Собаки и мы. Записки дрессировщика - Иван Затевахин

Заветы дедушки Мусаси

Почему воздействие должно быть внезапным? Потому что самое страшное воздействие на собаку – совсем не обязательно очень жесткое, но обязательно неожиданное. Кроме того, с собакой ни в коем случае нельзя долго бороться. Любая борьба дает шансы противнику. Псовые эволюционно «заточены» под борьбу, то есть единоборство со сменой захватов. В такой битве, совершив любое удачное действие, ну, например, вывернувшись, зацепив вас краешком зуба и т. д., собака получит положительное подкрепление – ведь ее действие было удачным! Поэтому раз попробовав, собака будет стремиться победить вас в борьбе снова и снова. Она как бы думает: «Да, сейчас я проиграла, но вот был у меня моментик, когда он держал меня за ошейник, локоток так отставил аппетитненько, жаль, только чуть зацепила, ничего, не сейчас, так в другой раз».

Конечно, случается, что без возни не обойтись, но она существенно удлиняет процесс укрощения. Поэтому борьба с агрессивной собакой малоэффективна, а в исполнении непрофессионала просто опасна и вредна для дальнейшей дрессировки.

Так что лучше контратаковать собаку внезапно и неотвратимо, используя самурайский принцип «го-но-сэн» – стремительный перехват инициативы, которым так замечательно владел великий воин Миямото Мусаси, как-то отправивший вооруженного мечом противника на тот свет обломком весла.

Тут надо сделать отступление. Что происходит, когда собака вас атакует? Какова ее цель? Агрессия ведь всегда имеет конечную цель – в данном случае это победа над противником, его подчинение. Между тем целенаправленное агрессивное поведение, конечный результат которого мы выяснили, имеет и ряд промежуточных результатов.

Если противник дрогнет, испугается, его можно даже и не кусать, достаточно порычать на него. Если сразу испугать не удалось – можно и кусануть. Если этого мало, можно потрепать, основательно вцепившись. Таким образом, доминантная собака, имея целью подчинить себе владельца, и, следовательно, делать то, что ей хочется, выбирает средством агрессию, но действует при этом гибко, сообразно обстановке.

Как правило, строптивые собаки сначала хозяину угрожают, как говорят, «бычатся» и лишь потом бросаются – если «быкование» не дало нужного результата. Другое дело, что у очень агрессивных собак этап угрозы может длиться десятые доли секунды. В идеале на собаку нужно воздействовать именно на этом этапе, причем на ранней его стадии, но на практике на такое способны единицы – мало кто может уловить правильный момент для воздействия.

Однако вернемся к обычному развитию событий. Итак, вы подали агрессору с выраженным комплексом доминирования команду, да еще снабдили ее корректирующим механическим воздействием – допустим, дернули за поводок или подтолкнули собаку. То есть как бы покусились на его статус, который дает животному возможность управлять хозяином и делать то, что ему хочется. Естественно, доминантный агрессивный пес разворачивается и атакует вас.

Уступив несколько раз, собака-доминатор, как правило, подчиняется давлению тренера, принимает правила игры, причем чем более четко они обозначаются дрессировщиком – тем с большим облегчением она это делает.

Поскольку вы предварительно надели на него намордник – атакует безрезультатно. Вы не реагируете так, как он этого ждет. Вам не больно. Пес не может укусить вас. Его действия, таким образом, не получают подкрепления. Более того, в ответ в качестве отрицательного подкрепления на него обрушивается возмездие в виде «наказательной» цепи. В результате до собаки доходит тот факт, что кусать дрессировщика – бессмысленно и, главное, неприятно, а звук лязгающей цепи становится для нее сигналом того, что сейчас будет больно. Однако я бы не преувеличивал болезненность наказания. Болевой порог собаки куда выше человеческого, а жалобные звуки, которые издают при малейшем воздействии на них законопослушные собаки, не более чем форма акустической коммуникации с хозяином, способ давления на него.

Уступив несколько раз, собака-доминатор, как правило, подчиняется давлению тренера, принимает правила игры, причем чем более четко они обозначаются дрессировщиком (делай так, а вот так не надо – никогда!) – тем с большим облегчением она это делает.

После того как собаку-доминатора укротил один из членов семьи, в дрессировку, под контролем тренера, включается следующий, за ним другой, и так собаку передают по цепочке. И важнейшую роль в передаче играет «наказательная» цепь, символ могущества и власти человека, которая сопровождает передачу.

Кстати говоря, в руках постороннего эта цепь зачастую играет роль спускового крючка – бывает, что, увидев в руках чужака ненавистный символ, собаки бросаются в атаку. Типа «что дозволено Юпитеру, не дозволено быку», как говаривали древние греки.

Но бывают собаки с весьма жестким характером, которым пары-тройки взбучек от хозяина мало. К таким супердоминаторам, безусловно, относился и Роки, щенок кавказской овчарки…

Коварство и любовь

– Ну и чего вы добились? – спросил я отца.

– Меня вроде слушается, но, бывает, рычит, когда кормить его идешь, – ответил отец, – остальные пока к нему не очень-то приближаются.

– Пап, – вкрадчиво сказал я, – я ведь не смогу с вами заниматься.

– Ну что ты, сынок, мы на это и не рассчитывали. У тебя своя жизнь, да и бываешь ты у нас теперь нечасто, – глубокомысленно и с легким оттенком назидательной грусти произнес отец. – Но! – продолжил он решительным голосом. – Я должен определиться. Я-то с ним справлюсь. Я – кремень, у меня сам знаешь, не забалуешь, – сказал отец и, как бы подтверждая сказанное, продемонстрировал воображаемым скептикам мощное предплечье, увенчанное сжатым кулаком. – Вот в остальных я немного сомневаюсь. – Отец вновь перешел на глубокомысленный тон. – Ты «посмотри» его, – употребил папа медицинский термин. – Проверь характер.

Тут ведь вот какая притаилась «засада». Для меня было совершенно очевидно, что целенаправленно заниматься дрессировкой, то есть проводить занятия с Роки, моему отцу, профессору и более чем активно практикующему хирургу, было просто некогда. На остальных членов семьи в тот момент надежды вообще не было никакой. Значит, оставался вариант так называемой «бытовой» дрессировки, которая, к слову, наиболее эффективна.

Суть ее сводится к тому, что хозяин дрессирует собаку в бытовых ситуациях – скажем, во время прогулок добивается идеального выполнения команды «Рядом», «автоматической» посадки собаки во время остановки движения при переходе улицы. Прежде чем войти домой, дрессировщик-«бытовик» усаживает собаку на выдержку, так же он усаживает ее на выдержку перед тем, как разрешит есть из миски, отправляет на «место» перед приходом в дом гостей и т. д. и т. п.

Но в случае с Роки бытовая дрессировка неизбежно должна была сопровождаться короткими, но яростными битвами с бунтарем! Да и бытовая дрессировка требует неукоснительного соблюдения правил – если, скажем, «сидеть» перед тем как войти в дом, значит «сидеть» так всегда – и ни цунами, ни извержение вулкана этот порядок вещей отменить не могут. Но мои свободолюбивые и всегда занятые своими делами родственники и правила? Сомневаюсь.

Все эти соображения я, смягчив некоторые формулировки, тут же выложил отцу.

– Ты за кого меня принимаешь? – сказал, грозно нахмурив брови, отец, не любящий отдавать инициативу в разговоре кому бы то ни было. – Я что, этого не понимаю? Поэтому и проверь его.

– Хорошо, пап. Одевай Роки намордник, бери поводок и пошли за калитку.

Почему за калитку, спросите вы. Да потому что «рабочие» «кавказцы» – территориальны, то есть склонны к охране своей территории. «Звереют» они, как правило, в рамках своего участка, а за его пределами не так агрессивны – во всяком случае, бросаются не сразу.

…Роки на поводке послушно трусил около хозяина, иногда косясь на меня, я же шел в паре шагов рядом.

– Давай поводок, пап, – сказал я, когда мы отошли от участка подальше и приблизились к небольшой и безлюдной рощице в центре нашего поселка, называемой Полянкой.

– Вот смотри, он на меня бросится, – сказал я. – Для чистоты эксперимента цепь использовать не буду. Я его слегка придавлю, покомандую. После этого он пойдет спокойно. И если секунд через тридцать он на меня опять бросится – значит, вам с ним не справиться. Он всю жизнь будет пробовать вас «на слабо». Да и мне придется воевать с Роки при каждой встрече, – добавил я, вздохнув. – Но если не бросится – все в порядке, оставляешь, – так в двух словах изложил я отцу программу действий в ближайшей и дальней перспективе.

– Хорошо, – сказал отец, передавая мне поводок. – Начинай!

Как и следовало ожидать, Роки, недолго покосив на меня бешеным глазом, чуть замер, набычился… и предпринял яростную атаку, которую я перехватил, не позволив ему ударить себя намордником, схватив пса за ошейник. Потом слегка прикрутил ошейник и пару раз как следует встряхнул Роки, не опуская на землю. Поняв, что ему меня не достать, Роки присмирел. Когда он прекратил рычать, отвел глаза, слегка поджал хвост и характерным образом оттянул назад то, что осталось у него от ушей, я опустил его на землю и скомандовал: «Рядом».