эпохой весьма отдалённой – с временем Ивана III.

В 1478 году Новгород окончательно потерял свою независимость. Сотни наиболее знатных и богатых семей были насильно переселены в Москву. В знак окончания новгородской вольницы стопудовый вечевой колокол города тоже был отправлен в столицу.

Колокол этот олицетворял не только свободу Великого Новгорода, но и вообще