Дух Зверя. Книга первая. Путь Змея - Анна Кладова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Учитель поднялся, оправляя штаны. Голос его, спокойный и безжизненный, не нарушил, а, казалось, дополнил густую тишину.
— Я передал тебе все знания и умения, что получил от своего наставника, — начал он давно заученную фразу, — а также те, что освоил самостоятельно. Да свершится бой равных! Да явится в свет Воин! Да будет доказано право твое на ритуал! Постись три дня и очисти себя от скверны людских пороков. Прими вызов и будь достойна.
Уже! Олга сжала в кулаки взмокшие ладони, склоняя голову в глубоком поклоне. Сил едва хватило на то, чтобы сдержать дрожь в голосе и твердо произнести:
— Да будет так.
* * *
Три дня вынужденного безделья у горячих озер утомили Змею больше, нежели двойное прохождение трассы. Выматывали мысли, копошившиеся в голове, будто клопы, такие же омерзительные и столь же неистребимые. Ни о чем другом, кроме предстоящего поединка, Ученица думать не могла. Мысль об убийстве приводила ее в ужас, и, как бы она ни старалась распалить тлеющий в груди уголек гнева, неверное пламя гасло в потоке страха и отвращения. Сначала она уповала на то, что Лис не позволит ей совершить месть, но при воспоминании о его взгляде во время последнего между ними разговора все надежды рассыпались в прах. Казалось, нелюдь сознательно ставил перед ней выбор: либо убийство, либо вечное рабство в оковах чужой — Лисьей — Печати. Ну почему, почему он просто не отпустит меня? Что я ему?! Неужели нет другого выхода? Их ведь тысячи тысяч, выбирай любой! Что мешает ему изменить существующие порядки? Нарушив закон многие разы, неужто нельзя преступить его еще один раз?! Возможно, Рыжий своим холодным разумом не в силах был создать иные варианты, особенно те, что рождаются в сердце под влиянием таких чувств, как сострадание и любовь, чего лишила нелюдя двойная Печать. А ведь он хочет быть человеком! Это мерзкое злобное животное хочет быть, как люди!
А, возможно, здесь какой-то иной, более глубокий замысел, проверка на стойкость… только вот, как Олга ни старалась, смысла этой игры уловить так и не смогла. Так, сидя в купальне, Младшая три дня размышляла о выборе, который ей предстояло сделать, медленно сходя с ума от неопределенности, и ненавидела проклятого йока все сильнее с каждым часом. Иногда, в минуты слабости, она видела выход в самоубийстве, но туман быстро рассеивался. Смерть от собственной руки Змее была не по силам, свою голову она вряд ли сподобилась бы отрезать, а видеть лиловые точки на своем теле ей, по-видимому, не дано природой.
Так Змея очищала свой разум от “скверны людской”, с каждой минутой все глубже погружаясь в оную. Под конец она старалась вообще не думать, но чем ближе был назначенный для поединка час, тем в большее смятение приходила несчастная Ученица. И единственным желанием была не краюха хлеба для голодающего третий день тела, а скорейшее завершение этих жутких терзаний, уже не важно, как, лишь бы все кончилось. Интересно, Лис так же мучился перед своим сражением?
На рассвете означенного дня Олга развернула сверток, приготовленный Лисом, и облачилась в ритуальные одежды. Длинные просторные штаны из тонкого, тщательно выбеленного льна удерживал на талии широкий пояс из черной змеиной кожи, богато изукрашенный жемчугом и черненым серебром, с серебряной же пряжкой. На лодыжках гачи стягивались шнурками для удобства во время боя. Опоясываясь, Змея заметила в серебряных прожилках ременных украшений бурые пятна давно засохшей крови. Менее заметные на черной коже подтеки были и на внутренней стороне пояса. Олга поморщилась, представив, сколько своей крови пролил Лис ради мести и ненависти, и тут же отогнала мысль о том, что ей, по сути, предстоит сделать то же самое.
Замотав косу в тугой шишак на затылке, она повязала на лоб ремешок той же черной кожи с единственным украшением — большой бусиной из горного хрусталя у левого виска.
Штаны, пояс да повязка составляли весь наряд, и немудрено, если учесть, что духами становились лишь мужчины. Олга задумчиво почесала кончик носа, соображая, чем бы прикрыть грудь. В конце концов, она укоротила рубаху, соорудив из обрезка плотную перетяжку, и оборвала рукава.
Накинув на плечи плащ, что служил ей покрывалом в течение трех дней, и сунув ноги в сапоги, она медленно пошла к оговоренному заранее месту поединка. Переодевания несколько отвлекли Олгу от мрачных мыслей, но теперь страх с каждым шагом все сильнее давил на грудь, стесняя дыхание.
Змея не желала идти, все в ее душе противилось предстоящему действу, но ноги сами несли ее к одинокому мертвому дереву на высокой скале над морем. Там, сидя на валуне, ее уже ждал Лис. Поднимаясь по широкой тропе, Олга видела лишь его спину, закутанную в черный, заснеженный по плечам плащ, но догадывалась, что нелюдь, словно сросшись с камнем, неподвижно глядит в тусклую серо-зеленую даль неба и моря, связанных воедино тонкими пушистыми нитями белых снежинок, неторопливо струящихся с небес при полном безветрии. В мягкой обволакивающей тишине он не услышал приближающихся шагов, ибо хорошо учил Младшую, но Олга знала, что Лис прекрасно чувствует ее приближение, и, тем не менее, он обернулся лишь тогда, когда Ученица в ожидании замерла за его спиной. Он окинул пришедшую невидящим взглядом стеклянных глаз и молча поднялся, движением руки приглашая Змею следовать за собой. Они обошли запорошенную нетронутым снегом круглую площадку по краю, отмеченному вбитыми в землю колышками с натянутой между ними черной лентой, и приблизились к искореженному ветрами древесному исполину. В стволе была глубокая естественная ниша продолговатой формы, где, связанные между собой залитой воском бечевкой, стояли два меча в ножнах и небольшой короб. Лис, присев на корточки, снял с короба крышку и извлек оттуда завернутую в тряпицу краюху хлеба и бутыль с кислым молоком. Разломив хлеб, он отдал половину Змее. Запив съеденное молоком, он протянул сосуд своей Ученице. Олга послушно и молча выполняла все указания.
