Штопая сердца - Мария Владимировна Карташева

— Хорошо. Кирилл уже прислал какого-то специалиста, чтобы он разобрался на месте.

— А, так я его запускаю? Он уже минут двадцать как ждёт.

Лисицына рыкнула что-то невнятное и поспешила к выходу из квартиры, цокая невысокими каблуками по звонким бетонным ступеням парадной.

— Здравствуйте, — у входа в серверную стоял унылого вида молодой человек, он всё время поправлял очки и беспокойно поглядывал на упиравшую руки в бока домоправительницу.

— Добрый день, — Лисицына зыркнула на Галину Сергеевну и проговорила: — Откройте дверь, пожалуйста.

— Точно ваш? — презрительно фыркнула женщина, оглядывая щуплую фигурку паренька, на котором были надеты короткие брючки и рубашка горчичного цвета.

— Да!

— Н-да, — в тон ей ответила управляющая. — Вот поэтому так фигово и работаете.

Анна не стала уточнять детали этого замечания, а просто ждала, когда молодой человек разберётся в куче проводов, подключит свой ноутбук и выведет на экран изображение на нужную дату и время. Не отрывая взгляда от экрана, Лисицына ответила на телефонный звонок, увидев, что это входящий от Латунина. Она долго слушала молодого человека, потом послышался крик, визг тормозов, и через минуту связь оборвалась, а в этот момент на мониторе ноутбука, который настраивал присланный Кириллом сотрудник, всплыла картинка. Они увидели, как открылась дверь из подъезда, и Лисицыной стало сильно не по себе. Глафиру к машине тащил Журавлёв.

Анна Михайловна молча оторвала телефон от уха, посмотрела на высланные координаты и позвонила Нинель Павловне.

* * *

К месту аварии, блестя синими огнями по пролитой дождём дороге, неслась скорая помощь. Машина ловко лавировала между неспешными автолюбителями, оглашала дорогу громкими трелями тревожного сигнала, если нерасторопные водители не собирались уступать дорогу, и вскоре резко затормозила перед тем местом у края обрыва, где поднимался невысокий столб серого дыма.

— Что там? — спросил выпрыгивающий почти на ходу врач, когда увидел, что по пологому склону поднимается мужчина.

— Привет, я сам медик. Правда, стоматолог. Я сразу туда побежал. Там одного оттащил подальше, шею зафиксировал, второй на глушняк, — он покачал головой. — Гоняют черти, до гробовой доски догонялись. Я, что мог, сделал и мне пора, ребята. Операция. Услышал, что вы подъезжаете.

— Спасибо, — на ходу бросил врач и стал скоро спускаться.

Недалеко валялось искорёженное тело машины, битые части густо усеяли покрытую травой поляну, из-под стоящей домиком крышки капота струился дым. Доктор почти бегом спустился до места, где лежал окровавленный человек, махнул фельдшеру и водителю, бегущим с носилками, и крикнул:

— Проверь второго. Очевидец сказал, что там, похоже, труп.

Фельдшер кинулся к машине, сунул руку к шее молодого человека и, повернувшись к врачу, ответил:

— Да. Здесь всё.

— Хорошо, — врач повернулся к водителю и проговорил: — Скажи дорожникам, — он потыкал вверх на спускающегося к ним работника дорожной полиции, — что мы этого забираем, он критический, по второму пусть труповозку ждут.

Быстро погрузив на носилки выжившего, врачи стали быстро подниматься к дороге, сотрудники ДПС осматривали место происшествия, невольные свидетели стали разъезжаться с места, откуда была хорошо видна трагедия, и только одна машина задержалась здесь дольше других, но потом тоже вырулила с парковки и поехала по направлению к городу.

* * *

Небо за решётчатым окном догорало в вечерних сумерках и терялось в наступающих фиолетовых тучах, в раскрытую створку форточки залетало далёкое бормотание грома, закутанное в свежий аромат садовых цветов и затихающее птичье пение. Глаша еле смогла приоткрыть щёлки глаз и сразу же зажмурилась, дёрнула головой от саднящей на скуле боли и попыталась понять, что же произошло. Потом девушка вспомнила, что последний проблеск сознания был, когда она выходила из ванной комнаты, а потом наступила бездонная тьма обморока. Глафира попробовала пошевелиться, поняла, что руки у неё связаны, зато она могла свободно шевелить ногами, да и глаза удалось продрать и оглядеться. Девушка приподнялась на локте, упёрлась ногами в стену напротив себя и села. Она увидела, что находится в просто обставленной комнате, за окнами виднелся запущенный огород и кусок поросшего бурьяном сада, и единственное, что отличало это место от обычной дачи, так это крепкие решётки на окнах и железная дверь на выходе из помещения. Глафира долго сидела, пытаясь собраться с мыслями и вытряхнуть из головы вязкий и неприятный туман. Девушке очень хотелось пить, руки страшно затекли, и она чувствовала, как пластиковые ленты наручников с каждой секундой всё глубже впиваются в кожу.

— Это, наверное, какой-то ад специально для меня, — прошептала она, чтобы хоть как-то успокоиться, но звук собственного хриплого шёпота напугал девушку ещё больше.

В комнате почти не было мебели, здесь стояло несколько стульев, низенький стол, стеллаж, заваленный старыми тряпками, вёдрами и пустыми бутылками из-под моющих средств. На стене напротив криво висела простенькая картина с неумелыми штрихами милой пасторали, и под ней стоял детский сломанный барабан. В углу комнаты примостилась ширма, на полотне которой местами зияли дыры, а ещё здесь стоял большой новый телевизор, и смотрелся он в этой обшарпанной обстановке крайне странно.

Осматриваясь, Глаша заметила, что на стеллаже лежит канцелярский нож. Девушка оценила расстояние, которое следовало преодолеть, попыталась встать на колени и поползла вперёд. Оказавшись возле полок, Глафира опёрлась об одну из них подбородком и стала вставать. К счастью, нож лежал как раз на уровне связанных за спиной рук, она легко смогла его достать и уже через минуту растирала посиневшие запястья.

Подёргав дверь и ручки на рамах, Глаша поняла, что всё заперто более чем надёжно, из окна она не увидела ни единой жилой постройки, а это могло значить только одно: она в надёжной ловушке и выбраться отсюда вряд ли сможет.

— Пить.

В комнате повис еле слышный стон, и Глаша замерла на месте. Она поискала глазами, откуда может идти звук, но комната была абсолютно пуста. Присмотревшись, Глаша увидела за полотняной перегородкой ширмы очертания лежащего человека и медленно стала продвигаться в ту сторону. В этот момент за окнами прошёл человек, притом явно не просто любопытствующий прохожий: мужчина определённо хорошо ориентировался в пространстве, знал, где и что лежит. По пути своего следования по-хозяйски поправил криво стоящие грабли, поднял пластиковый стул, поваленный ветром, и исчез за углом здания. Глафира ещё несколько секунд стояла, замерев, потом подошла к ширме, заглянула за неё и прошептала:

— Андрей Матвеевич?

— Пить, — снова еле слышно прошептал Лопатин-старший.

Глаша бросилась к столику с пластиковыми бутылками, стоящему рядом, с хрустом скрутила пробку с одной из них и, приподняв голову мужчины, поднесла горлышко к запёкшимся губам.

— Откуда вы здесь? Как же это?

Глаша смотрела на бледное лицо мужчины,