Самая страшная книга 2022 - Сергей Владимирович Возный

А Макс все удалил.

Он вспомнил вдруг, вспышкой, глаза Леры — выцветшие, чужие. Ее такой сделал Денис Никитич. Он… он… Он где-то здесь. Макс не видел, чтобы тот уезжал за пределы очистных.

Понимание ошпарило так, что екнуло в груди. В ночную смену, в дневную, Денис Никитич на месте, как и… Костян. А операторы?

Дрожь пробила тело.

Овсянка дома кончилась неделю… месяц назад? Когда конец практики — сдача отчета, новый семестр, диплом? Макс схватил телефон, путаясь в подкладке куртки. Попал во внутренний карман, где лежал кусок пластика — пропуск. Выругался. Руки тряслись. Палец соскальзывал, кнопка разблокировки никак не нажималась. Он схватил телефон двумя руками и ткнул ее раз, другой, третий. Экран оставался черным.

По спине поползла струйка холодного пота.

Лера… Лера сказала, что ей отсюда не уйти. Она умоляла не приближаться к очистным. Приходила домой реже и реже, говорила только о Денисе Никитиче.

Почему Макс все забыл? К черту практику, он свалит отсюда сегодня, уволится задним числом. Но сначала… Сначала вытрясет правду из этого ублюдка. Из Дениса, мать его, Никитича.

Макс выскочил на улицу. Темные холмы перечеркивали мирные конусы света — прожекторы. За шиворот капнуло — проклятый кондиционер. Макс провел ладонью и замер, глядя, как сероватая с водоворотами капля впитывается в кожу, в трещинки, в уголок ногтя.

Над головой взвыла сирена.

Низкий звук зародился позади, вибрируя в костях, взлетел вверх, вонзился в мозг. Из мрака донесся скрежет, будто раздирали что-то металлическое, а следом — торжествующий плеск воды. От одного из зданий к песколовкам побежали тени.

Макс заозирался. Асфальт глухо рокотал под ногами.

Он задрал голову: на последнем этаже офиса светились широкие окна — диспетчерская. Фигуры операторов не двигались — будто не происходит ничего. Спокойно жали на кнопки. А на помощь бежать не должны?

Над холмом взметнулось белое во мраке облако. Лучи прожекторов заметались. Раздался приглушенный расстоянием лязг, хриплые вопли. Денис Никитич! Приемная камера.

Макс понесся на звуки.

Он поскользнулся, взбираясь на холм, уперся в землю рукой и отпрянул от отвращения — пальцы погрузились в мокрое месиво. Он пригляделся — от бетонной камеры стекала жижа, почва превратилась в грязь. В дрожащем свете прожектора стенки влажно блестели.

Что-то плеснуло рядом, морось осыпала макушку — не морось! Увесистые капли. Пахнуло сладковатым, тошнотворным — канализацией.

Макс затряс головой. Струйки осклизло стекли за ухо, на шею. Горло сдавило дурнотой. Он рванул на себя металлическую дверь — открыто, ура, — и заскочил внутрь.

Сырой воздух вибрировал. Низкий гул шел снизу. В узком коридоре поблескивали створки лифта, зиял провал винтовой лестницы.

Лифт скрежетал, отъезжая вниз. Макс дернулся было к кнопке, но шум перекрыл отчаянный стон. Справа падала полоска света. Макс потянул дверь, держась за ней, представляя, что увидит…

Шум воды оглушил. Непрерывный плеск, как в огромном фонтане. Перед лицом взметнулись брызги, Макс прикрылся рукавом. Выглянул — и обмер, вцепившись в створку двери. Ноги приросли к месту. Внутри все сжалось — бежать! — но оторопь проморозила до костей.

Под темным небом бурлил открытый бассейн. Над ним нависала площадка. Сквозь решетчатый пол взлетали фонтанчики. Бурые волокна и полиэтиленовые мешки застревали в полу.

Но Макс смотрел только в одну точку: туда, где, вжимаясь снизу в решетку, белело оскаленное лицо Костяна. Посиневшие пальцы цеплялись за прутья.

Секция решетки угрожающе кренилась.

— Д-держись, — выдавил Макс.

Подался вперед — ноги разъехались. Вонь ударила в нос, в глазах защипало.

— Держись, — повторил Макс и пополз на карачках туда, где Костян схватился за решетку.

Ее крайняя секция висела на двух болтах. Неподалеку валялся чемодан с инструментами. Костян привинтил ее на «так сойдет» и сам же поплатился? Но Макс слышал отъезжающий лифт. Здесь был Денис Никитич. Почему не помог?

И почему вода переливается через край, так не должно быть. За эти месяцы… неужели не починили камеру? Оба пропадали здесь каждый день!

Костян что-то прохрипел, разевая рот, — не разобрать. Тело вытянулось под углом в мутной воде. Его тащило вниз, на глубину. Проклятье.

Макс, сглотнув, зажмурился и сунул руку по локоть в воду. Маслянистое, скользкое влилось в рукав. Макс схватил Костяна за руку. Его тут же потянуло вниз — увесистое тело дергалось, будто само стремилось на глубину, в жерло трубы, в подземный водоворот.

Макс увидел раззявленный рот, мясистые белые щеки совсем рядом. В глазах-щелочках застыл мертвый ужас.

— Я держу тебя! — крикнул Макс. В рот тут же плеснула вода — и его скрутил рвотный спазм.

— Ж-жертва, — раздался хрип. — Шеф… убивает всех… Твою Леру. Меня! Кого не жалко. Пополняет запас п-прочности очистных — задабривает воду. В-вместо ремонта, но… меня… ей не хватит. Останови… шефа! Он убьет всех, отдаст ей город… Ублюдок!

Под коленом хрустнуло. Макс не успел ничего сообразить. Бледное лицо исказилось в жутком оскале. А через миг вода захлестнула распахнутые глаза, мелькнул синий рукав спецовки и тело скрылось в мутных бурунах.

Макс припал к решетке. Вода со слизью брызгала в лицо, футболка липла к спине. Он не замечал — шарил в воде, но тщетно. Подводное течение выкручивало локти, тащило вниз.

«Он убивает всех».

Отъезжающий лифт.

Денис Никитич столкнул Леру в канал?

Костян был его помощником, почему его — в расход? Какая связь между трупами и ремонтом очистных, и… Город! Их с Лерой квартирка, пустая коробка из-под овсянки, бабушкины бессмертные часы-ходики… Макс представил, как из ванны, из сливного отверстия, поднимается жирная муть, растекается по бежевому кафелю. Разъедает замшевые сапожки Леры в прихожей.

Макс на карачках, по-собачьи, пополз к двери — прочь с площадки. Решетка впивалась в колени. Цепляясь за стену, Макс ощупью добрался до лифта. Глаза жгло — то ли от брызг, то ли от слез.

Он насквозь пропитался пахучей моросью.

Денис Никитич — псих. Его нужно сдать в полицию. А лучше — найти и врезать как следует, окунуть мордой в грязную пену — чтоб его корежило, как Костяна. Да. Макс смутно удивился собственной кровожадности, но тут же отбросил сомнения. Рассеянно отряхнул волосы, смахнув какую-то слизь.

С улицы доносился скребущий, выматывающий вой сирен.

С лязгом подъехал лифт. На панели горели две кнопки: «Один» и «Ноль». Рядом с нулем белела бумажка с жирными цифрами, прилепленная скотчем. Двери сомкнулись, отсекли звуки — как ватой забили уши.

Лифт, сотрясаясь, поехал вниз. Макс часто заморгал, но цифры