Кронштадт-Таллин-Ленинград Война на Балтике в июле 1941 – августе 1942 гг. - В. Трифонов

На Таллинском рейде стояла дымовая завеса. Наверное, чтобы закрыть нашу армаду от немецких наблюдатели из города. Какие-то небольшие суда потихоньку против ветра и волны брели со стороны города в нашу сторону. Часов в 8 началось какое-то движение на рейде. Некоторые транспорты и небольшие суда, стоявшие южнее или около Нейссаари, стали концентрироваться северо-западнее Аэгна, где обычно и мы выходили в залив. Какой будет порядок перехода, когда он начнется, где будет место нашего судна в этом переходе я, конечно, не знал. Никаких разговоров об этом на мостике я не слышал. Может быть, не знали об этом и капитан, и капитан-лейтенант – комендант судна, единственный, кто получал устные или письменные распоряжения штаба флота. Радиокоманды, если они и передавались, мы все равно не могли принимать, т.к. шифров у нас не было, и наш радист старшина 2-ой статьи Иван Кожин до сих пор был без работы. Так что оставалось смотреть, что делается на рейде, и почаще посматривать на флагмана – не будет ли с него семафора.

Меня немного удивляло то, что все наши переходы из Таллина в Кронштадт всегда начинались поздно вечером, уже в темноте, чтобы затемно дойти до Гогланда, там как-то чувствовали себя уже спокойнее. А сейчас среди дня выходить такой громадой на глазах у немцев – не очень приятно. Ясно, что они бросят всю авиацию на нас. Разве можно защитить все транспорты, едва ползущие по узкой протраленной полосе, с которой нельзя отвернуть?

Но ждать на рейде до ночи на якорях, когда погода все улучшается и во второй половине дня немцы, пообедав и вздремнув полчасика, все равно набросятся на неподвижные цели, нельзя. Маневрировать, даже на таком свободном рейде, двум сотням судов практически невозможно – половина погибнет от столкновений друг с другом.

Похоже было, что командование ждало снижения ветра и волны, т.к. катерные тральщики на такой волне не потянут тралы, а БТЩ, я видел, было очень немного.

Внезапно, часов в 9, загрохотали орудия главного калибра крейсера и нескольких эсминцев. Били куда-то в сторону города, но, по каким целям и кто им корректировал стрельбу, было неясно. Где ложатся снаряды, даже в бинокль я не мог увидеть. К середине дня ветер еще немного стих и облачность поднялась, появились одиночные просветы голубого неба. После обеда, поднявшись на мостик, я увидел, что несколько транспортов уже вышли в кильватерной колонне в залив. Впереди них строем фронта или уступа шли несколько катерных тральщиков, которых без бинокля уже едва было видно. В эту колонну готовились вступить еще несколько небольших судов.

Не успели еще концевые суда первой группы скрыться за горизонтом, как к входу на фарватер потянулась новая небольшая группа судов, ведомая катерными тральщиками. Примерно через час, тоже за катерными тральщиками, потянулись крупные транспорты, среди них я узнал старого знакомого – «Казахстан». Его корпус стал вдвое ниже, чем был, когда мы шли с ним 13-14-го июля из Кронштадта. Солидно нагрузился! Вскоре потянулись к выходу, постепенно встраивалась в кильватерную колонну последняя большая группа из 6-8-ми крупных транспортов и десятка полтора «мелочи». Рейд заметно освободился от судов и боевых кораблей, которые ушли в охранение караванов.

Часов в 16 к нашему борту подошел штабной катер, с которого передали на мостик, что по сигналу «Буки» с флагмана нам следовать в кильватер за средним из пяти БТЩ. Эти БТЩ у выхода с рейда уже выстроились строем уступа влево, и мы, выбрав якорь, малым ходом пошли занимать свое место кабельтовых в 3-4-х за ними. Вскоре за нами на такой же дистанции встал «Сметливый». Ветер заметно ослабел и дул нам в правый борт, волна – не более 3-х баллов, небо значительно просветлело. Группы две «юнкерсов» на большой высоте прошли над Аэгна на северо-восток, куда ушли наши караваны, но, что там делалось, я не слышал, а видеть уже не мог.

Наконец на «Кирове» взвился сигнал «Буки», и одновременно за кормой у всех БТЩ появились белые буруны от заработавших винтов. Красивый одновременный старт красивых кораблей! На корме у каждого минеры ставили тралы, и их буи медленно отставали от кормы и отклонялись влево метров на сто. Метров 20- 30 левее и метрах в позади буя следовал сзади идущий БТЩ. Пять БТЩ строем уступа влево своими тралами могли очистить фарватер шириной метров 400-500, что для активного маневра, в случае налетов авиации, было явно маловато.

Двинулись и мы, сначала малым ходом, затем средним.

За нами кабельтовых в 3^4-х эсминец «Сметливый», за ним примерно на такой же дистанции «Киров», за ним лидер «Ленинград», потом несколько подводных лодок и еще какие-то небольшие корабли.

Вскоре сзади, слева от нашего отряда появился самый быстроходный в мире, в период первой мировой войны, эскадренный миноносец «Яков Свердлов», бывший «Новик», возглавивший и давший имя большой серии однотипных эсминцев «новиков». Его длинный низкосидящий корпус с четырьмя трубами был по-своему красив. Он быстро догнал наш отряд, занял место на левом траверзе «Кирова», на расстоянии 3-4 кабельтовых, и сбавил ход. С правого борта вышел охранять «Киров» эсминец «Гордый».

По нашему небольшому опыту торпедные катера атакуют с севера из финских шхер. Но почему слева в охранение «Кирова» поставлен «Яков Свердлов», у которого артиллерийское вооружение было слабее, чем у «Гордого»? А от встречи с минами они оба практически ничем не защищены. За этими эсминцами шли по одному или по два катера МО.

Длинный низкосидящий корпус эскадренного миноносца «Яков Свердлов», бывшего «Новика», был по-своему красив

Когда все корабли отряда вышли на фарватер и приняли походный строй, тральщики прибавили скорость до 12 узлов. С такой-то скоростью мы и на двух машинах ходили за БТЩ. Когда же понадобится мощность носовой машины?

Наш капитан-лейтенант так распорядился нашими силами: главный старшина-курсант и Кожин – на правом крыле мостика, я и Ломко – на левом, Кошель и Женгычко – на полубаке в самом носу. Основная задача – предупреждать командование судна о появлении по курсу плавающих мин, а тем, кто на мостике, – дополнительно о появлении самолетов или торпедных катеров противника.

При обнаружении плавающих мин или самолетов я должен был скатываться с мостика к орудию и вести по ним огонь. Замковым, заряжающим и на подачу снарядов были назначены трое краснофлотцев из машинной команды, свободные от вахты.

Человек 10 краснофлотцев и эвакуируемых частей были расставлены на спардеке, вдоль бортов, на баке и на корме.

Но пока впереди нас и над нами все спокойно. Раза два высоко и восточнее нас проходили на северо-восток группы из 9-18 «юнкерсов», у самого горизонта поднимались клубы дыма, и еле доносился гул разрывов и артиллерийской стрельбы.

Примерно через час сзади на «Сметливом» грохнул выстрел, и слева по носу, кабельтовых в пяти от нас, разорвался снаряд. Вглядевшись в это место, я увидел плавающую мину. Она была ближе к нам, чем к эсминцу, но у нас ее никто не заметил. Конечно, на эсминце и сигнальщики опытные и бинокли хорошие. Капитан- лейтенант приказал мне расстрелять эту мину. С палубы без бинокля я ее едва нашел, но попасть в нее, да без прицела, весьма проблематично. Зарядили осколочно-фугасным, навел по стволу, огонь! Всплеск метрах в ста-двести за миной и много правее. Еще выстрел – примерно тоже самое. Нет, бесполезное дело. С эсминца с десяток снарядов выпустили, но без результата. Потом к охоте за миной подключились зенитчики с «Кирова». Результат такой же. И только, когда мина осталась за кормой «Кирова», прогремел сильный взрыв, поднявший столб воды и дыма. Оказалось, что это с МО, который подошел к мине на малую дистанцию и застопорил ход, все же попали в мину с сорокопятки. Плавающие мины встречались все чаще, но эсминцы только поднимали сигнал: «Вижу плавающую мину» и указывали направление сигнальными флагами и выстрелом трассирующим снарядом. А «разбираться» с минами было приказано малым охотникам.

Раза два мины проплывали от нас, вернее, мы проходили мимо мин, на расстоянии метров 20-30, но они были с правого борта, а мое-то орудие на левом борту. Очевидно, мимо этих мин прошли и наши тральщики. На поверхности воды тралы их, конечно, не возьмут, а взрывать их из орудий, очевидно, было опасно – взрывом могло порвать тралы, а пока их заменят на ходу, могут пропустить более опасные для нас мины. Поэтому на БТЩ только поднимали сигнал, объявляющий, что у них за кормой плавающая мина.

Примерно через час мы нагнали концевые суда последнего каравана и, оставляя его севернее в 4-5 кабельтовых, быстро пошли вдоль всего каравана. В этом, четвертом по счету, караване было не менее 10 крупных транспортов и несколько небольших кораблей охраны, которые шли, как мне помнится, только с левой, северной стороны конвоя. Все транспорты глубоко сидели в воде и шли очень медленно – не более 5 узлов. Их, похоже, еще не бомбили – все были целехонькие.