Жуть - Алексей Жарков

Перед ним возникла стальная капсула, сохранившаяся внутри исковерканного взрывом автомобиля. Машина лежала на крыше, между глазницами колёсных арок тлели разорванные рукава проводов и трубок, остатки трансмиссии, чернели лишённые покрышек колёсные диски. Странное место… Микоша насторожился.

Он подплыл к капсуле и выпустил из себя сотни тонких червей — должно хватить, обычно хватает, — те устремились к оболочке, облепили её и, вгрызаясь в поверхность чужой реальности, проникли в сталь, как булавки в мыльный пузырь.

* * *

Константин Волохов — майор государственной безопасности, двойник президента СССР Михаила Сергеевича Горбачёва — проверил кислородный баллон и проинспектировал холодильник. Вместо шампанского в камере хранился сосуд с донорской кровью — для президента, не для него.

Кто-то наблюдал за ним…

Волохов медленно закрыл дверцу встроенного холодильника, надеясь, что гадкое ощущение исчезнет, а затем обернулся.

Тусклые глаза. Смотрят. Изучают.

Покойник перевернулся на бок, судорожно подтянул к груди колени, проржавелыми манипуляторами задвигались руки. Спустя серию заторможенных движений начальник личной охраны президента сел. Из-за рта откинутой на спину головы вырвался протяжный полухрип-полустон.

Волохов не мог двигаться, боялся дышать. Сердце бросалось на рёбра, точно страдающий апифобией на единственную дверь в гудящей от пчёл комнате. Хорошо хоть он не видит болтающейся головы генерала, а только этот жуткий манекен…

Шкуров поднял правую руку и стал ощупывать неестественно вытянутую шею, заполненную, судя по всему, холодцом из позвонков и связок. Кисть переместилась на спину, где…

— Не делай этого, сволочь… — прошептал пересохшими губами Волохов. Неуправляемый озноб воплотился в бессмысленные слова. Он не желал видеть то, что вот-вот произойдёт. Нет, только не это, не глядя на всё случившееся, — только не это.

Каков был выбор?

Начальник личной охраны поднял свою голову за волосы и повернул в сторону Волохова. Синие губы дёрнулись, растянулись, между ними проступил частокол окровавленных зубов. Тварь скалилась. Глаза мертвеца налились какой-то чёрной и маслянистой гадостью, в которой белыми точками запорхали зрачки.

И тогда Волохов откинул полу пиджака, вытащил из подмышечной кобуры семизарядный ПСМ, и одним движением большого пальца выключил предохранитель и взвёл курок.

Выстрелы проделали в голове Шкурова три аккуратных отверстия, наполнили уши звоном, а воздух запахом палёного оружейного масла.

Мёртвый генерал лишь сильнее осклабился.

— Не суетись, майор, — прохрипел Шкуров сухим голосом. — Побереги пульки.

Ещё раз нажать на спусковой крючок Волохов не успел — получил ужасный удар в лоб и отлетел назад. Голова глухо отозвалась о бронестекло, и майор потерял сознание. Мертвец вынул из руки Волохова пистолет и разрядил обойму в обмякшее тело.

Горячие пули заставили очнуться, Волохов вздрогнул, попытался поднять руку, сдвинуть ногу — резкая боль сковала движения. Свинец перебил суставы.

— Не ёрзай, майор. Ни к чему… — сухо сказал генерал, с костяным хрустом вдавив голову в плечи.

— Что?.. Почему?..

— Заткнись. — Шкуров взял ПСМ двумя руками и сломал, будто пластмассовую игрушку. — Сюда смотри. — Он достал из-за спины что-то странное. Кукла размером с указательный палец очень походила на человека: в чёрном пиджаке и галстучке поверх белой рубашки, в ровных со стрелками брюках и сверкающих ботинках.

— Это человек, — прохрипел покойник, — видишь?

Бледный, полуобморочный Волохов присмотрелся. Кукла, зажатая между большим и указательным пальцами Шкурова, шевелилась. Миниатюрный человек водил глазами в разные стороны, моргал. Он протянул руку, чтобы поправить застрявший под огромным пальцем галстук, поморщился, когда не получилось, нахмурил брови, гневно посмотрел на палец, попытался сдвинуть, недоумённо потёр лоб, недовольно тронул очки.

Поймав взгляд Волохова, Шкуров продолжил.

— Он слабый и беззащитный. Когда один. В толпе же становится быдлом.

Лицо человечка покраснело и исказилось гримасой боли, он яростно заколотил руками по пальцу, изо рта и носа полезла красная паста, глаза вышли из орбит…

— Его легко раздавить, — продолжил Шкуров, сжимая пальцы.

Крохотная белая рубашка стала красной, кровь заструилась по пальцу мёртвого генерала.

— Очень легко, — проскрежетал Шкуров. — Но ты так не сможешь, твоё оружие — слово.

— Да пошёл ты! — заорал Волохов, зверея от выброшенного в кровь адреналина.

Покойник не ответил, на его лице отпечаталась мрачная улыбка. Волохов почувствовал движение в ногах, попробовал шевельнуться, но не смог — от вездесущей боли его едва не стошнило. Повело, в ушах зашумело, на голову навалилась удушливая чёрная вата, пульсирующая в глаза. Руки майора повисли плетьми, а ноги разъехались, точно подпорки рухнувшего курятника.

По брюкам что-то ползло. Он продолжал это чувствовать… а потом увидел. Ещё один человечек, но с другим лицом. Огромной зубастой мордой. Ни глаз, ни носа — лишь зубы и громадный розовый язык в бездне рта.

«Быдло» забралось на колено Волохова, спрыгнуло на крышу салона, ставшую после аварии полом, обогнуло торчащую лампочку и вскочило на щиколотку Шкурова, присело, наклонилось и начало рвать руками брюки. В это время из-под обшивки стали выбираться другие человечки. Волохов с ужасом наблюдал, как их становится всё больше, как они кидаются на Шкурова, прогрызают одежду, добираются до плоти и набрасываются на неё с диким, животным остервенением. Чавкают и галдят, наполняя воздух душным запахом несвежей крови.

Человечки были одеты в рабочие штаны и рубашки, некоторые в пиджаки. О том, что среди них есть женщины, Волохов догадался по юбкам, ничем другим они не отличались, у всех без исключения вместо лица — скуластая пасть.

Наконец их стало так много, что крохотные, дрожащие в голодном исступлении тела, полностью покрыли мёртвого начальника личной охраны. Округлые спины, как чешуя, облепили Шкурова до самой шеи. Человечки размазывали по одежде густую кровь, и, карабкаясь выше, подбирались к лицу. Всё это время генерал внимательно следил за Волоховым белыми в мутной слизи глазами. Молча, не шевелясь, словно даря озверевшему «быдлу» своё тело, позволяя проникать всё глубже под кожу, пробовать кости и внутренности. Когда один человечек добрался до его рта и вцепился в губу, покойник схватил его зубами и втянул в рот. По губам потекла кровь, хрустнул крошечный череп.

— Следующим, — сплёвывая не дожёванное тело, сказал Шкуров, — будешь ты.

Гримаса омерзения исказила лицо Волохова, а желудок качнулся, раз, другой. Начальник личной охраны таял на глазах, а «быдло» всё прибывало.

* * *

Микоша завершил подготовку. Теперь самое главное. Не каждый, кто приходит оттуда обладает требуемыми способностями. Посвятить свою жизнь борьбе за пролетарскую идею — мало. Умереть за общее дело — мало. Вернуться за добавкой — мало. Микоше нужен тот, кто рождён управлять. Кто способен одним лишь словом направить безмозглое быдло в нужную сторону. Ведь люди… дай им волю, ослабь кровавую хватку — растопчут, сожрут.

Что это?.. Микоша присмотрелся. Кандидат дрожит при виде стайки игрушечных людей, задыхается от неподдельного ужаса. Почему? Разве под ковром реальности, откуда он выполз, не творятся боле дикие вещи?

Микоша заглянул глубже и оторопел.

Живой. Произошла какая-то накладка — и этот червь с перебитыми суставами вовсе не кандидат, которого Микоша должен проверить, а случайный слизень, прилипший к шестерёнкам монументального механизма. Микоша проник ещё глубже, предельно глубоко, к самым недрам человеческой памяти…

«Майор Константин Волохов».

Человек попытался подобрать ноги, но не смог. Прямо перед ним ворочалась и чавкала куча крохотных тел, мелькали руки, ноги, спины, плечи, задницы, всё размером с полтора-два сантиметра. Пульсирующий ужас сковал майора — нечто похожее испытывает ребёнок перед растревоженным осиным ульем.

Микоша листал человека, как книгу. Парил над простором чужих воспоминаний, сотканным из непроницаемого забвения, выцветших и первозданно-ярких лоскутов. Другая реальность, откуда проник двойник президента (от одного этого слова Микошу передёрнуло), сильно отличалась от той, где на месте разрушенного Храма Христа Спасителя некогда был возведён гигантский Дворец Советов.

По каким-то причинам строительство затянулось до войны. Да и сама война, как «прочитал» в голове Волохова человек с чёрным чемоданом, совсем не походила на череду сражений, в одном из которых погиб Микоша. Вместо триумфального шествия советских