Путь Найденыша - Евгений Щепетнов

Впрочем – соблюдали не потому, что испытывали священный ужас перед подписанной и украшенной королевскими печатями бумагой, совсем нет. Пятитысячный корпус головорезов, полубандитов, готовых на всё по приказу короля сдерживал мятежных мореходов лучше всяких бумаг и увещеваний.

Морская Пехота Замара. У каждого из пехотинцев на его парадной фуражке гордо светился начищенный знак морской пехоты – три начальных буквы их подразделения. Они гордились этим знаком. И знали, что доживут до демобилизации не все. Хорошо – если каждый второй. А раз жизнь впереди не светит – почему бы и не пожить на те деньги, что щедро отсыпал король?

И когда новобранцев, получивших свои "смертные" золотые, выпускали в город – он трещал по швам. Вино текло рекой, продажные девки жадно гребли монеты, обирая пьяных посетителей, трактирщики не успевали готовить, опустошая свои кладовые за один день солдатского увольнения.

Когда-то, когда здесь стоял один маленький гарнизон в сто человек, город был тихим, патриархальным, хотя и довольно большим – десять тысяч населения, это не шутка. После строительства базы морской пехоты население города увеличилось в три раза, практически перейдя на обслуживание нужд корпуса. Кто-то поставлял продукты, кто-то воду, кто-то шил и тачал сапоги для армии – всё делалось рядом, в городке. Везти сюда обмундирование и сапоги из столицы было просто глупо.

И весь этот бурный поток поставок шёл через полковника Хеверада, командира базы, щедрой рукой оплачивающего все закупки из армейской казны. Часть денег тут же возвращалось к нему в виде взяток, и затем осаждалось в имперском банке. Впрочем – не всё. Львиная доля этих денег шла и наверх, главнокомандующему армией Замара. Но хватало всем. Армия, как она частенько и бывает, была коррумпированной до последней степени. Вернее – не вся армия, конечно – высшее руководство. Низшие чины, начиная с лейтенантов, довольствовались жалованием и мечтали влезть повыше, чтобы хоть немного отщипнуть от этого сладкого пирога.

Интересно то, что все местные жители недолюбливали солдат и относились к ним довольно презрительно, что не мешало обдирать клиентов, как липку. В лицо они им улыбались, а за спиной называли тупыми солдафонами и "фуражками", не упуская случая воткнуть нож в спину. Поэтому, когда командование выпускало солдат в увольнительную, строго-настрого приказывало: ходить только группами, не отбиваться от коллектива, а ещё – слушаться капралов, надзирающих за процессом накачивания вином.

И вот это было самое противное. Для всех. Для солдат – потому что какой-то придурок будет висеть над плечом и ныть, мешая наслаждаться свободой, а для капралов – кому охота отлавливать десяток расползающихся, как вши по макушке нищего, солдат? Да ещё и находящихся в состоянии "пьянее вина"? Не уследишь, сбежит какой-нибудь свободолюбивый или просто дурной пехотинец – получишь денежный вычет в виде недельного жалования (за каждого потерянного), плюс – можешь огрести до пяти палок горячих, если отток военного мяса будет слишком велик. Потому в капралы брали самых авторитетных, самых сильных бойцов, и притом тех, которые сами не смотрели на сторону собираясь в бега.

Обычно сержант-тренер назначал капралов после недели-двух пребывания новобранцев в карантине, когда парни обтёсывались, сплачивались, и становилось видно – кто есть кто.

Впрочем – на самотёк дело не пускалось. В части была специальная служба безопасности, внимательно наблюдающая за моральным и психологическим состоянием подразделений. Во главе стоял майор Шентель, в каждом полку был свой майор-безопасник, и вот к ним стекалась вся информация о солдатах. Как? Обычным способом – доносами.

Практически каждого солдата вытаскивали к безопаснику, и требовали, чтобы он доносил на своих товарищей. Интересовало всё – настроение в подразделении, отношение к королю и всей стране, не склонен ли кто-то к побегу и не собирается ли заниматься всевозможными преступными деяниями. Многие отказывались доносить, но многие соглашались – за отказ сулили различные туманные и не очень, неприятности, за согласие – намекали о послаблениях в службе и о будущем карьерном росте, который обязательно будет предоставлен лояльным пехотинцам.

Неда тоже вызвали к безопаснику, и он отказался давать сведения о товарищах. Не потому, что был героем, и считал это невозможным для себя. Он просто не хотел этого делать, как не хотел быть и капралом. Карьерный рост его не интересовал, благожелательное отношение начальства было ему ни к чему – о чём он сразу же и заявил. Его всё устраивало, и никаких жалоб или просьб у него не было. Что, впрочем, соответствовало действительности.

Его товарищи – Ойдар и Арнот сделали то же самое, и на словах, и на самом деле – он прощупал их мысли, и те полностью совпадали со сказанным.

Ойдар, тот возмутился предложению стать стукачом, а Арнот просто прикинулся деревенским идиотом, едва понимающим, того, что ему говорят.

Как объяснил хитрый парень – можно было бы для виду согласиться, время от времени давать уклончивые и лживые доклады ни о чём, но…если об доносительстве прознают сослуживцы, половина из которых имели уголовное прошлое, то можно вообще-то попасть на нож, или же получить арбалетный болт в затылок. И никто не будет выяснять, расследовать – как это получилось. Не офицер же. Доказывай потом, что ты врал командованию, что это тебя оговорили, назвав стукачом, а на самом деле ты отличный парень – поздно, когда нож торчит в спине.

Впрочем – Нед подозревал, что большинство из тех, кто так бурно отзывался о стукачах, сами и стучали. Вернее не подозревал – а знал точно, вот только сказать своим товарищам напрямую это не мог. Только так: "Я подозреваю…", или "Мне сдаётся…"

Тот, кто сидел в нём – или, как ему казалось, сидел в нём – запрещал ему давать хоть кому-то лишнюю информацию, которая может повредить Неду. Говори о чём угодно, только не о своих способностях, своём умении и жди удобного случая. Какого? Этого Нед пока не знал. Удобного случая…под этим можно было понимать всё, что угодно. И ждать бесконечно долго.

С того дня, когда он убил парня на поединке, в его жизни мало что изменилось. Вопреки ожиданию, Неда совсем даже не возвысили, ну – кроме чина капрала, конечно. Да и кому он был нужен – неграмотная деревенщина, умеющая лишь убивать. Таким место на войне, куда он скоро и отправиться.

Полковник несколько раз пытался организовать бой Неда с кем-нибудь из солдат, но те категорически отказывались участвовать в самоубийстве, презрев все угрозы и посулы щедрого вознаграждения.

Как ни странно, страшная смерть противника Неда послужила хорошим щитом, оградившим его от попыток сделать из парня призового бойца. Увидев безуспешность своих усилий, Хеверад оставил затею и забыл о Неде – что Неда немало порадовало. Ни к чему пристальное внимание к его персоне. Пока нужно было затихнуть и залечь на дно, как камбале, спасающейся от хищной рыбы. Пройдёт опасность, и можно будет выплыть на чистую воду.