Рождение легиона - Gedzerath

– «Понял, командир. Можешь на меня положиться».

– «Ну, вот и славно, Буши» – кивнув головой, я отпустила любвеобильного и крайне неразборчивого в половом отношении кентуриона. Выбившись в офицеры, мой знакомый быстро прослыл неутомимым половым террористом, и редкая кобыла Легиона была обойдена его вниманием, что часто становилось причиной потасовок среди кобыльей части нашего воинства, готовых вырвать друг другу гриву и хвост за право «внеочередного» свидания с этим ебарем-перехватчиком. Я лениво послеживала за перипетиями этого любовного сериала, количество основных и второстепенных персонажей которого перевалило уже за полторы сотни морд, периодически успокаивая разгорающиеся страсти выдачей живительных звиздюлей и высылкой главного персонажа куда-нибудь подальше, что быстро утихомиривало разошедшихся кобыл и даже нескольких жеребцов, чьи поджарые задницы заставляли меня недоуменно пожимать плечами в попытке понять, что же в них мог находить этот всеядный крылатый хрен.

У ворот меня уже ждали – разошедшийся Хунк орал что-то нечленораздельное трем жеребцам-северянам, толкущимся возле дверцы в караулку, в то время как на стене, строго в соответствии с моим распоряжением, уже сновали караулы в зеленых туниках – после происшествия с новым отрядом командора я взяла себе за правило оставлять в казарме одну из трех уже пообтесавшихся, «боевых» кентурий, в случае возникновения какой-либо внештатной ситуации, мгновенно занимавшей места на всех четырех стенах и башнях казарм.

– «Что тут у нас происходит?» – поинтересовалась я. Поднимающееся над городом солнце даже в последние дни лета радовало нас жарой, от которой трескались черепичные крыши Кантерлота, что в моем положении явно не добавляло мне дружелюбия и хорошего настроения – «Хунк, ты зачем так орешь, а? Выкини их за ворота, и всего делов, если их проблема не заслуживает рассмотрения. Неужели я тебе, бывшему гвардейцу, должна напоминать такие вещи?».

– «Примипил, они прибыли с какой-то делегацией, с севера, к принцессе Селестии, и хотят увидеть, как тут обращаются с их соотечественниками» – отрапортовал бывший гвардеец, поворачиваясь ко мне – «Я запретил открывать ворота, согласно твоему приказу и изменениям, внесенным тобой в устав. А эти уперлись…».

– «Первая Мать, согласно чину, должна возлежать на носилках, дабы не утруждать себя сиюминутным, и постоянно размышлять о благе и пользе своих детей» – повернулся ко мне мышастого цвета жеребец – «Ты – командир, так воздействуй на своих воев, и отвори ворота крепости, дабы встретить Первую Мать как подобает ее чину! Неужели тут живут такие дикари, что не знают законов гостеприимства?».

– «Законы гостеприимства священны в землях пони» – кивнула я, припоминая один из рассказов своей Госпожи – «Но сказано так же, что незваный гость ведет себя примерно и ласково, дабы не утруждать своими заботами не звавших его хозяев. Или прибывшая к дверям дома моего уже распоряжается имуществом моим, едой моей и домашними моими?».

– «О, нет-нет, я нисколь не собиралась отягощать заботами своими многохлопотную хозяйку, первую жену сего дома славных воев» – если выданный мной на-гора монолог вогнал гостей в полный ступор, то раздавшийся от калитки голос пожилой кобылы мгновенно заставил их склониться до земли. Из отворенной дверцы, на каменные панели плаца осторожно, неторопливо ступила пожилая пони, сопровождаемая десятком мохноногих сородичей, мгновенно оказавшихся в перекрестье множества острых копий, взятых наизготовку собравшимися на стенах легионерами, опустившими их лишь по моему требовательному взмаху ноги – «Прости моих детей, ибо они забыли Завет, сказано в котором, что пони со своими традициями сидит дома, а в гостях блюдет хозяйский чин и обряд, коли не нанесут они ущерба чести или достоинству его. Приветствую тебя, славная жена славных воев, первая среди равных, и прошу – прими меня в доме твоем как детей моих, коих послал к тебе совет Старших Матерей».

– «Счастлива будь ты, Первая Мать, родившая многих достойных детей» – уважительно склонила голову я перед старой кобылой. Я совершенно не понимала, что нужно было делать дальше, поэтому решила сыграть так долго вбиваемую в меня Луной, принятую в древности этого мира роль гостеприимной, старообрядной хозяйки, и принялась от души развлекаться, молотя языком на «древнеэквестрийский» манер, чем немало смутила всю прибывшую ко мне делегацию северных народов – «Мой дом – твой дом, и мой очаг – твой очаг. Войди в дом мой, и убедись, что чести и достоинству детей твоих не нанесено ни толики ущерба, но перед тем – не отдохнуть ли тебе после долгой дороги, горячей от любящего взора нашей богини, не присесть ли в тени или в доме, за холодным питьем и разумной беседой?».

«Эх, вот что значит классиков читать! Не зря говорят, что Гомера нужно уважать!» – угорала я про себя, видя искреннее, радостное удивление на морде пожилой земнопони, уважительно склонившейся передо мной. Носилки не потребовались – подошедшие с боков жеребцы преклонили колена, и вскоре, удобно устроившаяся на их спинах, Первая Мать была торжественно внесена в мой кабинет, где мы смогли полюбоваться на ошарашенную морду Черри, вновь погрязшую в кипах бумаг. Несмотря на возраст и потертую шкуру, бабка оказалась бойкой, и, отмахнувшись от поданного ей сопровождающим глиняного кувшина с питьем, присела на подложенную ей подушку, устремив на меня свой, совсем не по-стариковски острый, взгляд.

– «Много я слышала о новой ученице принцессы, и вот, решила посмотреть на тебя своими глазами, милая» – отбросив старинный, высокопарный слог, обратилась ко мне кобыла, внимательно глядя на меня выцветшими глазами – «Признаюсь, первое впечатление ты сумела произвести. А что же со вторым?».

– «Это сделают за меня ваши подопечные, Первая Мать» – светски, хотя и несколько криво ухмыльнулась я, шаря ногой в ящике стола и стараясь делать это как можно незаметнее. Увы, кроме нескольких папок с бумагой, бутылочки чернил и сонной мухи, в ящике не обнаружилось ничего интересного, и я только вздохнула, отводя взгляд от делающей страшные глаза Черри, следящей за моей, с каждым днем все менее и менее заметной, талией, и потому лихорадочно прячущей от меня любую найденную в моем столе бутылочку с сидром. В подтверждении моих слов, через открытое окно кабинета, с плаца, донесся надсадный вопль, а затем – и грохот столкнувшихся копий и щитов. Похоже, Хай воспринял вполне серьезно мое пожелание, и решил дополнить мой наглядный урок вполне ощутимыми синяками, которые оставляют деревянные навершия тренировочных копий, даже попадая по броне.