Я не сдамся! - Аврора Добрых

Впрочем, что сказано, то сказано. Девушка принялась ждать вердикта, пока начальник обдумывал ее слова.

— Маша, это очень тяжело. — Сурен снова вздохнул.

— Нормально. Переведите меня в ночную смену, пожалуйста. Я сегодня же вечером выйду.

— А если что случится? Агрессивные покупатели — хоть и редкость, но все же попадаются. Опять же, в позднее время добираться до работы, рано утром уезжать. Для девушки это попросту небезопасно.

— Быть девушкой в принципе не особо безопасно. Я обещаю, что буду предпринимать все меры предосторожности. Если вдруг какое ЧП — сразу позвоню в полицию. А если снова вернутся те двое, — Маша на мгновение призадумалась, — поступлю так, как вы скажете.

— Не вернутся. Они приходят по определенным датам и ночью являться не должны. Это нарушает наши договоренности. За них не волнуйся, они больше тебя не побеспокоят.

Машино лицо озарилось улыбкой:

— То есть вы согласны?

Сурен покачал головой:

— Ох, Маша, Маша, энергии в тебе — будто пожар! Хорошо, будь по-твоему. Имейся у меня полный штат, ни за что бы не согласился на такую авантюру.

Маша возвращалась домой летящей походкой и была абсолютно счастлива. В ночные смены платили гораздо больше, а значит, можно будет подкопить денег и сделать вторую попытку получить высшее образование, которое пришлось забросить. Да и в целом, деньги лишними не бывают. В конце концов, ей еще Маркиза поднимать.

Глава 26

Прошло около недели.

Осень уже вовсю заявляла о своих правах, с каждым днем становилось холоднее, а Маша тем временем понемногу привыкала к ночным сменам. Это оказалось не так просто, как она думала изначально. Особенно тяжко приходилось в те дни, когда после смены в шаурмечной нужно было идти мыть подъезды. После такого трудового марафона девушка едва находила в себе силы принять душ, покормить кота и убрать его лоток. Затем, даже не завтракая, она валилась спать. Когда была не ее очередь мыть подъезды, Маша иногда забегала на квартиру Саломатхон повидать свою вторую семью. Приносила небольшие подарки детям и попутно узнавала, как там дела в Самарканде, да и вообще у всех в целом.

Маркиза такой график хозяйки, конечно, решительно не устраивал. По ночам он спал, ведь был заперт в комнате подальше от возможных пьяных дебошей дяди Юры, а днем спала сама Маша. Однажды ей даже показалось, что он вздохнул, когда она в очередной раз рухнула в кровать с утра пораньше.

Вот так, в очередную свою ночную смену, девушка рубила мясо и напряженно размышляла, что бы такого придумать, чтобы сделать жизнь Маркиза более насыщенной. Однако вскоре эти мысли целиком вытеснили две фигуры в черном, внезапно появившиеся перед палаткой.

Илья и Глеб не появлялись около двух недель, и Маша уже было решила, что больше их не увидит. Тем более Сурен заверил, что тот их ночной визит был незапланированным, и обычно они приходят за деньгами каждый вторник по вечерам. Также начальник сказал, что вопрос с деньгами улажен, и те 150 тысяч были разовой акцией. Теперь они снова будут забирать по 50, но не у Маши, а у другого сменщика, который работал до 11 вечера.

Видимо, что-то снова пошло не так, и теперь эти двое, собственной персоной, стремительно пересекали проезжую часть, явно направляясь к палатке. Хотя был четверг, а на часах — 3 часа ночи. К несчастью, других посетителей в это время не было вовсе. Маша знала, что большой наплыв начнется ближе к 5 утра, когда рабочие со стройки решат перекусить перед началом рабочего дня, а остальные работяги забегут за кофе и беляшами, чтобы позавтракать в дороге, пока не начались пробки.

Ахмед, которого выписали на следующий день после госпитализации, мирно кемарил в подсобке. У него действительно был приступ аппендецита, однако случай оказался не таким острым, чтобы требовалось хирургическое вмешательство. Ему вкололи антибиотики, а когда приступ спал, отправили домой. К счастью, с тех пор больше его ничего не беспокоило. Маша планировала разбудить его за 15 минут до наплыва людей и не изменила своего решения, даже увидев, кто к ней направляется. Толку от Ахмеда все равно было немного. Он не боец, плохо говорит по-русски и, в целом, очень добродушный парень. Еще не хватало, чтобы он попал под раздачу. Нет уж, Маша разберется сама.

— Ну, привет, киса, — недобро улыбаясь, поприветствовал Глеб и с силой долбанул ладонью в стекло витрины.

Маша аж подпрыгнула от неожиданности. Видя ее испуг, тот довольно оскалился. За ним подошел Илья и поставил локти на стойку выдачи. Оба снова были в черном. На шее у Глеба красовалась та же массивная витая цепь.

— Добрый вечер. Что, как, ожоги уже зажили?

На его лице осталась пара небольших розоватых пятнышек, но, в целом, выглядел он невредимым. Маша знала, что ногам досталось куда больше и надеялась, что там ситуация оставляет желать лучшего. Волдыри, мокнущие раны, боль. Все, чего и заслуживают подобные типы.

Глеб прищурился:

— А ты борзая. Такое ощущение, что так и напрашиваешься. Все это время мечтала, чтобы я претворил угрозы в жизнь?

Маша вспомнила, как он пообещал «пустить ее по кругу» и поежилась. Однако вида не подала.

— Давно тебе не устраивали хорошую порку, а, сука?

— Давненько, — кивнула она. — Но на меня где сядешь, там и слезешь. Это всем известно.

— Да?? — притворно воскликнул Глеб.

— Ага.

Не успела она опомниться, как мужчина рванул к двери. Та, конечно, была заперта изнутри, но ему каким-то образом удалось ее открыть. Девушка лишь услышала металлический лязг и щелчок замка. Отмычки, ключ, какой-то специальный инструмент для открывания замков? Она могла только догадываться и опасливо попятилась в другой конец помещения. Пользуясь парой секунд промедления, пока следом за Глебом в палатку заходил Илья, включила фритюр. Правда, поставить туда посуду не успела, и теперь кипящее масло, скорее, угрожало ей, нежели двум непрошеным гостям. На всякий случай Маша отошла от фритюра к рабочей поверхности.

Не успела она опомниться, как в лицо ей неожиданно прилетел мощный удар.

Глеб ударил ее кулаком, попав в скулу. Она рухнула на плитку, больно ударившись локтем. Щека пылала, локтевая кость взрывалась от боли.

— Теперь стало повеселее, да? — спросил Глеб.

Маша молчала. С детства привыкла терпеть боль. Когда она попыталась подняться, Глеб наступил ей на лопатку ботинком и придавил к полу.

— Лежать, шавка. Я скажу, когда можно будет вставать. А сначала постоишь на коленях. Загладишь вину.

Он указал на свою