Красный Ярда - Георгий Гаврилович Шубин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Описывая пожар, случившийся в коптильне, Гашек сообщил:
«Опилки в копченых колбасах пана Бребурды горели ярким пламенем».
Эта фраза очень огорчила колбасника. Он и так пострадал от пожара, а теперь газета подрывала его репутацию. Гашек уважил просьбу погорельца и поместил в очередном номере опровержение:
«В связи с сообщением о пожаре в коптильне пана Бребурды мы позволим себе сделать маленькое уточнение: «опилки в копченых колбасах пана Бребурды не горели ярким пламенем».
Писатель играючи вел отдел «ломаных ног» — он великолепно знал и нравы маленького чешского человека, и нравы чешской прессы, и сам не раз бывал героем всевозможных происшествий.
Однажды поздно ночью Гашек шел с Малой Страны на Новое Место. На Карловом мосту он услышал позади себя шаги, оглянулся и увидел человека. Гашек решил разыграть его. Подойдя к статуе Яна Непомуцкого, он снял пиджак, разулся и перекинул ноги через парапет.
— Подождите меня! — закричал почти рядом с Гашеком прохожий.
Гашек сделал вид, что не слышит. К писателю подбежал его знакомый, театральный парикмахер.
— Ярда, ради бога, не топись… — пролепетал он.
— Иди с богом, не мешай!
Парикмахер обхватил Гашека и потащил его вниз. Отбиваясь, писатель влепил ему две оплеухи — от первой шляпа парикмахера слетела в воду, а от второй посыпались искры из глаз.
Теперь спасатель испугался за свою жизнь и заорал:
— По-мо-ги-те!
— Не трогай меня, скотина! — закричал Гашек, пытаясь снова забраться на парапет и оглушительно икая.
«Он словно мухоморов наелся!» — думал парикмахер, борясь с самоубийцей.
На шум прибежали полицейские. Увидев запоздалых гуляк у статуи святого, полицейские забрали обоих. Парикмахер объяснил, как было дело, а Гашек неистовствовал: орал, обрывал пуговицы на мундирах стражей порядка, требовал отпустить его. Втроем они доставили Гашека в полицейский участок.
— Как выглядел этот пан? — спросил полицейский комиссар своих подчиненных.
— Был в невменяемом состоянии, буйствовал.
— Еле стоял на ногах.
— Что вы скажете? — обратился комиссар к парикмахеру.
— Он трезв — от него ничем не пахнет. Я думаю, у него мозга за мозгу заскочила.
Показания свидетелей возмутили Гашека. Комиссару пришлось успокаивать его:
— Пан писатель, я хорошо вас знаю. Не волнуйтесь и расскажите, как было дело.
— Я — жертва трех хулиганов. Они напали на меня. Прошу вас строго наказать их за покушение на мою личную свободу.
Парикмахер удивленно пожал плечами:
— Пан писатель рехнулся…
Комиссар махнул рукой в сторону парикмахера и снова спросил:
— Пан писатель, почему вы хотели утопиться?
Гашек молчал. Потом улыбнулся и сказал:
— Я сделал математическое открытие: пять плюс три равно четырем.
Он сказал это так убежденно, что парикмахер испуганно пискнул и прошептал:
— Пан писатель рехнулся…
— Нет, пан Гашек, — ласково возразил комиссар, — пять плюс три равняется восьми, а не четырем. Зачем вы залезли на парапет? Вы хотели утопиться?
— Когда я сделал математическое открытие, меня стало тошнить. Я боялся осквернить место у ног святого.
— Пан комиссар, — вмешался парикмахер, — я готов заявить под присягой, что он собирался топиться.
Комиссар молча взглянул на полицейских.
— Собирался топиться, — дружно ответили те на его немой вопрос.
— Вы слышали? — обратился комиссар к писателю. — Все свидетельствуют, что вы собирались топиться.
— Не собирался, — решительно возразил Гашек и объяснил, глядя на всех ясными глазами: — Была лунная ночь. Лунный свет ослепил меня. Я поглядел в воду и увидел там горящий телячий язык. Мне хотелось поймать его…
Дальше Гашек понес такую чушь, что все разинули рты от изумления, а парикмахер изредка вздыхал, приговаривая:
— Пан писатель рехнулся…
Комиссар позвал врача и коротко объяснил, в чем дело. Врач выслушал его и обратился к Гашеку:
— Пан писатель, расскажите мне, что случилось с вами ночью.
— Я не пан писатель, а тело без духа.
— Ну, ну. Разве тело писателя может лишиться духа?
— У меня забрали дух вот эти разбойники, — объяснил Гашек и, повернувшись к полицейским и парикмахеру, заорал: — Отдайте мой дух, вы, воры!
Писатель вскочил со стула и отвесил полицейским по хорошей оплеухе. Он замахнулся и на парикмахера, но комиссар и врач повисли у него на руках.
— Как вас зовут? — спросил врач.
— Ян Непомуцкий.
— Сколько вам лет?
— Около пятисот.
— Вы так давно родились?
— Я не родился. Рыбаки выловили меня из Влтавы.
Врач предложил Гашеку прогуляться.
— Я люблю гулять, — отозвался Гашек и вдруг подозрительно прищурился: — А вы не бросите меня во Влтаву, как король Вацлав Четвертый?
Гашека отвезли в больницу Психиатрического института. Его раздели, вымыли в ванне с теплой водой, окатили холодной и вытерли мохнатым полотенцем. Он вымылся гораздо лучше, чем в знаменитых «Карловых лазнях» — пражских банях.
Врачи осмотрели его, накормили лекарствами и прописали долгий сон. После ночи, проведенной на Карловом мосту и в участке, такое лечение оказалось как нельзя кстати. Гашек выспался, отдохнул. Врач постукал его молоточком по коленке, заглянул в глаза и попросил что-нибудь спеть.
— Хорошо, я спою, раз здесь нет граммофона, — ответил Гашек и запел народную детскую песенку:
А вот коза бежит бегом,
За ней портняжка с утюгом.
Коза бежит и плачет:
«Боюсь, утюг — горячий!»
— Очень мило, — похвалил врач и, взяв пациента под руку, сказал: — Лучшее лекарство для вас — работа в нашей библиотеке и архиве. Приведите их в порядок…
Слух о тихом помешательстве Гашека дошел до друзей. Писатель Зденек Кудей навестил приятеля. Он застал его в библиотеке с читателями-пациентами. Больные не столько читали книги, сколько перекидывались ими, а Гашек ловил тома на лету и ставил на полки. Этот фантастический цирковой трюк потряс Кудея, но чем больше он приглядывался к Гашеку, тем больше сомневался в его психической неполноценности.
Писателю надоели читатели-жонглеры, он выгнал их из библиотеки, взял Кудея под руку и вывел его в больничный садик.
— Ты здоров? — осторожно спросил Кудей.
— Разумеется, — последовал ответ.
— Зачем же ты находишься здесь?
— Работаю библиотекарем.
Тут даже Кудей, привыкший к выходкам Гашека, удивился:
— Не нашел получше библиотеки?
— Лучшей мне не надо. Это заведение — сущий рай. Здесь такая свобода, какой и в раю нет. Хочешь — ползай нагишом, вой шакалом, кусайся, плачь, пой, изобретай вечный двигатель, визжи, мяукай, прыгай, лезь на стенку, молись любому богу или богоматери — у нас их две — Карел Птак и Франтишек Коуржил… Вон там прохаживается римский папа. Святого Вацлава увели на процедуры. Вчера привезли австрийского императора. Я здесь известен как Ян Непомуцкий.
У бедного Кудея от этих слов голова пошла кругом. Простившись с писателем,
