Удивительные донумы - Григорий Тёмкин

Передо мной на столе стоит шкатулка с типичной дамасской инкрустацией. В ее крышке размером 30 на 15 сантиметров — не менее 10 тысяч крохотных кусочков, сложенных в нарядную, сочную мозаику. Можно представить себе, какой это кропотливый труд — собрать все эти тысячи деревянных, перламутровых и костяных пластиночек в нарядный узор, причем вручную, с помощью лишь самых простых инструментов. Конечно, у инкрустаторов, как у всяких мастеров, есть свои маленькие хитрости, которых они, впрочем, не скрывают. Если понаблюдать за работой над той же, скажем, шкатулкой, можно заметить на столе у мастера несколько необычные многогранные палочки. Это и есть его «орудия», намного ускоряющие процесс инкрустирования.

Во всех узорах независимо от формы — определенное число повторяющихся орнаментов. Чтобы каждый такой орнамент не складывать заново из тонюсеньких мозаичных лепесточков, которые не только держать в руках — рассмотреть-то порой непросто, художник сперва делает заготовки: вырезает из материала тоненькие длинные личинки-палочки нужного сечения, собирает их в пучок так, чтобы поперечник его представлял желаемый узор, и склеивает. Теперь остается лишь взять лобзик, отпилить от заготовки пластину и вставить ее в общий узор. Когда вся поверхность изделия покрыта инкрустацией, ее шлифуют, наносят на нее лак — и маленький шедевр прикладного искусства готов. Впрочем, не обязательно маленький: инкрустируют не только шкатулки и табакерки, но и более крупные вещи, например шахматные доски, декоративные тумбочки, столики для игры в шиш-беш. На изготовление последних уходит около четырех месяцев, и стоит один такой столик несколько тысяч сирийских фунтов.

Сродни описанному выше промыслу — инкрустация мебели. Только мебель инкрустируют главным образом перламутром, обводя узоры серебряной проволокой. Эта техника, известная в Сирии под названием «ас-сафад», допускает как строго геометрические орнаменты, так и стилизованно растительные, представляющие собой переплетение цветов и листьев. Даже в отдельных изделиях ас-сафад чрезвычайно эффектен, а если гостинная полностью обставлена подобной мебелью, то в ней, среди приглушенных матовых переливов перламутра, оттененного благородным отсветом серебра, чувствуешь себя словно во дворце арабского халифа. Ощущение это усилится, когда вспомнишь, что инкрустированная мебель стоит целое состояние, и встретить ее можно либо в очень богатых старинных домах, либо в музеях. Поэтому сирийские художники, специализирующиеся сегодня в этой технике, в отличие от своих предшественников не столько работают над сундуками, шкафами и обеденными гарнитурами, сколько стараются перламутром и серебром инкрустировать предметы более общедоступные и ходовые: рамки для зеркал, вешалки, подставки под телефон. А то и сам телефон, почему бы нет: вещь ходовая, нужная, а сафад на современной пластмассе держится не хуже, чем на старинной мебели, — нашелся бы только покупатель.

Помимо названных в Сирии испокон веков практиковались и практикуются такие ремесла, как ювелирное, гончарное, «аль-кишани» (роспись по фарфору), вязание, ковроткачество, плетение корзин и циновок, выделка шкур, пошив одежды и обуви, выращивание саженцев, составление пряных смесей, изготовление домашней и кухонной утвари — не менее двухсот различных промыслов. А поскольку всякий ремесленник стремился открыть свою лавку-мастерскую поближе к наиболее оживленным местам торговли, то число их на определенных и относительно небольших базарах постоянно росло. Это не могло не вызывать разного рода проблемы, прежде всего территориальные, и мастера, чтобы пребывать если в тесноте, то не в обиде, во-первых, каждый придерживался своего профессионального ряда, называвшегося по ремеслу, например «Сук аль-Бзурия» (зерновой базар), «Сук аль-Абазин» (рынок тазов и лоханей), «Сук аль-Манахлия» (базар то продаже сит); во-вторых, за долгую историю ремесел внутри каждого из них установилась четкая иерархия, законы которой для всех без исключения ремесленников были обязательны.

В любой профессии существовало разграничение занимающихся ею лиц на мастеров, ремесленников и учеников-подмастерьев. Если человек хотел посвятить себя какому-либо делу, он должен был примкнуть к своей профессиональной группе, причем секреты ремесла осваивать позволялось только под руководством определенного мастера. По окончании учебы, когда подмастерье усваивал не только технику ремесла, но и его традиции и законы, мастер выдавал ему письменное свидетельство, после чего бывший ученик мог открыть собственную мастерскую.

Во главе каждого профессионального клана стоял избираемый мастерами шейх. Все, в том числе и шейхи кланов, подчинялись «президенту» всех ремесел, именуемому «шейх аль-машаих» — шейх шейхов. Власть его была не меньшей, чем власть кади (судьи), и по правилам, установившимся еще при мамлюках в XIII веке, шейха аль-машаиха выбирали пожизненно, его нельзя было ни переизбрать, ни сместить. В оттоманский период его полномочия расширились настолько, что он мог приказать любого ремесленника, ® том числе и шейха профессии, за провинность бросить в темницу, заковать в цепи, подвергнуть наказанию плетьми. У шейха аль-машаиха, как и положено президенту, имелось несколько «вице-президентов» (накибов). Их главной обязанностью было присутствовать па церемониях посвящения учеников в профессию и от имени шейха аль-машаиха утверждать статус начинающего ремесленника.

Церемония посвящения в профессию заслуживает того, чтобы на ней остановиться. Она называлась «ашшед» (связывание) и представляла собой весьма колоритный обряд, происходивший, по воспоминаниям очевидцев, следующим образом. Днем или вечером в саду около дома собирались приглашенные: ремесленники, мастера, шейхи профессий. Когда приезжал накиб, все присутствующие, обменявшись с ним приветствиями, усаживались и начинался аш-шед. Накиб, а также «шавиш» (блюститель традиций и церемониймейстер профессии) уводили посвящаемого в дом и неторопливо готовили его к посвящению. Когда все приготовления заканчивались, первым из дома в сад выходил накиб. За ним шествовал шавиш; в его руках был поднос с дарами, который он ставил перед шейхом профессии. И наконец, появлялся сам «аль-машдуд» (связанный). Как и подобает ученику в присутствии учителей, шел он робкой походкой, потупив взор, а руки его действительно были связаны на груди длинным церемониальным шарфом. Шавиш сопровождал машдуда на уготовленное ему место — зеленый ковер посреди двора, а затем склонялся над учеником и большой палец его правой ноги накладывал на большой палец левой — жест, который должен был подчеркнуть, что посвящаемый и шагу не сможет ступить без благословения старших. При этом все присутствующие опускались на колени, и шавиш по сигналу накиба трижды зачитывал фатиху[40]. Затем брал слово накиб, семикратно восхвалял Аллаха и публично подтверждал, что считает посвящаемого достойным профессии, после чего свободные концы шарфа на машдуде обматывал вокруг его пояса и ног и связывал спереди тройным узлом, хозяином одного узла объявляя шейха профессии, хозяином другого — мастера, у которого подмастерье учился, хозяином третьего — шавиша. Теперь начиналась заключительная часть церемонии: развязывание связанного. Первый узел соответственно развязывал шейх, тем самым принимая покорность и почет нового члена профессионального клана; второй — мастер, выпуская в самостоятельную жизнь вчерашнего ученика; шавиш распускал последний узел, свидетельствуя таким образом, что ученик посвящен в правила и таинства ремесла.