Живые и мертвые - Неле Нойхаус

* * *

– Как ужасно, – сказала Пия, когда они шли к машинам.

– В одно мгновение не стало ничего, что было когда-то.

Дирк Штадлер написал адрес своего тестя и тещи, которые жили в Глазхюттене, но они хотели сначала оставить один из служебных автомобилей в Хофхайме, прежде чем ехать в Таунус.

– Что вы скажете о Штадлерах? – поинтересовался Боденштайн у Ким.

– Как супруг Дирк Штадлер пережил тяжелую потерю, – ответила она задумчиво. – Но у меня сложилось впечатление, что он осмыслил смерть жены и хорошо справился с ней. Ни он, ни его сын во время разговора с нами не нервничали и не были напряжены, что свойственно людям, которые хотят что-то скрыть. Их удивление и озадаченность мне тоже не показались наигранными. Между ними в любом случае близкие отношения.

– Черт подери! – Пия остановилась. – Мы совершенно забыли спросить о дочери!

– Как убийца она исключается. – Ким покачала головой. – Здесь нужно искать мужчину.

– Но мы могли бы с ней как минимум поговорить, – упорствовала Пия. – Кроме того, в магазине Ренаты Роледер она была с каким-то мужчиной.

Зазвонил телефон Пии.

– Привет, Хеннинг, – сказала она, увидев на дисплее номер телефона Института судебной медицины.

– Я…

– Уже четверть третьего, – перебил он ее холодно. – Или четырнадцать часов пятнадцать минут, если тебя это больше устраивает. Когда подчиненные из подвала судебной медицины могут рассчитывать на визит уголовной полиции?

– А что такое? – удивилась Пия. – Разве мы договаривались?

– Твой шеф особо просил как можно быстрее провести вскрытие «рождественского» трупа, а поскольку персонала сейчас нет, я это делаю сам, – ответил Хеннинг саркастически. – Почему их высокоблагородие господин фон Боденштайн не отвечает на звонок? Я звонил уже несколько раз.

– Мы в пути, – успокоила его Пия. – Через четверть часа мы у тебя, о’кей?

Хеннинг Кирххоф завершил телефонный разговор, не попрощавшись, так же как он начал его, не поздоровавшись.

– Черт возьми! Вскрытие! – Боденштайн достал из кармана пальто смартфон. – Я не понимаю, почему это не функционирует! Я ведь специально установил напоминание. Вот, посмотри сама!

Он протянул телефон Пии.

– Наверное, тебе следовало бы включить еще и звук, – ухмыльнулась она. – Тогда бы ты, вероятно, услышал сигнал.

– Я никогда не подружусь с техникой, – проворчал Боденштайн и нахмурился. – Давай оставим мою машину здесь и заберем ее на обратном пути. При случае мы спросим Штадлера о его дочери.

Они решили воспользоваться машиной, на которой приехали Пия и Ким, так как она была чуть более комфортабельной, чем другая, и Боденштайн отправил полицейский наряд в Глазхюттен к Йоахиму и Лидии Винклер, теще и тестю Дирку Штадлера.

– Я считаю, что оба Штадлера адекватно отреагировали, когда ты рассказал им об извещениях о смерти и жертвах, – сказала Пия и добавила для сестры в качестве пояснения: – С тех пор как я участвовала в семинаре о невербальном общении во время допроса, я совершенно по-особому отношусь к языку тела у людей.

– Ничего нельзя исключать, – возразила Ким. – Есть люди, которые в состоянии перехитрить детектор лжи. Но я плохо себе представляю, как Дирк Штадлер со своим физическим недостатком мог бы забраться на трансформаторную будку или в сад соседа Герке. Кроме того, он был бы слишком заметен из-за своей хромоты.

– К тому же это было бы слишком просто, – предположил Боденштайн.

Они ехали по непривычно пустому шоссе в столь же непривычно пустой город. Страх перед снайпером превратил регион в скопление опустевших городов.

– Посмотрите-ка! – Пия указала на несколько такси, мелькнувших за окном, которые перед Главным вокзалом ждали пассажиров. Обычно их здесь сотни. – Нет, так продолжаться не может!

– Я боюсь, что он еще не завершил свою кампанию мести, – мрачно ответил Боденштайн.

– Но надо же что-то делать! Эта паника совершенно безосновательна.

– Мы это уже обсуждали. – Боденштайн энергично покачал головой. – Безответственно убеждать людей в том, что город безопасен, когда это не так.

– Пока стоит ветреная погода, не будет никаких убийств, – заметила Ким. – Преступник избегает прямого контакта со своими жертвами, предпочитая стрелять с расстояния. Но это возможно только при идеальных условиях.

У Пии возникло чувство бессилия, которое она испытывала очень редко. Они искали фантом, хладнокровного убийцу, который никогда не полагался на случай, не совершал никаких ошибок и всегда опережал их на шаг. Кирстен Штадлер была их единственным сомнительным следом, и это после убийства трех человек! Как сказала сегодня утром Ким, они столкнулись с совершенно нетипичной ситуацией. Личности жертв, которые обычно играют существенную роль в расследовании, в данном случае не имели особого значения, так как они не являлись непосредственной целью убийцы, а были лишь средством достижения цели. Не было никаких следов, никаких улик, никаких свидетелей. Все, что имелось – три жертвы, три извещения о смерти, отпечатки обуви, которую в Германии покупают сотни тысяч людей, описание преступника, настолько расплывчатое, что подходило каждому третьему мужчине, и имя Кирстен Штадлер! А что, если они не смогут найти и остановить этого безумца? Сколько еще имен в его смертельном списке?

– В любом случае мужчина, который был с дочерью Штадлера у Ренаты Роледер, не ее брат, – сказала без всякой связи Ким. – Он не подходит по возрасту, и я бы при всем желании не назвала бы его «очень привлекательным» мужчиной.

– Гм, – вырвалось у Пии, после чего они молча ехали всю дорогу, пока Боденштайн не свернул на парковочную площадку института. У Пии всегда возникало знакомое чувство, как только она открывала массивную деревянную дверь виллы в стиле модерн на Кеннеди-Аллее, где с сороковых годов прошлого века располагался Институт судебной медицины при Франкфуртском университете. В ее жизни был период, когда она бывала в этом здании чаще, чем в собственной квартире. Они шли по обшитому темным деревом коридору, в конце которого находилась лестница, ведущая на цокольный этаж института. В первой из двух прозекторских их ждал уже вымытый и обнаженный труп Максимилиана Герке.

– Привет! – Ронни Бёме, помощник патологоанатома, вышел из небольшого кабинета, который одновременно служил местом для приготовления кофе. – Вы пришли? Тогда я позвоню шефу.

– Спасибо, Ронни. – Пия улыбнулась и повесила куртку на вешалку. Боденштайн и Ким не стали раздеваться. В прозекторской, как всегда, было прохладно.

– Я только что приготовил кофе. Угощайтесь. – Бёме усмехнулся, прижав телефонную трубку к уху. В тот же момент послышались приближающиеся шаги, и он положил трубку на рычаг аппарата.

– Я не желаю слушать никаких извинений! – В дверном проеме появился Хеннинг в сопровождении молодого человека, похожего на студента, и прокурора Хайденфельдера. Пия вспомнила, как семь лет назад он впервые оказался в прозекторской, и ему стало так плохо, что началась рвота. Тогда погибла Изабель Керстнер, и этот случай оказался первым делом, которым они занимались вместе с Боденштайном.

– Я и не собирался извиняться, – ответил Боденштайн. – Приступим.

– Спасибо, для этого мне не требуется твое приглашение, – возмущенно буркнул Хеннинг.

В ярком свете операционной лампы были отчетливо видны повреждения, которые причинила пуля «Кор-Локт» при выходе из тела. Она раздробила ребра и, прорвав ткань, оставила огромное отверстие. Пия рассматривала узкое лицо Максимилиана Герке. Он производил впечатление человека, который мирно спит. Благодаря прочитанным дневникам Максимилиана у Пии создавалось впечатление, что она с ним знакома. Неожиданно ею овладела злоба на тех, кто думал, что имеет оправдание своим подлым деяниям и выступает в роли судьи и палача.

– Какой кошмар, что такой молодой человек, который так много пережил, умер насильственной смертью, – сказала она голосом, полным сострадания. – По меньшей мере ему не пришлось страдать.

– Он умер до того, как упал на землю, – подтвердил Хеннинг. – Сердце основательно разорвано.

– При этом оно не его.

– То есть? – Хеннинг вопросительно посмотрел на Пию поверх медицинской маски.

– Десять лет назад ему пересадили сердце, – пояснила Пия.

Ее бывший муж опустил руки и снял маску.

– Послушайте, – сказал он, переводя взгляд с Пии на Боденштайна, а потом на прокурора Хайденфельдера, – вы все знаете, что я горячий сторонник вскрытий – лучше больше информации, чем меньше. Но мне очень интересно, что вы надеетесь здесь узнать. У меня на столе уже третий труп, и любой студент-медик первого семестра смог бы установить причину его смерти.

– Мы хватаемся за любую соломинку, – признался Боденштайн. – На данный момент ситуация выглядит таким образом, что женщина, явившаяся донором сердца, которое было пересажено Максимилиану Герке, явилась причиной всех трех убийств. Но у нас нет никаких зацепок, никаких следов, просто ничего.