Аз-Зейни Баракят - Гамаль Аль-Гитани

Вот уже некоторое время Аз-Зейни ездит по Верхнему Египту с толпой своих самых ретивых помощников и наместников. Останавливается в каждой деревне. В руках у него — весы и гири. Аз-Зейни теперь хранитель мер и весов всей египетской земли, вершитель справедливости во всех ее пределах. Известия о его поездке приходят Закарии каждый день: ему удалось-таки склонить на свою сторону двух человек из окружения Аз-Зейни. Но он не нашел никого из соглядатаев казначея, готового служить ему.

После поездки в Верхний Египет Аз-Зейни отправится-в Дамьетту. Несколько месяцев назад он обещал султану получить с Дамьетты и аль-Мансуры определенную сумму денег. Закария не припомнит сейчас ее размера. Что-то в пределах тридцати тысяч динаров. После того как было дано обещание, некоторые эмиры направились к Аз-Зейни. Они решили между собой, что, если Аз-Зейни соберет эти тридцать тысяч, султан разгневается на них, укажет на пример Аз-Зейни и скажет: «Смотрите, вот что такое мусульманская добродетель, вот какой она должна быть!»

Эмиры встретились с Аз-Зейни и выразили ему свои опасения: Дамьетта и аль-Мансура не дают более десяти тысяч динаров в год. Как обернется дело, если Аз-Зейни не выплатит денег султану по истечении года? Или он будет изнурять себя, не давать покою крестьянам, ездить по деревням, вешать людей?

— Я не повешу никого за то, что он задержал выплату того, что с него причитается, — ответил Аз-Зейни. — Я прощу каждого, на кого легло непосильное бремя. — Помолчав несколько минут, он продолжил: — Аллах поможет мне собрать деньги для султана. А если Дамьетта не давала во все времена более десяти тысяч динаров, то я поправлю ее дела и возьму с нее столько, сколько раньше никому не удавалось.

Эмиры вышли от него в большом гневе. Закария тайно послал к каждому из них сообщить, что он ни на миг не забывает о принятом однажды решении. Намекнул им на черный замысел Аз-Зейни против них, Эмиры, возмущенные, явились к султану. Жаловались на Аз-Зейни и ругали его. Однако султан сказал им очень сухо:

— Вы всегда так: только явится человек, желающий справедливости, идете на него войной.

Когда же эмиры перешли всякие границы, Аль-Гури вскочил, в гневе сорвал с себя чалму и бросил ее на пол:

— Клянусь аллахом, я отрекусь! Вы этого дождетесь! От вас самих как от козла молока! Казна пуста. Турецкий султан задевает нас по любому поводу. Народ волнуется. Европейские купцы больше не ездят из Александрии в Дамьетту. Наш доход упал. И когда появляется человек, который знает, как собрать деньги, мы поднимаемся против него и чиним ему препятствия.

Клянусь аллахом, такие речи не могут понравиться ни правоверному, ни гяуру!

Закария сам в недоумении: как Аз-Зейни удастся собрать тридцать тысяч динаров с Дамьетты и аль-Мансуры? Той же ночью он решил отправить к начальнику соглядатаев Дамьетты своих людей, чтобы следили за тем, как и что делает Аз-Зейни и какие новшества ввел в последние месяцы.

Закария не может не признать, что он в глубине души восхищен замыслами Аз-Зейни и его управлением. Закария оценивает людей по достоинству, как бы ни была сильна его неприязнь к некоторым из них. Вот, например, главный соглядатай османов. Он теперь его наипервейший враг. Закария его еще не видел, но знает, каков он, какой у него характер, знает о его чрезмерном увлечении женщинами и о том, какую роль он играет в принятии государственных решений. У Закарии в канцелярии целая книга о нем, словно они прожили бок о бок долгое время, хотя в действительности они никогда не виделись. В глазах Закарии он один из самых выдающихся соглядатаев времени. Закария его высоко ценит. Два года назад по его повелению была создана особая часть: в ней есть молодцы, которые так говорят по-турецки, будто родились в Константинополе. Закария определил одним из них изучать историю турецких султанов, их нравы и обычаи, другим — заняться делами османской армии, ее новым оружием. Однако полностью оценить главного соглядатая османов Закария сумел лишь тогда, когда было установлено как непреложный факт, что некоторые эмиры — мамлюки — связаны с османским государством. Закария был сильно уязвлен, когда ему донесли об этом деле. Он досадовал не на то, что есть мамлюки, связанные с османами. Что здесь особенного? Такое дело легко раскрыть. Закарию задело другое — звания этих эмиров. Например, Хайр-бек, один из самых приближенных к султану людей. Закария пока не сообщал об этом султану — хотел собрать больше доказательств. Он приказал вскрывать письма эмира Хайр-бека, но не обнаружил в них никаких особых знаков. Значит, эмир ведет переписку с османами тайным путем, который до сих пор ускользает от глаз соглядатаев Закарии. Все улики устные. Но даже когда соберутся неопровержимые доказательства, Закария на какое-то время придержит их у себя: наступит минута, когда он использует их как разящий меч, чтобы занести его над головой Хайр-бека в ответ на выпад против него самого. Султан без вещественных доказательств не поверит: Хайр-бек стоит к нему так близко, что он дал ему в управление Алеппо, вблизи границы с империей османов.

Но Хайр-беку надо намекнуть: Закария сжимает кольцо вокруг них. Они, конечно, примут все меры предосторожности. Однако нужно, чтобы им было известно: Закария знает и молчит. Кроме того, глубоко в душе у него затаилось сомнение: кто знает, может все обернуться так, что один из них взойдет на трон? Закарии не хочется и думать об этом. Ему претит, что эмиры дошли до измены своему господину и стране, соки которой они сосут. Все, что в ней есть, они готовы отдать на откуп османскому правителю. Это грех, преступление. Немного найдется вещей, которые вызывают у него такое чувство. Давно ему хочется, чтобы один из османских эмиров оказался у него на службе. Закария будет его поощрять, щедро вознаграждать, но в душе будет испытывать к нему чувство презрения. Однако пока главный соглядатай османов превзошел его: он заполучил нескольких эмиров, а Закария ни одного, тем более равных по должности Хайр-беку. Когда Закарии донесли о собрании эмиров, враждебных Аз-Зейни, он подумал: чего они хотят? Может, они думают так же, как и он, и хотят того же, к чему идет и он с величайшей осмотрительностью? Однако ни удар кинжала, ни яд, подсыпанный в пищу, ни нападение всадников на дороге в Верхнем Египте или на тропинке среди полей Дамьетты не годятся, чтобы покончить с Аз-Зейни. Аз-Зейни — вызов всей его жизни. Аз-Зейни легко может избавиться от него самого, и Закария при всех его возможностях не сможет ему помешать. Когда он принял решение уничтожить Аз-Зейни, у него не было намерения убить его. Закария хочет покончить с ним так, чтобы Аз-Зейни оставался здоровым и невредимым, ел, пил, навещал своих жен. Аз-Зейни ждет духовная смерть. Простому человеку не удостоиться такой участи. Люди, подобные Аз-Зейни, — редкость. Закария не преувеличивает и не преуменьшает его достоинств. Он внимательно приглядывается к тому, как действует Аз-Зейни, и перенимает у него то, что может пригодиться ему самому.

Закария стал наблюдать за эмирами. Поставил своих соглядатаев в выезд каждого из них. Ему нужно знать, как они собираются избавиться от Аз-Зейни. Ему доносят, что говорится в залах за запертыми дверьми: и у их стен есть уши. Старухи несут ему новости. Эмирам стало особенно не по себе, когда Аз-Зейни взялся за эмира Аздмара и обязался вытрясти из него сто тысяч динаров чистого золота. Между собой эмиры решили: если мы не остановим Аз-Зейни, он сделает все, чтобы погубить нас одного за другим. Покроет нас позором в глазах народа, пошатнется положение мамлюков в Египте. Закария понимал, что дело серьезно. На следующий день ночью он тайно отправился в Баракят ар-Ратль. Аз-Зейни в то время готовился к своей второй поездке в Верхний Египет. У ворот аль-Футух Закария замедлил шаг. Как он мог решиться на такое? Ведь он и вправду идет к Аз-Зейни, чтобы предупредить о том, что его хотят убить, посоветовать ему менять место ночлега каждую ночь и предложить ему убежище, окруженное людьми Закарии, которые не будут спускать глаз с эмиров и их наймитов. Закария не забыл, какие неприятности ему причинил Аз-Зейни. Что же он спасовал перед ним? Разве это не его час пришел? Нет, это слишком быстрый способ расправы. Если эмиры убьют Аз-Зейни, народ будет его оплакивать, горевать о нем. Мертвый он опаснее, чем живой. Когда во времена Ан-Насера бен Калауна поднялся эмир Тейнбуга и призвал к справедливости и бедняк пошел на богача, эмиры испугались и подсыпали ему медленно действующего яда. Но его убийство не осталось тайной для простого народа. Горько они оплакивали Тейнбугу, били себя по щекам, разрывали на себе одежду. Потом по всякому поводу, важному и неважному, стали говорить: «Вот если бы Тейнбуга был с нами». Они продолжали держаться за него, даже когда главный соглядатай того времени по наущению улемов составил книжонку и письма, которые порочили эмира. Простые люди стали делать сладости с его изображением, которые продавались по случаю дней рождения святых. И теперь они расставляются на полках лавок в дни празднований рождения господина нашего Хусейна, либо господина нашего Исмаила аль-Имбаби, либо господина нашего аль-Лейса, или какого-нибудь другого угодника. Но эмиры, несчастные глупцы, не понимают этого! Разве Аз-Зейни нанес кому-нибудь из них такой же вред, какой он нанес ему, Закарии? Закария никогда не забудет ту ночь, когда у него оказались неопровержимые улики по делу, которое долго вызывало у него сомнения и он отказывался верить доказательствам…