Цена свободы. Дверь через дверь - Андрей Александрович Прокофьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы ничем не сможете мне помочь. Подобное не в ваших силах, господин следователь – произнес Егор.
– Ну, почему же, всегда что-то можно придумать, в любой ситуации есть альтернативные и самые непредсказуемые решения – не согласился Возков.
– Если это вариант какой-то продуманной игры, то я пойму, но если это ваши личные взгляды, то нет. Чтобы помочь мне вам придется пожертвовать собой, пожертвовать семьей и сыном. Вы никогда не пойдете на этот шаг – не поднимая головы, произнес Егор.
– Откуда вы знаете о том, что у меня есть сын? – не скрывая тревоги, испытывая прилив жара к голове, спросил Возков.
– Мы заочно знакомы, если так можно сказать, я видел вашего сына в том пространстве, о котором вы не хотите слышать – произнес Егор, сейчас он поднял голову и смотрел Возкову прямо в глаза.
– С чего вы взяли, что этот мальчик мой сын – срываясь, расстегнув воротник, чтобы стало легче дышать, произнес Возков.
– После я видел вас вместе, слышал ваши голоса. Мальчика зовут Влад – ответил Егор, а Возков был готов сорваться с места, хотелось заметаться по периметру этого душного кабинета, подобно загнанному хищному зверю, разорвать этого человека на части.
Так вот откуда это, вот как оно проникло в сознание, вот что вызвало этот удушающий страх. И совсем неудивительным теперь виделся взгляд Влада, когда он смотрел через темное стекло на этого человека. Он знал его, он знал, что это за человек.
Прошла одна минута. Возков ощутил, что как-то быстро начал успокаиваться. Объяснения данное не имело, но еще минуту спустя сдавливающая и беснующаяся истерика оставила его. Можно было бы подумать, что разум взял вверх, но и это было не так. Вновь что-то чужеродное, вновь что-то необъяснимое.
– А если ради сына, что вы на это скажите? – спросил Возков, по-прежнему ощущая сильное сердцебиение.
– Нет, господин следователь, тем более дверь через дверь, как я думаю, уже стала недоступной для пацанов. Поэтому, успокоитесь. Мессии сегодняшнего дня. Мессии дня завтрашнего. Много ли мы можем сказать. Даже я не имею на это определенного права, лишь могу озвучить свои ощущения. Так что делайте то, с чего начали наш разговор – произнес Егор, даже не пытаясь отвести своих глаз, смотря Возкову прямо в глаза.
– Я так понимаю, что вы выложили свой главный козырь. Затем сделали мне одолжение и этим лишь укрепили свой выбор: последовать в небытие. Или всё же есть расклады. Я сейчас вам не верю. Вы надеетесь на то, что ваша ставка сыграет, даже в том случае, если уже не будет лично вас Егор Евгеньевич. У меня нет другого объяснения. А начал я с того, что принято решение, не очень распространенное, скорее, редкое. Вы и ваши соратники даже не предстанете перед судом. Вас просто ликвидируют. Вы исчезнете, не оставив о себе никакого упоминания в документах. Поэтому, я говорил вам, что я последняя ваша надежда, что вы своим выбором уничтожаете не только себя. Но вижу, выбор сделан. Мне остается принять его, принять и на какое-то время оставить за собой право на память. Да, единственную память о том, что имело место быть здесь, о том, как странно и печально всё закончилось – мрачно, вновь чувствуя прилив жара по всему телу, произнес Возков, а с переднего плана, смешиваясь с образом Свиридова, не уходил Влад.
– А как же ваш сын? – спросил Егор.
– Вы сами сказали: доступа нет – нервно ответил Возков, в голове творилось неладное, исчезало минутное успокоение, ему на смену спешил очередной приступ раздражения, не имеющий выхода, а разрывающий изнутри, говорящий: тупик, стечение обстоятельств посмеялось над тобой.
– Я о будущем, если вы не поняли – произнес Егор.
– Да, я понимаю, и этим вы окончательно подписали себе смертный приговор – тихо, акцентированно произнес Возков.
– Вы его озвучили ранее, ничего не изменилось – ответил Егор.
Сейчас он уже мог говорить нормально. Прилив крови к болевым точкам смягчил болезненные ощущения, и от этого голос Егора приобрел почти нормальную интонацию.
– Если я блефовал, впрочем, неважно. Вам осталось дождаться исполнения решения – проговорил Возков, поднявшись из-за стола, тяжелыми шагами подойдя к двери, чтобы позвать конвоиров.
2
Вернувшись домой, Возков молча сидел на кухне. Ему не хотелось разговаривать с женой, не хотелось ужинать. И, слава богу, что жена была занята продолжительным телефонным разговором. Разговор с сыном тоже не спешил состояться. Нужно было всё хорошенько обдумать. Именно этим Возков занимался сейчас, это его занимало по дороге домой, это не отпускало, сразу после того, как увели в одиночную камеру Свиридова, и он остался один, на два бесконечных часа, на всё тоже обдумывание. Только не торопиться. Одним словом, можно испортить всё, можно сделать так, что уже ничего нельзя будет исправить. Нужно, чтобы Влад поверил ему, а не просто рассказал обо всем, что имело место. Иначе сын замкнется. Ведь так было уже не один раз, и по куда менее значительным поводам. Сейчас же на кону стоит не только сегодняшний день, не только вчерашний, и даже не завтрашний, а вся будущая жизнь единственного сына. Которого так хочется видеть подобным самому себе, выбравшим верный путь, не совершившего фатальной ошибки, которая рядом, от которой всего один шаг, всего несколько слов. Нельзя ошибиться, нельзя испортить дела.
Пролетел еще один полноценный час. Возков так и не зашел в комнату сына, но Влад появился сам.
– Папа, что ты здесь сидишь – произнес Влад, открыв холодильник, стоя к отцу спиной.
Возков не сразу ответил сыну, а когда начал говорить, то старался делать это как можно мягче, доверительнее. Голос звучал устало, включая в себя нотки вынужденного, но очень сейчас необходимого тепла.
– Сынок, хочу у тебя спросить – произнес Возков.
– Да, папа – просто произнес Влад.
– Смог бы я тебе доверять, если речь зашла бы о чем-то очень важном? – спросил Возков.
– Конечно – ответил Влад.
– Я ведь не просто
