Дневник. 1914–1920 - Прасковья Мельгунова-Степанова

В Могилеве два революционных комитета: один при Крыленко, другой из 15 оставшихся матросов. События идут галопом – арестована Избирательная комиссия по Учредительному собранию, приказ их всех арестовать и заменить большевиками. Арестованы члены Земского союза и отвезены в Петербург. Они, очевидно, набирают заложников.

Думают, что все к. д. будут арестованы перед открытием Учредительного собрания. На улицах грабят вовсю, чуть стемнеет.

Немецкие условия мира – по передаче «Утра России» – 15 лет вывоз сырья в одну Германию и 15 лет немецкие военные комиссии во всех отраслях управления – поразили самих большевиков. На ночь собирается гроза: там казаки ставят условие удаления большевиков, но у казаков, говорят, нет снарядов. В Москве и Петербурге зовут части, верные революции, против большевиков. На выборах, по сведениям Избирательной комиссии, очень много надписей «за царя», прямо даже за Николая II, «за городовых», «за Михаила», и много ругани Ленину.

Противно то, что у большевиков нет идеи, как у французских коммунаров («родина»), здесь только «брюхо», пожива во всех видах. Развратили, конечно, сами всякие «Союзы» и т. д. (возившие кататься на автомобилях всех присных и т. д.), фабриканты, получавшие огромные прибыли и др. Теперь все ропщут, что те сели с ногами на стол, что возят своих дам и т. д. Но это все, вся эта откровенная алчность донельзя противна.

Большевик Черлюнчекевич, работавший в архиве охранки и принесший повинную с обещанием, что он не будет активно участвовать у большевиков после ужасов московского восстания, теперь говорит С., что большевики обсуждают его, С., кандидатуру в правительство. «Нет, с теми, у кого руки в крови, работать не буду!» – «Ну, что вы, С. П.», и т. д. Пока архив охранки не трогают, но, конечно, могут ежеминутно захватить.[199] Мерзость в шкурном страхе у людей, который заставил Временное правительство скрываться и тем терять последний авторитет. Был у нас Стааль – обрился весь и скрывается, как в прежние времена. Аня (Ш.) все ждет резни и систематически заходит узнавать, нет ли сведений о резне на такое-то число, ибо она тогда вывезет своих – увы! – мы в этом случае совершенно не можем ей помочь – о резне никогда не знаем.

На охрану домов нанимаются офицеры: на Спиридоновке 18 человек, в Успенском переулке – пять человек: по 200 руб. при готовой квартире. Масса интеллигенции остается сейчас без заработка – просят мест. Вчера покупала мясо у калужского мужика, привозящего его в 3-й двор к сапожнику за Пресненской заставой и торгующего мясом и птицей в каком-то проходике в глубине двора. Чудеса! Валенки мне – 130 руб. – купила, ходить не в чем. Сгущенное молоко с 3 р. 50 к. прыгнуло на 10 руб. за три месяца, и так все. Мясо – говядина до 2 руб. Масло – 7 руб. Куры – 6–7 руб. Предела нет ничему.

В Петербурге выпустили членов Избирательной комиссии, продержав их под арестом 5 дней. Крыленко уехал из Ставки, очень там неспокойно. «Русское Слово» закрыто за сообщение, что Ставка была взята Крыленкой с одобрения германского штаба.

М. говорила, что голод, который многих одолевает, биологического происхождения, п[отому] ч[то] в стране недоедание. Вчера на Кузнецком Мосту встретила трех офицеров немцев – идут с победоносным видом и громко говорят по-немецки – публика равнодушна. Екатерина Карловна говорила, что много их бежало из Екатеринбурга, но за 60 верст от границы они были задержаны и возвращены в Москву, где и живут припеваючи, на свободе. Анна Ивановна (Ауэрбах) пишет из Красноярска, что в Сибири все пленные вооружены, сорганизованы под начальством генералов и подготовляют заговор, о котором все знают, и никто не препятствует.

Кропоткин говорил сегодня пришедшим поздравить его с 75-летием н. с. – ам, что он слышал, что большевики собираются посадить на престол Алексея, а регентом Генриха Прусского. В условиях мира, между прочим, оккупация Петербурга, комиссары немцев во всех областях, сдача немцам оружия и 15 лет торговли.

Приходил один человек, который утверждает, что немцы дали 75 000 на «Социал-демократа», что это обнаружилось при обыске у одного немецкого офицера: солдат позарился на мыло, а внутри его оказались счета немецких расходов и этот тоже.

К. д. объявлены врагами народа и подлежат аресту. Многие арестованы в Петербурге. Учредительное собрание окружено войсками с орудиями и пулеметами. Здесь, как и везде, образован Союз охраны Учред[ительного] собрания – он образовался из Комитета общественного спасения. И Брюхатов, который там распинался за коалиционное министерство, вдруг поднялся на дыбы, стоит за невключение к. д. в Союз защиты У[чредительного] с[обрания].

Опять ночью дежурила, но вдвоем с С., вторая дама не вышла. Родственницу Шполянской остановили днем на Солянке четыре солдата (публика равнодушно шла мимо) и потребовали денег. Она перепугалась: «Сколько вам надо?» – «1 р. 43 коп.». Она дала 2 руб., они поклонились ей в землю и с благодарностью сказали, что теперь поедят, а то два дня не ели.

Тетрадь вторая

1 декабря 1917–6 февраля 1920 г

Немцы приобретают все больше наглости. Пишут в Бюро военнопленных о том, что их присылают в Москву, и чтобы к их приезду были готовы хорошие экипажи и т. д. Фриче дает немцам удостоверение, чтобы у них не проводили обыска без шведского посла. Вчера в «Задруге», а третьего дня в «Голосе Минувшего» мы постановили написать ему, что не желаем работать с ним совместно. Новиков говорит, что еще в [19]14 году пленные офицеры говорили, что не пойдут домой, потому что в России будет смута, а они будут все устраивать. Между Петербургом и Ригой ходят поезда, только 100 верст приходится ехать на лошадях, всех пускают. Германия зовет беженцев возвращаться, только пускает их к себе с деньгами. Швейцарцы едут отсюда через Стокгольм. Часть товаров, по словам Титова, уже начинает дешеветь – сукно, которое дошло до 60 руб. аршин, нитки с 2 р. 50 к. катушка упали до 75 коп., появились кнопки, которых совсем не было – все это заготовлялось для интендантства, которое их не берет. Начинают прибывать иностранные товары, особенно кожаные. За квартиру, по декрету, не надо платить хозяину, иначе и хозяин, и квартирант попадут в тюрьму, платить же надо: половину в домовый комитет, а половину куда-то, но пока еще неизвестно, куда именно. Домовый комитет на свою половину должен содержать дом. Титов говорил, что за взятку большевикам в банке можно получить сколько угодно денег вне очереди. Взятки – 5000 руб. за 200 000 р. Говорят, что часть взятки идет ком. Попову через его сестру. Рабочие, которые ходят в банк получать деньги для фабрик, злятся на большевиков за беспорядок: по три дня приходится ходить. Коган (директ[ор] банка «Юнкер») говорит, что не знает, что советовать делать с деньгами, так все меняется.