Черная кровь ноября - Яна Витт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сердце
Сердца коснулась любовь.
Давно забытая, давно потерянная.
Оно почувствовало прикосновение той, ради кого билось много тысячелетий назад. Слабое, едва уловимое присутствие. Золотая искра во тьме.
Сердце встрепенулось, застучало как сумасшедшее, засияло, раскидывая лучи во все стороны.
«Она здесь, здесь, здесь, здесь!» – отстукивало сердце.
И тот, в чьей груди зияла дыра, очнулся.
И те, в чьей крови была растворена память о чудесах, вдруг почувствовали невыносимую тоску. И радость. Выворачивающее наизнанку ощущение, которое хотелось вырвать с корнем – и раствориться в нем навсегда.
На мгновение сердце поверило, что магия вернулась в мир.
А потом его затопило волной черноты.
37. Ирн
В глубине груди гулко стукнуло – раз, второй, забилось, наполнило магией фантомное сердце, которого там не было, да и быть не могло. Мир откликнулся золотым светом, залившим беспросветную ночь, окутавшую Кровавого Короля.
Он очнулся и сел. Резко, будто проснулся.
Он и пробудился.
Удивился.
Последние несколько часов он был жив, находился в сознании, но ничего не чувствовал, словно онемело тело и душа заодно.
По лицу струились ручейки крови, Ирн смахнул их ладонью и уставился на пальцы, потрясенный сильнее, чем в день смерти Айны.
Чем в день своего плена.
Черная кровь снова стала золотой.
Кап.
Сверкающая капля упала на железный пол клетки, в которую заточили Ирна.
Осталась – сияющая, нереальная: не иначе как из другого мира.
Кап.
Если бы кто-то из людей наблюдал за Ирном, не поверил бы своим глазам.
Кап.
Ни у кого не бывает светящейся крови.
Кап…
Ирн легко вскочил на ноги. Рванул рубашку, прислонил ладонь к чудовищному шраму на груди – под ним все еще зияла пустота. Но он чувствовал, как сердце стучит.
Бьется и ликует, хотя Ирну радоваться нечему.
Эльфийский правитель, запертый в человеческой тюрьме, окруженный холодным железом.
Узкая низкая клетка, в которой не вытянуться во весь рост ни стоя, ни лежа.
Они думали – ему будет неудобно.
Ирн улыбнулся – легко и беззаботно, как во времена, когда был еще совсем юным фейри, для которого мир каждое утро открывал тайны. Каждый день – новую.
Протянул руку к прутьям клетки. Маленькие кусачие молнии скользнули в ладонь стайкой ядовитых змеек. Прирученное электричество, запертое в ящики и провода, уже не изумляло. Но и оно под замком. Люди смогли подчинить его, но не подружиться. Вот и все остальное, что они сделали с миром, строилось на насилии. Загнать в тюрьму, напугать, связать, принудить…
Молнии брызнули в разные стороны, отпущенные на свободу. Нечего малышам томиться в тисках, их место – в небе.
У него – другие дела.
Ладонь легла точно поверх шрама, призывая сердце откликнуться, и оно рванулось к владельцу так сильно, что вены и артерии, сияющие золотом в теле Ирна, напряглись и зазвенели. Сердце трепетало. Сердце замирало и тут же билось сильнее.
Сердце. Любило.
Черная скорбь, окрасившая золотую королевскую кровь Ирна в цвет небытия, растворилась – сердце чувствовало Айну.
Зов ее крови будоражил и наполнял радостью.
Ирн прикрыл глаза. Кокон из холодного железа был неимоверно толстым, пронизанным зудящими молниями, неприятным покалыванием радиации и еще чем-то по-настоящему опасным. Но связь между ним и сердцем оказалась сильнее всего.
Сердце ликовало, и Ирн ликовал вместе с ним.
Кровь Айны! Кровь Айны в человеке.
Совсем немного, но в этом пустом без нее мире присутствие Айны было как звон монет в пещере. Раскатилось громом среди черных туч, вспыхнуло искрами.
Все вокруг стало мягким, тусклым, волглым, как прелая листва, на которой лежал чистой воды алмаз.
Истинный. Не шутливая подделка фейри. Сияющий всеми цветами на безупречных гранях.
Воля Ирна пронзила пространство, он потянулся за искрами…
Удар внезапной темноты, взмах меча, обрубившего связь, принес нестерпимую боль.
Гордый король волшебного народа, выпрямившийся в низкой клетке, раздвинувший своим ликованием пространство, вновь скорчился на полу, пережидая невиданной силы удар. Отчаяние после надежды. Самое страшное, что было изобретено его народом – доведенное до совершенства бесталанными людьми. Вот что они умели хорошо, эти вялые скучные существа. Не радоваться и смеяться, а отнимать то светлое, что еще есть.
Ирн провел дрожащими пальцами по виску и удивился мгновенной физической боли.
А-а-а, кандалы. Полированное железо. Доведенная до совершенства смерть магии.
Он тихо засмеялся холодным смехом.
Магию нельзя убить.
Из нее построен мир. Выращен, как дерево, держащее корнями каменную кладку. Убей дерево – и развалится твой храм, человек. Твой мир.
Смех вырвался из презрительно искривленных губ струйкой ледяного воздуха.
Разбежался инистой дорожкой по железному полу, взобрался на стены, разрисовывая морозными узорами. Коснулся босых ступней Ирна – и отпрянул. Опасливо обогнул сверкающие золотые капли, которые переливались и бурлили, не желая остывать и сворачиваться, как положено приличной крови.
Ирн поднялся и подошел к решетке. Коснулся пальцами железа, в котором больше не жили молнии. Покачал головой.
Шесть тысяч лет без волшебного народа, а все такие же тупые. Не придумали ничего нового, чтобы остановить фейри. Кто бы им рассказал страшную тайну, что это их железо страшно только самым мелким и слабым…
Морозные узоры покрыли прутья клетки, вгрызлись в глубину, заменяя жестокий холод своим холодом, еще более жестоким.
Холодное железо не выдержало пытки магией – рассыпалось в пыль.
Ирн перешагнул порог клетки и оглянулся по сторонам.
Бетон. Сверху. Снизу. Со всех сторон. Толстые стены, а в них – холодное железо.
Ирн тряхнул волосами.
Морозная дорожка пробежала от ступней к стене, взобралась по ней… и растаяла. Стена была теплой. Кто-то оказался предусмотрительней, чем он ожидал. Внутри, кроме стальных прутьев, проходили трубы, в которых струился кипяток.
Бороться одновременно с железом, бетоном и горячей водой – долго. И неприятно.
Что ж.
Даже если нынешний властитель мира знал кое-что о фейри, он никогда не встречался с настоящими воинами.
Ведь Ирн убил их всех раньше, чем тот появился на свет.
Сладость и горечь их крови до сих пор оставалась в нем – призрачными отголосками вкуса на языке.
Он был воином. И он был магом. Он был всем. Именно потому и стал королем фейри.
Пусть у Ирна снова нет власти над сердцем, но у него есть магия жизни, которую предки вдохнули в этот мир.
Власть над женщинами, растениями и животными.
Вряд ли тот, кто пытался удержать высшего фейри железом и бетоном, позаботился о том, чтобы в окрестностях не оставалось тех,
