Дочери Рима - Кейт Куинн

— К сожалению, он далек от завершения. Увы, у меня не было времени для работы над ним по причине недавних… волнений.

— Волнений? — рассмеялась Марцелла. — Как это мудро и тактично сказано. Да, верно, наблюдать из гущи толпы за тем, как Рим убивает своего императора — думаю, при этом трудно оставаться спокойным.

— Ну, сейчас все хотя бы немного улеглось, — отозвался Марк и указал на присутствующих в белых тогах, спешивших вновь занять свои места. — Город, в котором ученые могут встречаться, чтобы в спокойной обстановке обсуждать прошлое… я бы сказал, это хороший признак.

— Посиди рядом со мной вторую половину чтений, — неожиданно предложила Марцелла.

— С удовольствием, — улыбнулся Марк.

Домициан нахмурился, явно недовольный тем, что спокойная властность Марка оттеснила его на второй план. Хозяин вечера снова встал, и чтения продолжились, перемежаемые цитатами из Сенеки. Лоллия от скуки беспокойно заерзала на месте.

Диаграммы. Жесты. Новые цитаты.

— Говорят, во сне пишется гораздо лучше, — шепнула Марцелла Марку. Тот подавил смех, но ничего не сказал. Марцелла тоже улыбнулась, однако почувствовала легкое раздражение. Во сне я тоже могла бы написать лучше, подумала она, когда оратор пробубнил новые цитаты из Сенеки. Как оригинально! Но Квинтий Нумерий относится к числу тех, чьи работы желает слушать публика. Кроме того, он издатель. А кто придет послушать мои исторические хроники?

Ну, может быть, Марк. Она как-то раз показала ему отрывок из своего исследования об императоре Августе, его венценосном деде, и Марк похвалил ее.

— Стиль немного цветист, — рассудительно сказал он, как будто разговаривал с коллегой сенатором, — однако твой труд отличается тщательностью.

Марцелла тогда зарделась от похвалы.

Она украдкой покосилась на Марка — тот зевал, не открывая рта. Он однажды признался ей, что это бесценный талант для любого сенатора. Марк Норбан не был красив в истинном смысле этого слова, но его лицо отличали выразительные и благородные черты, отчего оно казалось высеченным из мрамора. Интересно, восхищается ли он мной? Будь это не так, разве стал бы юный Домициан бросать на него такие колючие взгляды со своего места позади них? Марцелла была уверена, что вполне могла бы завести с сенатором роман, и Гай с Туллией так ни о чем не узнали бы — более глупые женщины, чем она, делали это сплошь и рядом. Достаточно посмотреть на Лоллию, которая склонила кудрявую голову к руке своего галла.

И все же Марцелла была не готова к любовной интрижке. Правда, в самом начале ее брака она пару раз позволила себе небольшие шалости, но тому было оправдание. Луций большую часть времени отсутствовал и даже когда возвращался домой, не проявлял к ней особого интереса в постели. Но самая красивая в Риме грудь не могла не найти поклонников, даже если среди них не было ее мужа — в одном случае это оказался широкоплечий трибун, в другом — эдил, обладавший талантом сочинять эпиграммы. Но трибун не мог предложить ей ничего, кроме своих широких плеч, а эдил, как выяснилось, платил какому-то поэту за сочинение эпиграмм. Да и ей самой представлялось непорядочным тайком уходить из дома, чтобы урывками встречаться с любовником в какой-нибудь грязной таверне. Скучающие жены, которых тешили любовники всякий раз, когда мужья уезжали из города, — разве есть что-то более банальное? Не лучше ли посвятить себя книгам и сочинительству, решила Марцелла, чем превращаться во всеобщее посмешище.

Только теперь и книги, и сочинительство начинают вызывать уныние.

Последнюю цитату на греческом языке внезапно прервал гул голосов, и Марцелла повернула голову в сторону дверей. В залу устремилась толпа опоздавших. Это была куда более блестящая публика, нежели та, что уже собралась на чтения. Накрашенные женщины с завитыми волосами, холеные мужчины в щегольских тогах, украшенных причудливой вышивкой, и с золотыми цепями, томная актриса из театра Марцелла, несколько прославленных колесничих и наконец тот, кто затмевал всех прочих своим величием.

— Прошу прощения за опоздание, — беззаботно извинился Отон. — Я никак не мог пропустить представление столь важного исторического труда. Цизальпинская Галлия, какая прелесть!

По залу прошелестел шепот, и рабы со всех ног бросились за новыми стульями. Марцелла проследила взглядом за Отоном, который уверенно прошел на середину залы. Со дня восшествия на трон она впервые видела его так близко. В нем все ослепляло окружающих: улыбка, черные вьющиеся волосы, богато расшитая золотом одежда из тончайшей белой ткани. Отон излучал обаяние, намеренно и продуманно пробуждая у присутствующих сравнения со своей полной противоположностью и предшественником — старым и угрюмым Гальбой. Неудивительно, что когда он проходил через толпу, его неизменно сопровождал благоговейный шепот. Римляне радостно приветствовали нового императора повсюду, где бы он ни появился.

— С каких пор Отон стал интересоваться чтениями научных трактатов? — шепотом спросила Марцелла у Марка.

— Почему ты думаешь, что он ими интересуется? — шепотом задал Марк встречный вопрос.

— Моя дорогая новоявленная сестра! — Отон поднял застывшую в почтительном поклоне Лоллию и поцеловал ее в щеку. — Мне кажется, ты всегда была членом нашей семьи. И сенатор Норбан здесь! Разве не был твой отец плодом опрометчивого поступка Августа? Мы в самое ближайшее время поговорим с тобой на эту тему. — Еще одна улыбка, такая же ослепительная, как и обычно, однако она почему-то заставила Марка Норбана поспешно раскланяться и уйти. Марцелла также успела заметить, что во взгляде юного Домициана вновь промелькнула ревность. Ее юный обожатель явно был не в восторге оттого, что Отон повернулся и поцеловал ей руку. — Ты прелестна как всегда, моя дорогая.

— Цезарь, — поклонилась Марцелла, не выпуская из рук восковую табличку.

— Делаешь записи? — удивился Отон и взял у нее табличку с пометками. — Смотрю, ты прилежная ученица!

— Люблю историю, цезарь, даже пишу исторические хроники.

— Неужели? — Отон как будто бы искренне удивился.

— Вопреки расхожему мнению, — саркастически произнесла Марцелла, — что наличие женской груди исключает наличие мозгов.

— Ну и язычок у тебя! — рассмеялся император, опускаясь на стул рядом с ней. — Но мне это нравится. Продолжай! — обратился он к смущенному Квинию Нумерию. — Я проявил ужасную неучтивость, помешав чтениям. Продолжай!

Нумерий откашлялся и прочел еще несколько строк. После того как императорская свита расселась на стульях и потребовала вина, он продолжил чтение. Император какое-то время слушал его, одобрительно кивая в паузах.