Плачущий ангел - Александр Дьяченко

Через какое-то время я остался один на один с неутешными родственниками, а мои в это время прочесывали сантиметр за сантиметром притвор, и даже на колокольню поднимались, пытаясь определить источник запаха, но все было тщетно. Запах стоял именно в притворе, где вообще ничего кроме стен и каменных плит под ногами не было.

После отпевания я отпустил всех, а сам уехал на требы. Через какое-то время староста звонит мне и сообщает, что оставила ключи в храме. Пришлось ей меня ждать. С треб меня привезли лишь в половину четвертого, староста меня дожидалась на месте.

Открыли двери. Запах, который, как мы надеялись, за полтора часа уже выветрился, – лишь только усилился.

«Что-то здесь не так», – дошло до меня, – «это не простой запах».

Набрав крещенской воды, мы вместе со старостой под пение тропаря Крещению Господню обильно окропили притвор. Я тогда вспомнил, что, окропляя храм на сам праздник Богоявления, забыл освятить эту часть храма, притвор. Спустя несколько минут, мы с помощницей вышли из храма. В притворе стоял чудесный запах морозца.

И тогда я понял, что запах тлена, по-видимому, исходил от того, кто приходил за старушкой.

Пришел из бездны и ушел с добычей, а присутствие своё обозначил.

Вот так наверно там и пахнет...

Не забывает он нас, всегда рядом, «аки зверь рыкающий», страшный и безпощадный.

И раньше случались явления в притворе, но чтобы такие, как вчера, – право, не припомню.

Вот такие чудеса...

Плоть едина

И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть.

Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает.

(Мф.19:5-6)

На днях прочитал, что в Африке несколько католических священников отделились от своего Папы. И по причине вовсе не догматической, а по самой что ни на есть житейской: отцы заявили, мы хотим иметь жён, и жить с ними в законном браке, как и все остальные нормальные люди.

Разумеется, что эти чернокожие ксёнзы уже имеют жен, живут с ними, но открыто не афишируют. Начальство об этом знает, но закрывает глаза, понимаем, мол, вас, наши африканские братья, нелегко вам там, в такой жаре, бороться с искушениями.

Только верующему человеку, а тем более священнику, так жить (против совести) невмоготу. Нельзя самому нарушать принятые нормы благочестия и одновременно с этим учить паству нравственности, – вот и восстали.

Тяжело нашим католическим братьям без матушек, раз решились ради них даже на раскол. Да и вообще, тяжело священнику одному, и не только когда он молод, но и во многих других отношениях...

Вот, был у меня один знакомый целебатный батюшка, – сейчас связь, к сожалению, прервалась, а тогда я, ещё, не будучи священником, заезжал к нему на приход. Как-то приезжаю, и неожиданно попадаю на его день рождения. Захожу в церковный дом, а там... – яблоку упасть негде, и – одни женщины. Суетятся, готовят что-то на кухне, кто-то с тарелками бегает. Обстановка самая что ни на есть празднично приподнятая, женщины все в белых блузках, а под платочками угадываются тщательно уложенные головки.

Потом вижу, как из духовки достают огромный корж и выводят на нём кремовые «38». Я служу уже десять лет, но мне наверно и на 120-летие такого торта не дождаться, какой моему приятелю тогда испекли.

Я видел глаза моего товарища, когда вся эта орда тётенек в белых блузках наступала на него с тортом наперевес и с дружным многократным пением: «Happy birthday to you!». Поверьте, это были глаза мученика! («Хэпи бёздей ту ю» – с Америки этот странный обычай к нам идет – вместо того, чтобы просто сказать: "Поздравляем с днем рождения, дорогой батюшка!").

Да-да, матушка нужна священнику ещё и как каменная стена, за которой он может в любой момент спрятаться от таких вот почитательниц, а их бывает много, особенно у отцов молодых и видных собой. Ведь в храм приходит множество женщин, оставленных своими мужьями или любимыми. Нередко в семьях между супругами не хватает тёплого человеческого общения, да и других нестроений полно.

А батюшка по роду своего служения должен их выслушать, поговорить с ними, обнадёжить. Он никогда не будет на тебя зло кричать, и, тем более, не ударит. Вот и создаётся у женщины иллюзия, что этот священник и есть тот самый "единственный долгожданный Принц", который тебя поймет. Вот он нашелся – цель и смысл горькой, несчастной и нереализованной бабьей судьбы!

И женщина начинает действовать. И иногда такие действия принимают совсем нешуточный оборот. Порой даже присутствие законной матушки не спасает...

Однажды, ещё диаконом, после службы, разоблачаемся в ризнице с моим отцом настоятелем. Снял он с себя облачения, привёл в порядок волосы перед рукомойником, а потом достаёт из куртки пистолет и кладёт его в карман подрясника. Я с удивлением смотрю на оружие. Он перехватывает мой взгляд и говорит со вздохом:

– Не подумай чего, – газовый. Не знаю уже что и делать. Ты не обращал внимания на такую большую девушку, обычно стоит возле левой колонны?

– Это такая здоровенная, типа метательницы молота?

– Вот-вот, она самая. Проявляет ко мне, как говорится, – повышенное внимание...

Подойдёт на исповеди и давай: – мол ты мой избранник, и будешь моим, а я, если что решила, то привыкла своего добиваться. Ты на мне должен жениться! – и всё такое прочее. Объясняю ей, что у меня жена есть, дети, а она мне – это мол не проблема. "Жена – не стена, пожила с тобой, поживёт и без тебя".

Стала подлавливать после службы, а на днях неожиданно напала. Я, вообще-то мужик не самый слабый, но она меня обхватила, приподняла над полом и впилась в губы. Я трепыхаюсь, как рыбка на крючке, а освободиться не могу. А она мечтательно: "Какие у тебя многообещающие губы..."

Вот, купил пистолет, может, испугается... Дома телефон приходится отключать, перед матушкой стыдно!..

Я сразу же вспомнил историю про одного знакомого батюшку, он служит вторым священником в митрополии, в старинном храме. Храм стоит почти в центре города, на улице, идущей параллельно главной. Однажды утром он готовится к поздней Литургии. И вдруг слышит звон разбитого стекла и видит большой камень, влетающий в алтарь. Батюшка подскакивает к разбитому окну, и видит пьяного, – у них там, напротив храма, питейное заведение. Здоровенный амбал стоит, никуда не убегает, нагло улыбается и показывает батюшке фигу. Но это мне можно фигу показать, но не моему товарищу. Он пришёл в семинарию после окончания военного училища, и, не переставая ощущать себя военным человеком, окормляет до сих пор наших ребят из ОМОН, воюющих время от времени на Северном Кавказе. Имея многолетнюю привычку носить при себе оружие, ещё с чеченских кампаний, в которых принимал непосредственно участие, он всегда имел с собой большой газовый пистолет, – точную копию боевого ТТ.

Без лишних слов он сбрасывает с себя фелонь (священническую ризу) и со своим огромным чёрным пистолетом выбегает из церкви. Пистолет хоть и газовый, но палит, словно настоящий. Бьюсь об заклад, что хулиган в своей жизни никогда так не бегал. А народ, думаю, долго ещё вспоминал эту необычную картину – батюшка в подризнике и с пистолетом в руках, молча преследует улепётывающего от него и истошно вопящего мужика... Но окна в храме после этого случая бить перестали, и фиги тамошним батюшкам больше никто не показывал.

И я представил моего кроткого отца-настоятеля с пистолетом в руке, преследующего наглую девицу, и долго потом ещё смеялся про себя...

Трудное это дело – найти семинаристу настоящую подругу жизни и помощницу. Да и где? Не станет же он искать её по дискотекам и ночным клубам. Поэтому в нашей среде существует традиция сватовства. Завтрашний священник узнаёт, что у такого-то батюшки дочь на выданье и едет свататься.

Вот и к нам как-то однажды, приехал один такой молодой человек – хотел с моей дочкой познакомиться. Пожаловал вместе со своим отцом-священником. Очень хорошая, потомственная священническая семья. Звоню дочери: так мол, и так, приходи – "купцы приехали". Та всё сразу поняла и отвечает:

– Папа, прости, я не приду. Извинись за меня, но я матушкой становиться не буду.

– Почему, дочка, ты же с нами в храме с младенчества?

– Нет, папочка, я буду жить нормальной человеческой жизнью, буду иметь выходные и отпуска, а так, как вы с мамой: – всю жизнь в деревне руины восстанавливать, да пять – шесть человек детей растить, – не хочу.

Что ж, всё правильно: быть настоящей матушкой – это подвиг, и не каждая девушка к нему готова и на него согласна.

А иногда ребята идут к старцу, просят благословения на брак с тем, кого он им предложит. Какие порой трагедии происходят после подобных «благословений». Разве это дело монахов – благословлять на счастливый брак?

После многих лет общения в священнической среде я вдруг сделал довольно неожиданный для себя вывод. Сколько бы мы раз не встречались, какие бы темы не обсуждали, но мы никогда не говорим о женщинах. Тем более о матушках (о них, или только хорошо, или ничего). Не существует для нас такой темы.Поверьте, если где и собираются отцы на какой-нибудь праздник, а потом садятся за стол, то рядом с ними почти никогда не бывает женщин, а уж тем более чужих. Батюшек, конечно, можно упрекать, как и остальных людей, во многих грехах, но в изменах своим матушкам – практически никогда. Если священник "загулял", то это, как правило, от отчаяния – значит в семье его совсем плохо...