По ту сторону фронта - Георгий Брянцев

…Сейчас, стоя на веранде госпиталя в ожидании Шеффера, Карецкая успокаивала себя: «Если Беляк так уверен, то все будет хорошо. Он сказал: "Мы действуем наверняка". Значит, все будет хорошо…»

У ворот прозвучал сигнал автомашины. Шеффер на «оппеле» с шиком вкатил во двор, круто развернулся и резко остановил машину у самых ступенек террасы.

Он вылез из машины, щеголеватый, самодовольный, усадил Карецкую и сел рядом с ней, за руль.

— Куда? — спросил он.

— Сначала по городу, а потом на кладбище…

— Куда?

— На кладбище…

Шеффер пожал плечами.

— Это вам доставит удовольствие?

— Не только мне, но и вам… Там чудесно…

— Посмотрим, — проговорил Шеффер и тронул машину.

Стоял теплый вечер. На кладбище было тихо. Кудрявилась зелень на деревьях, и лишь легкий ветерок осторожно шелестел в молодой листве. Сквозь верхушки деревьев проглядывал резко очерченный, словно омытый дождем, месяц.

Десять часов. Сверкая огнем больших фар, «оппель» вкатил на аллею и остановился около церкви.

Вышли из машины, огляделись.

— Вы правы, здесь действительно хорошо, но уж очень тихо и мертво. Пройдемся, — предложил Шеффер.

— Обязательно, — согласилась Карецкая, — но я ужасно хочу пить. Зайдемте попьем. — И она указала на кладбищенскую сторожку.

— Там есть люди? Попробуем, — сказал Шеффер.

— Один старичок сторож.

Они направились к жилищу Микулича. Карецкая искоса взглянула на Шеффера, — пистолет, как всегда, висел на левом бедре, в кобуре. И радость, и страх теснили ее грудь, сердце билось тревожно, лицо пылало, ладони сделались влажными, а ноги ступали как-то неуверенно, точно чужие.

«Скорее надо… Скорее! — жгла ее мысль. — Почему он так тихо идет? Неужели он что-нибудь подозревает?…»

Но вот и сторожка. Шеффер сапогом грубо стукнул несколько раз в дверь.

— Входите! Не заперто! — раздался голос.

Карецкая перевела Шефферу эти слова, он потянул дверь на себя, и они оказались в совершенно темной передней.

— Толкайте! Тут вторая дверь, — сказал тот же голос, и она снова перевела это на немецкий.

Шеффер впотьмах нащупал дверь, толкнул ее, пригнувшись, вошел в освещенную комнату и остановился. С обеих сторон на него глядели стволы двух пистолетов. Невысокий курносый паренек с рыжими волосами четко скомандовал:

— Хенде хох!

Это был Борис Веремчук.

Шеффер исполнил команду, перевел глаза на лампу, которую сейчас неплохо было бы потушить, и попытался попятиться назад к двери. Но кто-то не особенно вежливо пнул его коленом пониже спины. Быстро обернувшись, Шеффер увидел третьего человека с черными, обжигающими глазами. Делать было нечего.

Карецкая со вздохом облегчения опустилась на скамью.

— Обезоружить… Снять мундир… Связать и в рот — кляп, — спокойно сказал Рузметов.

В комнату вошел четвертый человек — Микулич, дежуривший у ворот кладбища. Убедившись, что все идет нормально, он удалился.

С Шеффера быстро стянули мундир, завернули руки назад и прочно связали телефонным проводом, всунули в рот индивидуальный пакет и посадили на пол возле сундука. Он тяжело дышал. На прозрачно-белом лице злобно блестели налитые кровью глаза.

Мундир майора был уже на Веремчуке. Лейтенант, посмеиваясь, затягивал ремень с пистолетом. Беляк с Рузметовым, чтобы уменьшить размер фуражки майора, накладывали в нее бумагу.

— Вот так хорошо будет, — сказал Рузметов, — а теперь иди, осваивай технику.

— Есть освоить технику! — весело бросил Веремчук и выскочил из комнаты.

— Ну как? — спросил Беляк, подойдя к Карецкой. — Успокоились?

— Не совсем, — ответила та откровенно.

— Самое главное сделано. Можно не волноваться. Я же вам сказал, что мы действуем наверняка. Познакомьтесь… Это начальник штаба партизанского отряда товарищ Рузметов…

Карецкая протянула Рузметову руку.

— Очень рада… Я просто не верю, что все произошло так, как наметили.

— План — это все, — многозначительно сказал Рузметов и улыбнулся.

— А мешочек ваш на месте. Здесь, — хитровато подмигнул ей Беляк. За окном затарахтел мотор, и в комнату стремительно влетел Веремчук.

— Техника освоена, — доложил он. — Прошу сниматься с якоря.

Начали усаживаться. Шеффера положили около заднего сиденья, внизу, и Рузметов, усевшись, положил на него ноги. Веремчук занял место шофера, а рядом с ним устроилась Карецкая. Распрощались с Беляком и Микуличем.

— Ни пуха ни пера! — пожелал Беляк. — Привет всем, особенно командиру отряда!…

Захлопнули дверцу.

— Не машина, а зверь, — сказал Веремчук, трогаясь с места. — Вы будете за штурмана, товарищ Карецкая. Нам надо к мосту.

Карецкая хорошо знала, что в городе всего один мост, дорогу к которому она изучила отлично во время поездок с Шеффером.

Машина на большой скорости промчалась по тихим улицам города и через несколько минут очутилась на окраине. Веремчук, пригнувшись к рулю, сосредоточенно смотрел вперед. Фуражка майора то и дело наползала ему на лоб, и он поправлял ее. Впереди оставалось единственное и главное препятствие — мост. Его охраняют, и там обязательно остановят машину. Другой дороги нет. Пробиваться придется с боем.

Вот в полосе света вырисовался мост. Железная рельсовая балка преграждала путь.

Веремчук собрался было ударить с ходу в балку, но тотчас отказался от этой мысли.

«Ничего не выйдет, — решил он, — разобьемся».

— Держите пистолет на всякий случай, — сказал Рузметов Карецкой. — А ты пробуй поговорить, — обратился он к Веремчуку, — может быть, так обойдется. Если нет — у меня все готово…

— Положи около меня пару гранат, — попросил Веремчук.

В этот момент раздался свисток и крик:

— Хальт!

В свете фар показался часовой. Шеффер зашевелился, но Рузметов крепко надавил на него ногой, и он затих. Карецкая с дрожью ожидала дальнейших событий. Веремчук остановил машину и выключил свет.

Часовой подошел поближе, засветил карманный фонарь и тут же, к удивлению всех, вприпрыжку возвратился к мосту и поднял балку.

— Битте! Битте! — пригласил он.

Не раздумывая ни секунды, Веремчук включил скорость и свет, дал газ, пролетел мимо козырнувшего часового и выскочил на шоссе.

— Ничего не пойму, хоть убейте, — проговорил он, развивая скорость.

— Я тоже, — сказал Рузметов.

Поняла только одна Карецкая, и от радости она так звонко рассмеялась, что Шеффер вздрогнул всем телом.

— Ну как же… — произнесла она. — Я ведь совершенно забыла. У него постоянный пропуск, — и она показала на лобовое стекло, где был прикреплен прямоугольный листок картона.

— Ну, здорово! Просто везет, — восхищался Веремчук. — А я уже собрался прихватить часового с собой.

— Удача! — коротко резюмировал Рузметов.

Впереди уже угадывались черные контуры леса, за который уходил молодой месяц. Пересекли узкоколейку. Веремчук сбавил скорость и свернул налево, на проселочную дорогу. Ехать стало труднее, земля после вчерашнего дождя была вязкая. Задок «оппеля» ежеминутно закидывало, колеса буксовали. Веремчук выключил свет, остановил машину и вздохнул. Впереди показались два темных силуэта. Ксения Захаровна встревожилась и подняла пистолет, но Рузметов успокоил ее, сказав, что это свои.

— Разгружаться! — объявил он и первым вышел из машины.

Подбежали два партизана.

— Быстро лошадей! — приказал Рузметов.

Один из партизан присел на корточки, вглядываясь в сторону леса, и коротко свистнул.

— По коням! — скомандовал Рузметов. — Вытащите из машины немца, проверьте руки и тоже в седло. Только не мять его, — предупредил он партизан.

Шеффера вытащили из машины и усадили в седло. Рузметов помог сесть Карецкой. Она сильно продрогла, зубы ее постукивали.

Подъехал Веремчук и предложил ей шинель, но она поблагодарила и отказалась. Тогда Веремчук бросил шинель на холку ее лошади и грубовато сказал:

— Отставить разговорчики! Одевайтесь!

Карецкая надела шинель. Сразу стало тепло.

— Готовы? — спросил Рузметов, видя, что свободной осталась только его лошадь.

— Готовы, товарищ начальник штаба, — ответил Веремчук.

Рузметов подошел к «оппелю», проколол в нескольких местах шины и раскрыл настежь все четыре дверцы. Разбросав по сиденьям зажигательные пакеты, он вскочил на коня.

Девять всадников шагом проехали назад по следу, оставленному машиной, выбрались на шоссе и перешли на рысь. Уже в лесу они свернули на мягкую, заросшую травой дорогу. Впереди ехал Веремчук, рядом с Карецкой — Рузметов.

Когда дорога стала суживаться, Веремчук сказал кому-то:

— С немцем поосторожнее, а то еще напорется на ветку, чего доброго. Тогда тебе майор покажет!…