Кентурион - Валерий Большаков

Волнуясь, бывший жрец осмотрелся. В каждой из стен было по глубокой прямоугольной нише, в которые утапливались плиты, исписанные иероглифами Та-Кем и значками страны Нуб вперемежку.

Зухос вчитался в надпись на левой плите, и бросил – не то! Перешел к средней, что хоронилась в нише напротив входа, за статуей. Знак некхакха! Та самая дверь! Сердце зачастило… Вложив царский кнут в отверстие, он нажал осторожно, и плита с шорохом повернулась на шарнирах, открывая полутемную каморку. Дохнуло пылью, не тревожимой тысячи лет. Тяжелая гранитная доска висела на стене, глубоко продырявленная иероглифами. Не дыша, Зухос вчитался. «Тебе, ищущему пути к порогу Хи-ку-Дхаути! Оставь надежды и забудь о желаниях, возьми в ум свой: тебя не сочли достойным великих тайн и направили на глухую окольную тропу, дабы не ступала нога твоя дорогой истины. Смирись!»

Прочитав надпись, кандидат в фараоны сначала даже не уразумел смысла. Рассудок его отказывался понимать сказанное. Скользя пальцами по фигурным выемкам значков, Зухос читал снова и снова, однако иероглифы оставались теми же, и значение их не менялось.

Он был как во сне. Бездумно, без смысла и цели, кружил вокруг трехглавого бога, глядя под ноги и шевеля губами, будто считая шаги. Древние его унизили! Не сочли достойным… Кого?! Самого Зухоса! Гадский ур-маа! Зухос замычал, не в силах удерживать в себе боль и злость. Этот жалкий старикашка, словно в насмешку прозванный «великим ясновидцем», провел его, как недоразвитого ребенка!

Спотыкаясь, отвергнутый вышел в зал, где жрецы старательно выпевали гимны. Эти постные лица, осиянные мистическим жаром, вдруг разъярили Зухоса. Он затрясся как в лихорадке, и заорал:

– Встать!

Коленопреклоненные жрецы поднялись с пола, их лица приняли глуповатое выражение, а глаза остекленели, словно замененные искусной подделкой из блестящих камушков.

– Всем утопиться!

Жрецы развернулись кругом, толкаясь, и побежали, валко и грузно. Одолев ступени, они с ходу попрыгали в хафир. Было что-то неестественное и отвратительное в том, с какой готовностью жрецы окунали головы, как разевали рты и набирали воды в легкие. Они захлебывались кашлем, раздирали себе горло пальцами, но чужая воля перебарывала все позывы к сохранению жизни, и вот пять, шесть, семь, восемь… восемь утопленников медленно закачались на мелкой волне, поникнув, распустив мокрые одежды, замерев с искаженными лицами. Голубая вода лишь оттеняла безжизненность тел.

Не обращая более внимания на убитых, Зухос присел на лапу гранитному льву и задумался. Удар, нанесенный ему, был страшен – ужасная правда придавила, мешая дышать и жить. Он проделал такой путь! Вверх по всему Нилу! И для чего?! Чтобы древние приложили его мордой о стенку? «Не достоин!» Ха! Это он-то?! «Смирись!» Да как же можно смириться с разбитыми надеждами?! Он шел сюда, чтобы забрать последний ключ от врат, за которыми его ждала Абсолютная Власть! Да где там – шел – летел! Летел и грезил, как войдет в Хи-ку-Дхаути, как прочтет древний рецепт и приготовит средство… Он бы принял его и сразу бы тронулся в обратный путь, по дороге превращая в слуг всех – солдат, жрецов, землепашцев! Не разбирая пола и чина, племени и цвета кожи! И, когда бы он прибыл в Дельту, весь Египет был бы его! А теперь что?!

Зухос выл и корчился – в душе. Внешне он больше напоминал статую.

«Сам виноват!» – прошила его трезвая мысль. Надо было все проверить – досконально. Убедиться, что ур-маа сказал правду, и лишь потом убивать его. Он сглупил тогда, в храме Изиды. Надо было самому спуститься в подземный ярус и найти Знак. Так нет же – он стал пытать этого старого пердуна! А то как же…

И вдруг Зухос все понял. Догадка была так проста, что его даже в пот бросило. Сергий! Вот кто шел «дорогой истины» – с самого начала!

– Ах, я дурак… Осел… Ничтожество!

Ведь он же видел, откуда вышел Сергий – там, в Доме Исет, – и эта девка с ним, жрица! Видел, и даже не поинтересовался, куда они заглядывали и что узнали. И сам же, балбес, запер Сергия в пирамиде… А Роксолан оказался умнее – нашел истинную усыпальницу. А «великий Зухос», выходит, рылся в кенотафе – ложной гробнице, созданной для таких же, как он, придурков. Или Сергию помогли друзья? Стоп-стоп! Тот слуга сказал, что Сергий выбрался сам. И выбрался с ключом! Иначе зачем ему было соваться в гермопольскии храм Тота? И ведь и об этом ему доложили… Пробился, дескать, Сергий со товарищи в старый храм Тота, и отбыл. А он что? А ничего! Он в это время тешил себя мечтами о грядущем величии и лобызал хегу с секхемом…

Зухос зажал голову руками и закачался было в полном отчаянии. Но тут блеснула идея, обещая выход из трудного и срамного положения… Рано еще говорить: «Конец!» Допустим, что в пирамиде Хуфу Сергий добыл первый ключ, в храме Тота – второй, а в Зешер-Зешеру – третий. И что? Сергия-то закатали в каменоломню! Значит, надо его оттуда изъять. Устроить им всем побег… Именно всем! Сергий – орешек крепкий, может и не поддаться, а вот остальные расколются…

Зухос вскочил, глумливая усмешечка то и дело кривила его рот. Завели меня, значит, на глухую окольную тропу? Ну, так считайте, что я возвращаюсь на верный путь!

Сплавляться вниз по Нилу было куда легче, чем идти против течения – пороги одолевались махом. Четвертый… Третий… На втором была остановка. Все три иму причалили к пристани у подножия крепости Уронарти, и Зухос торопливо поднялся по узкой лестнице, проложенной от реки через утесы, на самый верх. Легионеры его не видели, для них он был как бесплотный дух.

Фараон-неудачник прошел сразу в дом коменданта, тучного и лысого Корнелия Вара. Распаренный Корнелий, в одной красной тунике, сидел в полном изнеможении, развалясь на дорогом кресле из слоновьих бивней и черного дерева. Мускулистый нубиец, торчащий за креслом, сам упарился, орудуя опахалом, но толстяку все равно было жарко.

Пришелец жестом приказал рабу удалиться, и тот исчез.

– Узнаешь меня, Корнелий? – пропел Зухос, склоняясь к толстяку. Того бросило в пот, и не жара была тому причиной.

– Зухос?!

– Догадлив стал!

Сощурившись, Зухос осмотрелся. А ничего устроился Корнелий! Гладкие белые стены комнаты были украшены у пола широким светло-синим бордюром со сложным прямолинейным орнаментом из белых полосок, под потолком каймою шли цветы лотоса – синие, зеленые, черные, белые – на фоне матового золота. Невысокий потолок очерчивала узкая лента черных и золотых клеток и покрывали спирали и розетки на красных и голубых квадратах. Широкие косяки дверей обрамлялись узкими черными полосками, пущенными пунктиром, а в промежутках двоились поперечные голубые черточки.

Гость разложил складной стул из слоновой кости с верхом из леопардовой шкуры. Стряхнул брезгливо пыль, уселся, покряхтывая.

– Что тебе нужно? – хрипло спросил Корнелий.

– Что мне нужно? – механически повторил Зухос. Он резко склонился к вздрогнувшему коменданту, и раздельно сказал: – В каменоломне у Хатиаи содержится некий Сергий Роксолан и его люди, всего восемь человек. Так вот, мне нужно, чтобы ты помог им бежать.

Неферит не расставалась с третьим ключом. Жука-скарабея, вырезанного из твердого камня, она сжимала в руке – древний амулет придавал ей сил. Сергий, Сергий, что же делать, Сергий?..

Все было очень сложно с самого начала, а теперь еще сильнее запуталось. Сергий ей понравился сразу, как только она открыла глаза – там, на челне, посреди разливавшегося Хапи, – и увидела его лицо. Лицо было мужественным и добрым, улыбка смягчала его жесткие черты. И потом ей не пришлось сомневаться в верности первого впечатления – Роксолан не разочаровывал ее, наоборот! Она попала в плен его обаяния, его сильной и волевой натуры. И все лучше и лучше понимала, что в душе мужчины появился уголок для нее… Только уголок! Чертоги возводятся любовью… Любовь… Может, она влюбилась? Или простое влечение руководит ею? Ах, какая разница! Та ночь на крыше дома Уахенеба… Она тогда готова была забыть данные обеты и расплести «девичий локон»…

Неферит нахмурилась, и усилием воли отогнала пленительные видения. Не до того – Сергия нужно спасать! Вопрос – как? Что она может одна? А к кому обратиться за помощью? К римским властям? О, да – городской эдил всю жизнь мечтал ввязаться в рискованное предприятие.

Неферит шла вдоль Царской Дороги, понурая и рассеянная. Можно было подумать, что девушка растеряна, но нет, она была собрана и сосредоточена. Это всегда ее отличало – в трудные моменты не расклеиваться, а искать выход.

Дошагав до древнего храма Яхве, Неферит остановилась. По ступеням храма спускался Йосеф бар Шимон, богатейший человек, тот самый, что готов был продать Зухосу оружие для его головорезов. Аргентарий покрутился около квадратного жертвенника с четырьмя «рогами» по углам, зачем-то постучал кулачком по огромной бронзовой чаше. Обратиться к Йосефу?