Логово скорпиона - Наталья Александрова

Ноги нотариуса подкосились. Санитар подхватил его и усадил на жесткий неудобный топчан.

— Что же вы, Викентий Романович, так и не проститесь с Жанеточкой? Не запечатлеете, так сказать, последний поцелуй на ее хладном челе?

— Чего вы хотите? — осведомился нотариус, поняв наконец, что попал в руки заурядных грабителей. — Денег у меня с собой нет…

То есть, конечно, есть, но совсем немного.

Забирайте, если хотите.., только учтите, молодежь, у вас будут из-за меня очень большие неприятности. Ведь вы понимаете, что у такого человека, как я, должна быть очень сильная крыша.

— Викентий Романович! — с прежней грустью сказал ему санитар. — Вы нас не правильно поняли. Деньги ваши нам не нужны.

— А что же вам в таком случае нужно?

— Грех с души вашей снять. Вы как по ночам — спите спокойно?

— Вам-то что за дело? — огрызнулся нотариус. — Вы что, снотворным торгуете?

— В каком-то смысле, — санитар покосился на дверь покойницкой. — И кошмары вам не снятся?

— Прекратите это издевательство! — взвизгнул Семиухов. — Скажите, что вам от меня нужно, и разойдемся по-хорошему!

— Хорошо. — Санитар кивнул. — На самом деле я просто мечтаю о том, чтобы расстаться с вами. Потому что находиться с такой сволочью в одном помещении выше моих сил.

У меня от этого поднимается давление и выступает на коже аллергическая сыпь. Так что рассказывай, старая сволочь, все, что ты знаешь про женщин, которых с твоей помощью отправляют за границу, — и расстанемся.

Нотариус похолодел. Это было то, чего он боялся больше всего на свете. Простым ограблением здесь не пахло, эти люди знали о его связи с «Аистом», или «Пеликаном», что то же самое.

— Я ничего не знаю! — вскрикнул Викентий Романович и бросился к двери Длинноволосый тип, который со скучающим видом стоял, привалившись к стене, выставил вперед длинную ногу, Семиухов споткнулся об нее и упал на грязный бетонный пол.

— Нехорошо, Викентии Романович! — укорил его санитар голосом старшего пионервожатого, заставшего третьеклассника в туалете с сигаретой. — Нехорошо! Вы что же думаете: мы вам дадим убежать? Нет, вы нам сперва расскажете все, что вам известно об этих несчастных матерях-одиночках.. А если не расскажете.., знаете, сколько там пустых столов? — Он кивнул на дверь. — Один из них вполне может стать вашим… Только сначала вам придется немножко помучиться. Знаете, как Гриша виртуозно выдирает ногти на руках и ногах? — Санитар показал глазами на одного из своих молчаливых помощников. — Впрочем, откуда вам знать… Вы с ним пока не сталкивались… Ну ладно, я так понимаю, чистосердечного признания от вас голыми руками не добьешься.

Придется добиваться не голыми…

Санитар достал из кармана пару тонких резиновых перчаток, натянул их на руки. Один из его подручных жестко схватил Семиухова сзади за локти, лишив того возможности сопротивляться, второй открыл никелированную коробочку с хирургическими инструментами.

Санитар взял в руки моток скотча и, подойдя к нотариусу, собрался залепить клейкой лентой его рот. Покосившись на человека с инструментами, он озабоченно спросил:

— Гриша, ты щипцы продезинфицировал?

А то как бы инфекцию не занести…

— Зараза к заразе не пристанет, — меланхолично ответил Гриша, звякая страшными щипцами.

Викентии Романович в ужасе следил за этими приготовлениями. Но страшные люди из «Аиста» внушали ему еще больший ужас.

— Гриша, — подал голос третий хиппи, до того молчавший, — как же так? Ты ему ногти на руках вырвешь, потом мы его в покойницкую отнесем, так, не дай Бог, кто-нибудь увидит, что у покойника ногтей нет. Сразу видно, что пытали его. У Мишани через это неприятности могут быть.

— Да какие неприятности? — отмахнулся Миша, демонстрируя приятелю огромный хирургический нож. — Я этому козлу руки потом отрежу, как будто он под трамвай попал или под циркульную пилу на лесопилке. Да кто там будет его разглядывать, кому охота?

А руки отрезанные в печке сожгу…

— Нет! — завопил Викентий Романович, не выдержав того, как спокойно и деловито говорил Гриша о его отрезанных руках. — Нет, не надо ногти! Не надо в покойницкую! Я все, все вам расскажу!

Санитар покосился на Гришу и убрал скотч. Гриша с сожалением вздохнул и спросил санитара:

— Ну, может, хоть на одной руке вырвать?

Я уже как-то настроился, инструменты приготовил…

— Нет! — решительно возразил санитар. — Перебьешься! Потерпи, завтра я тебе кого-нибудь приведу.

Затем он рывком усадил Семиухова обратно на топчан, достал из кармана диктофон и рявкнул:

— Говори, гнида! Говори все, что знаешь, пока я не передумал!

— Да я почти ничего и не знаю… — заныл нотариус. — Я вообще в этом деле ни при чем…

Гриша оживился и забренчал инструментами.

— Нет-нет! — Семиухов, покосившись на него, зачастил:

— Ко мне обращались несколько раз, в тех случаях, когда требовалось разрешение отца. Ну, я заверял подпись.. Конечно, это нарушение, но разве за такое убивают?

— Еще как убивают, — вставил санитар, — но ты рассказывай с самого начала. Что за агентство, чем оно занимается?

— Честное слово, я ничего не знаю! — завел нотариус прежнюю песню, но, услышав звяканье Гришиных инструментов, продолжил:

— Это агентство организует выезд за границу одиноких женщин с детьми… Зачем, почему — я, честное слово, не знаю… Но ни одна из этих женщин из-за границы не возвращалась. Может быть, они действительно выходят там замуж, да так удачно, что сюда их больше калачом не заманишь. Ну вот, собственно, все… — Нотариус замолчал, но потом подумал еще немножко и добавил:

— Женщины бывают самые разные, помоложе и постарше, красивые и не очень… Впрочем, чаще не слишком красивые — красивая и без всякого агентства свою судьбу устроит. Но вот дети всегда очень красивые, просто ангелочки. Все как на подбор — светловолосые, голубоглазые… Я так понимаю, дело именно в детях, они очень тщательно их отбирают. — Нотариус говорил быстро, торопливо, видимо, решившись заговорить, он уже не мог остановиться и старался сказать как можно больше, чтобы смягчить своих похитителей. — И вот еще что, я чуть не забыл: официальный шеф агентства, плотный коренастый мужчина — это просто пешка, хотя он пыжится, надувает щеки и изображает из себя большую шишку. На самом деле он ничего не решает.., когда нужно принять серьезное решение, он звонит женщине. Вот она действительно у них главная, все ее очень боятся…

— Кто она такая? — осторожно подтолкнул вопросом Семиухова санитар.

— Не знаю, — нотариус пожал плечами, — честное слово, не знаю… Правда, я видел ее, но только один раз. Красивая женщина, холеная такая… Лет тридцать пять — сорок, сами понимаете, сейчас точнее не угадаешь. Брюнетка… Хотя перекраситься тоже ничего не стоит. Среднего роста, стройная…

— Да-а… — протянул санитар. — Описание подходит под кого угодно… Может, хоть какие-нибудь особые приметы у нее есть?

Нотариус задумался. Гриша, чтобы стимулировать его мыслительную деятельность, мечтательно пощелкал блестящими щипцами. Семиухов нервно вздрогнул и сказал:

— Единственное, что я вспомнил, — она постоянно одним и тем же жестом поправляет волосы… Что-то вроде нервного тика… Буквально каждые полминуты… — Нотариус изобразил жест, изобразил довольно неуклюже, но санитар кивнул:

— Лучше, чем совсем ничего…

— Ну вот, — жалобно закончил Викентий Романович, — это все… Больше я совершенно ничего не знаю.

— Ну ладно. — Санитар кивнул, и Гриша с сожалением убрал коробочку с инструментами. — Надеюсь, вы понимаете, господин нотариус, что если вы побежите к вашим друзьям, которые так обожают детей, то ничего хорошего вам лично этот шаг не сулит. В этом случае «Аисты» немедленно получат вот эту кассету с записью вашего удивительного рассказа, — санитар помахал перед носом Викентия Романовича диктофоном, — а послушав, как охотно вы о них рассказываете первым встречным, ваши пернатые друзья, надо полагать, очень обрадуются и быстренько зальют вас, допустим, бетоном в фундаменте одного из строящихся элитных домов… Как вам понравится лежать в фундаменте элитного дома? Мне, например, одинаково не нравится — что в элитном, что в самом захудалом. Так что в ваших интересах, господин Семиухов, молчать о нашей встрече как рыба.

— Все понял, — шепотом ответил нотариус, прекрасно сознавая правоту изложенных соображений.

Ребята проводили ослабевшего от откровений Семиухова к его «крайслеру». Рита с Эриком остались одни.

— Ну что, сеструха, все поняла? Ясен тебе план действий?

— Нужно ехать во Францию, здесь мы больше ничего не узнаем.

Эрик взял руководство операцией на себя.

Он усадил Риту к телефону, чтобы она обзванивала турфирмы на предмет наличия у них срочной горящей путевки в Париж, послал Сережку к отцу, чтобы тот выклянчил у него как можно больше денег, отрядил своих замурзанных приятелей понаблюдать, что творится у Сережкиного дома. Те вернулись и доложили, что неподалеку от подъезда стоит подозрительная машина, а в ней — двое хмырей. Ждут, значит.