Рынок удобных животных - Катя Крылова

Становясь частью расширенного «Я», животные зачастую функционируют как своего рода протезы. Они восполняют дефицит личных качеств своего человека, отсутствие желаемых вещей или отношений. В этом плане показательна история общежития бульдогов и секс-работниц в морских портах Нормандии в конце XIX века. В 2012 году на конференции «Отказ от жизни» (Disowning Life) в рамках выставки современного искусства dOCUMENTA(13) Поль Пресьядо представил исследование межвидового союза двух маргинальных групп – бракованных щенков карликовых английских бульдогов, позже зарегистрированных как французские, и портовых секс-работниц215. Пресьядо рассматривает бульдогов как классовый символ: в Великобритании второй половины XIX века староанглийский бульдог пережил перевоплощение из бойцовой собаки в компаньона-телохранителя для аристократии. Заводским рабочим запрещалось держать таких собак как потенциально опасных для привилегированного класса – владельцев фабрик. Рабочим оставалось разводить карликовых бульдогов, используя щенков, не годных для участия в боях. В терминах Пресьядо результатом этой кустарной селекции стал «внешне деградировавший образ национальной идентичности», своеобразный артефакт классовой борьбы времен индустриальной революции. Той-бульдоги были особенно популярны среди текстильных рабочих Ноттингема – переезжая на заработки во Францию, туда, где машины еще не успели заменить людей, английские иммигранты привезли этих собак с собой. Самых слабых щенков в помете продавали по низким ценам или просто выбрасывали – их забирали с улиц секс-работницы: карликовые бульдоги были достаточно компактными для жизни в небольших комнатах и помещались на кровати вместе с хозяйкой, согревая ее. В то же время они были довольно сильными, чтобы защитить женщину в случае нападения. В качестве компаньонов секс-работниц карликовые бульдоги постепенно добрались до Парижа, где в 1880 году представители квир-сообщества организовали клуб любителей этой породы. Одним из первых его членов стала лесбиянка мадам Пальмир, владелица кафе «La Souris» на Монмартре близ «Moulin Rouge». В ее заведении проводили время мясники, кучера, гомосексуалы, секс-работницы, писательницы и художники, в том числе Анри де Тулуз-Лотрек, создавший портрет Бубуля, бульдога мадам, в 1897 году. По заявке квир-сообщества порода французских бульдогов была официально зарегистрирована, и постепенно они стали знаком богемы. Всего за пару десятилетий животные, которые считались бракованными, превратились в символический атрибут новой субкультуры.

В современной городской среде безопасность обеспечивают CCTV-камеры, а для самозащиты удобнее носить в сумке электрошокер: статистика уличных нападений по сравнению с XIX веком ничтожна, а значит, содержание собаки-телохранителя нерентабельно. Живые грелки тоже не нужны – для этого есть центральное отопление, кондиционеры или электрообогреватели. Использование породистых питомцев в качестве символа принадлежности к определенному кругу людей также выходит из моды. Сегодня задача самопрезентации решается в цифровом пространстве: в блогах и социальных сетях мы рассказываем о своих достижениях, увлечениях и проектах, публикуем посты о посещении профильных мероприятий и заведений, а также фотоотчеты о встречах с людьми желаемого круга. Таким образом, животные-компаньоны уже не нужны для того, чтобы рядом с ними казаться сильными, элегантными или творческими, в современной культуре они закрывают намного более важный пробел – недостаток любви и бережного отношения. Осознанно или нет, мы используем питомцев, во-первых, как резервуары нежности, во-вторых, как усилители собственной привлекательности. Провоцируя позитивную эмоциональную реакцию со стороны окружающих, трогательные животные-компаньоны помогают своим опекунам выглядеть достойными доверия, внимания и заботы. Сидя на коленях своего человека, мамэсиба и помски функционируют как дружественные интерфейсы, за которыми не могут скрываться люди, склонные к агрессии и лжи. Контакт с трогательным животным мгновенно корректирует наше восприятие реальности, подобно Instagram-фильтрам, которые замыливают дефекты кожи и придают глазам блеск. Очаровательные и всегда готовые к контакту питомцы побуждают многих людей пропускать фазу критической оценки собеседника. В результате мы досрочно сокращаем межличностную дистанцию – не случайно кафе с кавайными животными так популярны в Японии как места для первых свиданий. Конечно, выбирая питомца, мы не думаем о нем как о средстве достроить себя до образа, достойного любви. Тем не менее комплекс очевидных и скрытых факторов, формирующих наши предпочтения, подталкивает нас к приобретению животного, способного повысить нашу привлекательность в глазах других людей. В конечном итоге именно трогательные питомцы помогают людям легко компенсировать недостаток любви, отдавая свою и привлекая чужую, – этой мотивации более чем достаточно для покупки микрособаки и милых аксессуаров для прогулок и фотосессий с ней.

Последствия любви к питомцу как к самому себе

В обществе изобилия желание быть объектом, достойным любви, вступает в противоречие с идеей ответственного потребления. Неолиберальный культ постоянного самосовершенствования побуждает людей приобретать стильную одежду, оплачивать косметические процедуры и выбирать актуальный контент. Сегодня, в эпоху радикальных климатических изменений, эта привычка вступает в конфликт с ценностями осознанного потребления – модным компонентом идентичности. Чтобы такие ценности стали активными, необходима привычка к взвешенной оценке каждого товара, в том числе предназначенного животному-компаньону. Чтобы снизить антропогенную нагрузку на планету, недостаточно переключиться на экологичную продукцию. Прежде всего важно сократить объемы потребления. Для этого перепроизводство товаров должно стать невыгодным. Но это возможно лишь в случае резкого падения спроса. Такой сценарий кажется утопией, так как требует от каждого из нас строгой дисциплины потребления. Делать осознанный выбор своим приоритетом на пороге каждой покупки – сложная задача. Для этого нужно оставить на втором плане другие важные категории «Я», связанные с потреблением красивых вещей и переживанием приятных впечатлений. Одно из таких «Я» отражает наши представления о себе на фоне питомца.

Как правило, люди выбирают и занимают четкую позицию в отношениях с животным-компаньоном, например роль «родителя». Такие отождествления делают модель потребления, поддерживающую совместный быт людей и животных, менее подвижной. Используя антропоморфные метафоры для того, чтобы идентифицировать собственную роль в жизни питомца, мы привносим в наши отношения культурные стереотипы, структурирующие потребительское поведение. Ребенок, сосед, друг – каждый из этих статусов предполагает разные дистанции в отношениях с животным, разные уровни внимания к его состоянию и потребностям, разные корзины покупок и разную интенсивность потребления. При этом с точки зрения этики постгуманизма животное-компаньон достойно собственного места в жизни человека, неэквивалентного ни одной из известных моделей взаимоотношений между людьми и даже их комбинациям. Пока статус животного остается неопознанным с точки зрения антропоморфных категорий, нам легче быть независимыми от влияния рекламы, которая побуждает нас утверждаться в роли заботливого родителя, лучшего друга или щедрого покровителя через избыточное потребление.

Отношение к животному как компоненту расширенного «Я» влечет за собой комплекс опасных мотиваций, которые увеличивают спрос на питомцев и товары для них. Покупая для кошек и собак новые игрушки, украшения, одежду, косметику и лакомства, мы испытываем удовлетворение, близкое к эффекту от приобретения подарков