Таинство христианской жизни - Софроний (Сахаров)

Господь повелел нам сохранить ВСЕ, что Он заповедал нам (см.: Мф.28:20). Нарушение и «малой» заповеди (см.: Мф.5:19) повлечет за собою духовный ущерб. Дух учения Христа исключает «релятивизм», который умаляет динамичность нашего стремления к интегральной Истине. Сниженное понимание Евангелия ведет к потере веры вообще. Только болезненное и даже, склонен я сказать, предельное напряжение всего нашего существа даст нам силу ассимилировать вечные слова: «Небо и земля прейдут, слова же Мои не прейдут» (Мф.24:35); «Слова, которые говорю Я вам, суть дух и жизнь» (Ин.6:63); «Слова, которые Ты (Отец) дал Мне, Я передал им, и они приняли, и уразумели истинно, что Я исшел от Тебя, и уверовали, что Ты послал Меня» (Ин.17:8).

В настоящее время повсюду наблюдается утеря такого сознания. Весьма многие полагают, что на Земле нет такой конфессии, которая была бы носительницей полноты познания Истины. Ни одна из них, по их мнению, не имеет права претендовать быть единственно истинною. Подобный релятивизм неминуемо умаляет порыв к стяжанию целостного ведения в области Духа. Есть немало богословов, искренно желающих жить по-евангельски, которые склонились к борьбе за социальную правду, вступили на мировую арену борьбы классов, рас, государств и подобное. Христос же решительно отказался вмешаться в спор братьев при разделении богатства. Он подчеркнул при этом, что подлинная, нетленная жизнь — не в обладании богатством (см.: Лк.12:15). Стоит вопрос: имеет ли Евангелие «политическое измерение»? Всякая международная или межклассовая борьба связана с насилием: «Бей врагов». Заповедь же Христа: «Любите врагов»(Мф.5:44). Сия последняя никак не позволяет свести Евангелие до уровня братоубийственного раздела вещественных благ. Вступившие в ряды борцов епископы, богословы, вообще верующие христиане считают уклоняющихся от участия в этого рода действиях малодушными трусами. Чем опаснее схватка с угнетателями, тем большую вселяет она уверенность в гуманитарной миссии, как «свидетельство» (мученичество) за Христа.

Наше уклонение диктуется сознанием, что всякое изменение положения в социальных отношениях революционным, то есть насильственным, путем в конце явится заменою одного насилия другим. Исторический опыт доказал сие многое множество раз. Мы сами в пределах нашей жизни наблюдали, как идея справедливости, вдохновляла людей на битву с деспотизмом и эксплуатацией, за свободу и полные права для всех. Однако революции кончались или превращались в террористические режимы с подавлением огромных масс населения, лишением самых примитивных прав и подобное. Как бы ни было глубоким наше возмущение неправдами того или иного строя, трансформация его должна быть связана с долгим процессом повышения нравственного уровня людей вообще. Мы не имеем права совершать насильственные акты даже над насильниками во имя Христа. Но ОБЛИЧАТЬ неправду, живя с усилием хранить справедливость по отношению ко всем, мы можем, и делаем сие, когда видим пользу от нашего слова. Самое совершение Литургии, жертвы за спасение всех людей, есть наивысшее из всех участий в трудном служении человечеству. Не дозволено нам уклониться от задания пребывать во свете заповедей Господних. Превратившись в одну из темных сил, борющихся за преобладание над братьями, мы затмеваем принесенный на Землю Богом Свет. И это преступление вреднее всякого иного для нас. «ПолитическаяЦерковь» миру не нужна. Сниженный характер Христовой Церкви в последние века привел к отпадению от нее масс. Восстановить духовное сияние Церкви мы можем только предельным старанием ЖИТЬ ПОХРИСТИАНСКИ, ПОЕВАНГЕЛЬСКИ, не обращая внимания на то, как к нам отнесутся наши современники. Без достижения христианами подлинных духовных дарований и, прежде всего, святости словесная проповедь останется пустым барабанным боем. Всецелая обращенность к земле не дает видеть людям подлинную сущность Церкви как Царства Любви Отчей, как пространство сияния Духа Святого, как путь к уподоблению всесовершенному Богочеловеку Христу Иисусу.

Не должно бояться временного уклонения людей от Церкви. Пример Христа, оставшегося совершенно одиноким в день Своей Голгофы, да укрепит нас пойти вслед Ему. Он стоял один, осужденный Римским правовым государством, законною Церковью и даже народной толпой. Итак, если бы нас оставили ВСЕ, и тогда не стоило бы снижать или суживать истинные измерения данного нам страданиями Христа Новозаветного Откровения до «морали», до «безбожного гуманизма», до места увеселительных собраний. Возможно, что АПОСТАСИЯ примет еще большие размеры. Не исключено, что каждый из нас должен быть готовым устоять в вере, сопротивляясь всему прочему миру. Пусть их будут миллиарды, пусть все ученые и неученые считают нас сумасшедшими — ответ наш будет один: «Как бы ни был я мал и ничтожен, все же во Христе я прав, а не вы, которые вне Христа».

Мне представляется совершенно ясным, что «адогматическая вера» неизбежно сойдет на уровень этической доктрины и даже посредственного морализма, никого не стесняющего. К сожалению, в исторической жизни христианских Церквей за последние столетия было утеряно вдохновение первохристиан, и все свелось к социальным привычным формам. После пережитых трагических лет двух мировых войн и революций ТАКИЕ ЦЕРКВИ стали не нужными для большинства. Они не удовлетворяют подлинных духовных исканий. Экуменические движения не спасут положения вещей, поскольку единение христиан ищется на низком уровне, с отвержением искания полноты, именуемой «максимализмом».

После многих недоумений и заблуждений я пришел к реализации смысла истории мира и человека. Я теперь так верую. Не через себя я обрел сие благо, но через явление Бога в нашей плоти. Исповедуя христианский персонализм в его наиболее глубоком значении, я, естественно, всегда говорю о познании персональном, а не объективном, которого в плане духа вообще не существует. «Персональное» не есть то же, что «субъективное» в общепринятом словоупотреблении. Персональность Самого Бога, по образу которой мы созданы, лежит в основе нашего универсализма, раскрытого нам Господом через заповеданную Им любовь. Его заповедь не имеет границ: она выражается в любви всеобъемлющей, а не в отвлеченной философии. В молитвах, данных мне Богом, я жил историю мира и человека, как мою собственную. В поисках мировидения, наиболее близкого к подлинно сущему, необходимого нам ради истинной жизни, внутри меня возникали бурные конфликты; различные системы, религиозные и философские, сталкивались между собою, чтобы овладеть мною. Эти внутренние события принимали по временам трагический характер. Они отвлекали мое внимание от внешних событий; но когда мой ум обращался к ним, то нельзя было не увидеть некоторых параллелей между внутренним и внешним миром. Имею в виду международные конфликты нашего века.

Господь вывел меня из глухих тупиков человеческих недоумений и трагедий: Он — все для меня. Иронически настроенный прежде к самому себе, я заповедью Христа: «Смотрите, не презирайте ни единого из малых сих» (см.: Мф.18:10) отбросил глупую манеру смеяться над самим собою. Я знаю, что я ничто, но Вседержитель показывает мне Свою безграничность, и в Нем величие «малых сих». Как бы ни был я ничтожен, жизнь моя не пустая шутка: дух мой непрестанно обращен к Лицу Отца моего Небесного (ср.: Мф.18:10). Христос каждым словом Своим ставит нас пред Абсолютным Бытием. Всякий момент нашего бытия важен: на все требуется насущный ответ. Отсюда вытекает соответствие между историческим бытием человечества и тем, что происходит внутри уверовавших во Христа. Быть христианином — значит верить в победу над миром (Ин.16:33), и ничуть не меньше. Заповеданное Христом смирение (см.: Мф.11:29) добеспредельности расширяет горизонты нашего духа. В порыве самоистощающейся любви ему становятся возможными достижения наивысшего идеала — Бога Любви в Святой Троице. К Нему стремится смирение, не останавливающееся ни на чем тварном. Смирению чуждо самозамыкание в тисках страстного себялюбия: оно раскрывает наш ум и сердце к любви «до конца» (ср.:Ин.13:1).

Наша эпоха, во многом чрезвычайно интересная и конструктивная, носит в себе опасность гибели в силу чрезвычайных средств разрушения, находящихся в распоряжении немногих властолюбивых рук. Странным представляется мне и то, что в наше время, когда сбываются предсказания Нового Завета о конце земной истории во всепоядающем огне, люди отпадают от веры во Христа. Впрочем, и сие тоже предвидено Богом, и Господь, снова придя на Землю, «найдет ли веру на Земле?» (см.: Лк.18:8). И то, что казалось недавно «бредом сновидца» (имею в виду книгу Нового Завета — Апокалипсис), сегодня становится мыслимым даже научно. И, быть может, близок момент, когда сие станет выполнимым и технически.