Собрание сочинений (Том 2) - Сергей Алексеев

Батюшка и принялся рассказывать про то, как он раздаёт для чтения простому народу книжечки, и про Харитину.

- Позвать Харитину, - приказал Голенищев.

Привели Харитину.

- Откуда листовки? - заревел Голенищев.

Уставила Харитина на полковника свой единственный глаз.

- От батюшки, - говорит. - От отца Макария.

- Дура! - обругал её полковник и стал допытываться у священника, кто ещё приходит за книжечками.

- Кучер его сиятельства князя Пирятина, Митрофан, - стал перечислять батюшка.

- Так. Ещё?

- Монашенки из соседнего монастыря.

- Так. Ещё?

- Пекаря из булочной Незатейкина.

- Так.

- Прачки из заведения госпожи Белоручкиной.

- Ещё?

- Санитар из богоугодного заведения Еремей Дрёмов.

Приказал Голенищев собрать всех батюшкиных читателей и вместе с книжечками привести в полицейское управление.

Собралось человек сорок. Проверили книжечки. Почти в каждой - листки про Первое мая. Стали допрашивать.

- Откуда листки про Первое мая? - спрашивал каждого Голенищев.

- Не знаю, ваше высокородие, - отвечал Митрофан, кучер его сиятельства князя Пирятина. - Мне такую батюшка, отец Макарий, пожаловал.

- Не знаем, - пропищали монашки. - Мы книжечек не читаем. Мы так, ради прогулки, к батюшке ходим.

Ничего не могли ответить ни пекаря из булочной Незатейкина, ни прачки из заведения госпожи Белоручкиной.

- Тут не иначе, как нечистая сила замешана, - заявил санитар из богоугодного заведения Еремей Дрёмов.

Три дня велось следствие. Безрезультатно. Пришлось отпустить арестантов.

Рассвирепел Голенищев, вызвал отца Макария.

- Богу служишь, - кричал, - царя забываешь! Тебя самого за такие дела под арест, в Сибирь да на каторгу!

Стоял батюшка, слушал, краснел, разводил руками. Ну и задача: как же оно случилось - в божественных книжечках и вдруг про Первое мая?

А дело было так. Служил у отца Макария в работниках мальчик Никишкой звали. У Никишки был брат - Григорий. Работал Григорий слесарем на заводе. Узнал он от Никишки про книжечки. А тут как раз приближалось Первое мая. Рабочие напечатали листовки и стали их тайно распространять по городу.

Подумал Григорий, что и книжечки отца Макария могут послужить на пользу. Поговорил с Никишкой. Дал ему пачку листовок. Тот их в книжечки и вклеил. Ну, а кто на мальца подумает?

И потратил-то Никишка двадцать минут, а вон какая из этого история получилась!

ПЛАВНИ

Широки кубанские плавни. Островки. Протоки. Осока. Стеною стоит камыш. Раздолье здесь и для крякв, и для нырков, и для лысух.

В кубанских плавнях на островах екатеринодарские* рабочие проводили маёвки. Приплывали на лодках в темноте с ночи, для безопасности выставляли дозорных.

_______________

* Е к а т е р и н о д а р - город на юге России, ныне Краснодар.

Сидел в дозоре старик Макар Макарыч Картечин. Забился на своей плоскодонке в камыш. Поглядывает на протоку. Для виду забросил удочку. Тихо кругом. Лишь нет-нет да пробежит в камышах болотная курочка.

Прошло часа полтора. И вдруг возле острова появился на лодке шпик Терентий Лизунов. Поручили ему жандармы следить за плавнями. Чуть что сразу в участок.

Пробирается Лизунов, осторожно, крадучись раздвигает потихоньку камыши и вдруг слышит:

Вышли мы все из народа,

Дети семьи трудовой.

"Братский союз и свобода"

Вот наш девиз боевой!

Сообразил Лизунов, в чём дело, заторопился в город. Рад Лизунов знает, что будет ему награда. Была бы ему награда, да только попал Лизунов на протоку, возле которой сидел в дозоре старик Картечин.

"Шпик", - понял Картечин.

Закрякал он по-утиному, дал сигнал для других дозорных.

Выплыли на протоку слесарь Фёдор Горшков и токарь Иван Васильев.

- Эй, мил человек! - закричали они Лизунову.

Метнулся от них Лизунов. Подналёг на вёсла. Раз - взмах, два - взмах, всё ближе и ближе к старику Макару Макарычу.

Выждал старик минутку - и наперерез Лизунову. Ударилась лодка о лодку - бух!

- А-а-ай! - закричал Лизунов.

Подплыли Горшков и Васильев. Помогли они деду. Связали Лизунова, заткнули рот кляпом, бросили на дно лодки Картечина. Вернулись Горшков и Васильев на свои дозоры. Забился снова в камыш и старик Картечин. Снова закинул удочку.

Вскоре маёвка окончилась. Подплыли рабочие к старику:

- Ну, как улов?

- Есть улов, - отвечает Картечин.

Глянули рабочие в плоскодонку - Лизунов с кляпом.

Рассмеялись рабочие:

- Вот так рыба!

- Ай да карась!

- Глянь-ка: окунь в щиблетах!

Стали решать: как же им быть с Лизуновым?

- В воду его! Камень на шею!

- Ракам в клешню!

- Бычкам на съедение!

Поступили так: оставили Лизунова на острове, а лодку пустили вниз по течению.

- Если предашь - утопим, - пригрозили рабочие шпику.

Долго вспоминали екатеринодарские рабочие про "улов" старика Картечина.

- Какой там улов, - усмехнулся старик. - Ершишка паршивый!

ДУРНАЯ ТРАВА

Рабочие фабрики Абрикосова потребовали объявить Первое мая нерабочим днём.

Фабрикант отказался.

Стали рабочие советоваться, что делать, как им быть.

- Не работать, - заявляют одни.

- Как можно! - возражают другие. - Хозяин уволит.

- Всех не уволишь!

После долгих споров решили на фабрику явиться, однако работу не начинать.

Наступило Первое мая. Разошлись по цехам рабочие. Стоят, не включают станки.

Бегает мастер, кричит. Подлетел к Спиридону Нечаеву:

- Чего стоишь? Почему станок не пускаешь?

- Да тут что-то заело, - отвечает Нечаев и показывает на ремённую передачу.

- Чего заело?

- Да кто его знает. Видать, ремень в неисправности.

Подбежал мастер к Никите Хохлову:

- Почему не работаешь?

- Да резец затупился, - медленно отвечает Хохлов. - Резцы нынче пошли никудышные.

Подскочил к Андрею Извекову:

- Почему не работаешь?

- У меня глаз засорился, - говорит Извеков и трёт ладонью веко.

Понял мастер, в чём дело.

- Бунтовать?! - закричал.

Молчат, не отвечают рабочие.

Прибыл на завод фабрикант Абрикосов. Ругаться не стал, но пригрозил:

- Каждого, кто через десять минут не приступит к работе, уволю.

Не испугались рабочие. Не приступили к работе. Один Прохор Колышкин опустил голову и молча включил станок.

- Ты что же? - набросились на него товарищи. - Для тебя, что же, общий уговор не закон?!

- Вы как хотите, - огрызнулся Колышкин. - А для меня работа дороже. Я сам за себя в ответе.

Не поддержал Прохор товарищей, не захотел быть со всеми.

Прошёл час. Видит Абрикосов, угроза не действует. Решил обратиться в уезд, к жандармскому начальнику. "Покорнейше прошу прислать казаков, писал. - На фабрике беспорядки".

Казаки прибыли. Вошли в цех.

- Приступай к работе! - закричал сотник.

Стоят рабочие, молчат.

- Приступай!

Никакого ответа.

Подал сотник команду, стали выгонять рабочих во двор.

Подошёл здоровенный казак к Колышкину:

- Ну, а ты чего?

- Я же работаю.

- Работаешь, - усмехнулся казак. - Знаем мы вас. Ступай, не прикидывайся.

- Так я же работаю, - упирается Колышкин. - Я сам по себе.

- Но-но, - прикрикнул казак, - ступай! - и вытолкнул Прохора в шею.

Стали искать зачинщиков.

- Кто научил? Кто главный?! - кричит сотник.

Молчат рабочие. Нет главного. Все в главных.

- Пересажаю! Сгною! - не унимается сотник. Поглядывает на рабочих, прикидывает, кого бы арестовать.

- Ваше благородие, - обратился к сотнику здоровенный казак, - вот тот упирался, сопротивление оказал, - и закосил глазами в сторону Колышкина.

- Взять! - приказал офицер.

Схватили казаки Колышкина, скрутили руки.

- Я же не виноват! - закричал Колышкин. - Братцы! - обратился он к рабочим. - Заступитесь, братцы!

Однако никто ему не ответил.

Двинули казаки крикуну по шее, потащили к арестантской повозке.

- Поделом, - бросил вдогон Спиридон Нечаев.

- Шкура, - заявил Никита Хохлов.

- Дурная трава, - произнёс Извеков.

РЯЗАНСКИЕ МУЖИКИ

На шахте "Святая Мария" готовились к встрече Первого мая. Договорились шахтёры провести митинг. Решили пригласить и новичков. Было их человек десять. Все из крестьян, из Рязанской губернии, приехали полгода назад. Жили мужики отдельной артелью. Вспоминали деревню свою Голодайку. Бывалых шахтёров сторонились.

"Хватит им, как бобылям, на отшибе, - решили на шахте. - Пусть приобщаются к общему делу".

Послали к крестьянам молодого забойщика Лёшу Заборова. Пришёл Заборов, заговорил о жизни, о том о сём, а кончил рассказом про Первое мая.

Слушают мужики, посматривают на пришельца искоса.

- Нам, товарищи, - объясняет Лёша, - нужно всем вместе. Сила от этого прибавится. Смерть рабочему люду - жить в стороне друг от друга. Задавят в одиночку нас богатеи.

- Так-то оно так, - соглашаются мужики. - Только ты нас не трогай. Люди мы новые. Как бы чего не вышло.

- Уходи, не смущай, - говорит рязанский мужик Кирилл Пустобрюхов.