Последняя шутка Наполеона - Григорий Александрович Шепелев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Хотим с Серёжкой смотаться в центр, по бутикам пройтись, – ответила Ирка с набитым ртом, – потом он меня закинет на "пару". Мне философию пропускать нельзя! Препод очень вредный, припомнит.
– Так твой Серёжка сюда за тобой приедет?
– Да, через полчаса. А ты-то сама куда собралась?
– В Технический переулок.
– А это где такой? – удивилась Ирка.
– На Бауманской.
– На Бауманской? Да мы тебя подвезём!
– Спасибо, не надо. Я на своей машине доеду.
Ирка, однако, не успокоилась, потому что была до крайности любопытна. Этой чертой она даже Женьку превосходила.
– Технический переулок, – пробормотала она, поднявшись, чтоб мыть тарелки, – что-то знакомое!
– Да, наверное, каждое из этих двух слов ты хоть раз да слышала.
– Там какое-то учреждение?
– Да.
– Какое?
– СК.
– И что означают эти две буквы?
– Синие карапузы.
Убрав тарелки, Ирка опять уселась.
– Надеюсь, это не детский морг?
– Нет, это ещё более безотрадное место.
Мобильник Риты, который лежал перед нею, подал сигнал. Она, казалось, очень его ждала. Чуть не уронив чашку, вышла на связь.
– Алло!
– Рита, здравствуйте, – прозвучал голос Тани – более, чем обычно, звонкий и выразительный, – вас приветствует передача "Утренний разворот" на радиостанции "Лихо Москвы". Вы – в прямом эфире. Меня зовут Танечка Шельгенгауэр. Со мной в студии – мой коллега и соведущий, Александр Пьющев. Напоминаем слушателям, что мы дозвонились до поэтессы Риты Дроздовой, которая час назад сообщила нам эсэмэской, что её вызывают в Следственный комитет для некоего серьёзного разговора. Вы подтверждаете это, Рита?
– Да, разумеется, подтверждаю, – сказала Рита в два миллиона ушей, – ко мне обратились через Фейсбук с пока ещё просьбой прибыть сегодня в десять утра к следователю Храпову.
– Интересно! Прямо вот так и выразились: «мы обращаемся к вам с пока ещё просьбой»?
– Именно так и выразились.
– У вас есть какие-либо предположения, чем могла быть вызвана эта просьба? – взялся за Риту Танечкин соведущий.
– Да. Они, вероятно, заметили экстремизм в каких-то моих стихах. Видимо, попросят их удалить с сайтов, на которых я публикуюсь.
– Но если в ваших стихах нашли экстремизм, то почему сразу не возбудили против вас дело? К чему все эти милые просьбы пожаловать к незнакомым и неприятным вам людям для задушевного разговора за чашкой чая?
– Вы так меня спрашиваете об этом, как будто я – следователь Храпов или его начальство! Не знаю. Думаю, им не хочется лишний раз выставлять себя и законотворцев посмешищем, затыкая кому-то рот дурацким законом. Выгоднее, конечно, решить всё миром, без шума.
– Ещё вопрос, – опять подключилась к беседе Танечка, – вы не связываете это странное приглашение с настоящей битвой, которую вы дали позавчера некоей толпе, напавшей в кафе "Ватрушки" на вас, на Дмитрия Бликова и на девушек из панк-группы "Бунтующие малышки"?
– Гипотетически и такое возможно, но я не склонна считать эту версию основной. Те сто человек, которых я вышвырнула из этого замечательного кафе, нашли бы – точнее сказать, найдут другой способ мести. Ваш соведущий прав: беседа за чашкой чая со следователем Храповым – это не неприятность, а всего-навсего небольшая потеря времени.
– Вы поедете в Следственный комитет?
– Я в Следственный комитет поеду, но никакие стихи удалять не буду. О результатах поездки сообщу тотчас.
– Спасибо вам, Риточка. До свидания.
– Всех вам благ, Татьяна Владимировна. И вам, Александр Пьющев.
За окнами занимался пасмурный день. Убрав телефон в карман пиджака, Рита поднялась и стоя допила кофе. Ей никуда не хотелось ехать. Это Татьяна Владимировна, черти бы её драли, сорок минут назад настояла, чтоб приняла она приглашение. Звала Рита её с собой, но хитрая тварь упёрлась – прямой эфир, не могу. А ты, Риточка, будь любезна туда отправиться – пусть тебе эти упыри жрут мозг и пьют кровушку, чтоб мне было о чём трепаться в этом прямом эфире!
Ирка сидела с открытым ртом.
– А, Следственный комитет! – вскричала она, когда Рита чашку поставила, – вот ты, значит, куда поедешь?
– А ты как будто сразу не догадалась! Я ни за что не поверю, что среди взрослых людей есть кто-то, не знающий, что такое СК.
– Да честно, не знала я! С какой стати все должны это знать? Что – кругом, по-твоему, одни воры? Или убийцы?
– Ирочка! Неужели ты, прожив двадцать четыре года в дурдоме, не поняла ещё, что тюремщики и места их работы пользуются у нас всеобщим почтением?
– Следственный комитет – не тюрьма, насколько я знаю.
– Да. Но работают там тюремщики.
Ирка, громко зевнув, пошла одеваться. Было девять ноль пять. Время поджимало. Сбегав к себе за ключами и раз в двадцатый за утро пересекая прихожую, Рита вдруг обратила внимание на пиджак в упаковке, лежавший там, куда накануне она его положила.
– Что за растяпа твоя сестра! – вздохнула она, надевая туфли, – как можно было забыть опять взять подарок своему мальчику?
– Но ведь этот подарок купила ты, – напомнила Ирка. Стоя в костюмчике перед зеркалом, она тщательно наносила на своё вытянутое лицо боевой раскрас. Рита удивилась.
– И что? Разве мы с ней ссорились? Вроде, нет. Я, во всяком случае, ничего об этом не знаю.
– Мне всё же кажется, что она не взяла пиджак по этой причине.
Рита, пожав плечами, вышла. Лифта она решила не ждать. Барабаня шпильками вниз по лестнице, продолжала обдумывать слова Ирки, и ей всё больше казалось, что та права. Но что так могло обидеть её сестру? Вменяемых версий не было.
На скамеечке у подъезда сидели два молодых джигита. Один держал на коленях торт – большой, сливочный. Оба встали навстречу Рите. Она сделала попытку их обойти. Они не пустили. Прохожих было немного. Вдали, за детской площадкой, две пожилые дамы гуляли с маленькими собачками.
– Пропустите, – тихо сказала Рита, – я закричу!
– Ну, и опозоришься ещё больше, – пригрозил тот, кто держал кондитерское изделие. Его друг подсечкой сбил Риту с ног. Пребольно ударившись об асфальт обеими ягодицами, она вскрикнула. Проходивший мимо мужчина остановился было, но дети гор взглянули на него пристально, и он тотчас продолжил путь. С торта была сорвана крышка. Сообразив, что причёска будет испорчена, если не принять срочных мер, Рита заслонилась рукою. Сделала она это так неожиданно и удачно, что торт свалился ей на плечо, с него – на асфальт. Молодчик, так скверно выполнивший свою часть работы, достал из куртки выкидной нож. Со звонким щелчком освободил лезвие. Более расторопный его помощник вынул айфон. Включая видеокамеру, произнёс:
– Слышь, ты! Сейчас ты нам всем будешь приносить извинения.
– Но за что? – спросила сидевшая на асфальте Рита, тоскливо глядя по сторонам – да где же вы, люди? Люди смотрели и проходили мимо. Две пожилые собачницы наблюдали издалека, делясь впечатлениями. Единственный во всём доме да и во всём дворе человек, который по крику точно
