Десять Поверженных - Глен Кук

— Отпала даже необходимость в уничтожении Кочерги. Доверие к нему полностью подорвано. А теперь нам надо разрушить веру в его организацию. — сказал Ловец Душ и опять возобновил свои наблюдения через окно.

— Капитан говорит, что Круг приказал Кочерге отступить. Он не ушёл, — сказал Элмо.

— Он что, восстал против своей собственной революции?

— Он хочет вырваться из ловушки.

На нас работает ещё одна сторона человеческой сущности. Тщеславие и гордость.

— Достаньте карты. Гоблин и Одноглазый опять грабили вдов и сирот. Пора их почистить.

Кочерга был сам за себя и сам по себе. За ним охотились и его преследовали. Побитая собака, бегающая по ночным аллеям. Он не мог доверять никому. Мне было его жалко, почти.

Он — дурак. Только дураки продолжают биться со значительно превосходящими силами. А с каждым часом положение его ещё ухудшалось.

ГЛАВА 4

Я ткнул пальцем в тёмное пятно у окна.

— Похоже, там собрание Братства Шептунов.

Ворон взглянул поверх моего плеча, но ничего не сказал. Мы играли в тонк, тупо убивая время.

Там перешёптывалась дюжина голосов.

— Я чую.

— Нет, ошибаешься.

— Это с юга.

— Кончай с этим.

— Позже.

— Пора.

— Надо немного подождать.

— Удача уйдёт, игра может повернуться.

— Не забывай о гордости.

— Здесь. Воняет за милю, как от шакала.

— Интересно, он всегда спорит сам с собой?

До этого Ворон ещё ничего не говорил. Когда настроение у меня делалось лучше, я пытался вытянуть из него хоть слово. Безуспешно. Даже с Ловцом Душ у меня это получалось лучше.

Неожиданно Ловец поднялся, издав какое-то злое рычание.

— Что такое? — спросил я. Я устал от Роз. Розы мне были уже отвратительны. Этот город нагонял тоску и пугал. Прогулка по его улицам в одиночку могла стоить человеку жизни.

Один из голосов Ловца был прав. Наш план достиг кульминации. Помимо моей воли во мне росло восхищение Кочергой. Человек отказывался сдаваться или спасаться бегством.

— Что такое? — спросил я опять.

— Хромой. Он в Розах.

— Здесь? Почему?

— Он почуял хорошую добычу. Хочет стащить сокровища.

— То есть помешать нам?

— Это в его духе.

— А Леди не будет?..

— Это Розы. А она далеко. Ей безразлично, кто достанет Кочергу.

Политика наместников Леди. Это странная штука. И я не понимаю никого, кроме своих, из Гвардии.

Жизнь наша была проста. Не нужно было ни о чём думать. Капитан сам об этом позаботится. А мы просто исполняем приказы. Для большинства из нас Чёрная Гвардия — место, где можно спрятаться. Убежище от прошлого, место, где можно стать другим человеком.

— Ну и что мы будем делать? — спросил я.

— Я управлюсь с Хромым, — он начал осматривать своё снаряжение.

В комнату, шатаясь, ввалились Гоблин и Одноглазый. Они были настолько пьяны, что им приходилось держаться друг за друга.

— Дерьмо, — пискнул Гоблин. — Опять снег. Чёртов снег. А я думал, зима кончилась.

Одноглазый заорал песню. Что-то насчёт прелестей зимы. Я ничего не понял. Речь его была нечленораздельной, а половину слов он забыл.

Гоблин упал на стул, забыв про Одноглазого. Тот рухнул у его ног. Он стравил Гоблину на сапоги и попытался продолжить песню.

— Чёрт, а где все? — пробормотал Гоблин.

— Пьют по округе, — мы с Вороном переглянулись. — Ты можешь себе это представить? Эти двое нажрались вместе.

— Ты куда собрался, старое привидение? — пропищал Гоблин Ловцу Душ.

Ловец Душ вышел, ничего не сказав.

— Ублюдок. Эй, Одноглазый, дружище, правильно? Старое привидение — ублюдок?

Одноглазый оторвал себя от пола, огляделся. Я думаю, он ничего не смог увидеть своим глазом.

— Пр-рально, — он хмуро посмотрел на меня. — Уб-бльдк. Все уб-бльдки.

Что-то рассмешило его. Он захихикал.

Гоблин присоединился к нему. Когда мы с Вороном не поняли их шутки, его лицо приняло величественное выражение.

— Здесь не наши люди, приятель. На улице в снегу теплее, — сказал он.

Гоблин помог Одноглазому подняться. Шатаясь, они вышли.

— Надеюсь, они не наделают глупостей. Ещё больших глупостей. Типа пустить друг другу пыль в глаза. Они ведь прикончат друг друга.

— Тонк, — сказал Ворон. Он открыл свои карты. Ворон вёл себя так, как будто развесёлая парочка здесь вообще и не появлялась.

Десять или двадцать конов спустя ворвался один из солдат, которых мы брали с собой.

— Видели Элмо? — встревоженно спросил он.

Я посмотрел на него. Он был бледен и напуган. В волосах таял снег.

— Нет, а что случилось, Хагоп?

— Кто-то напал на Масляного. Я подумал, это Кочерга. Я прогнал его.

— Напал? Он мёртв? — я бросился искать свою медицинскую сумку. Я нужен Масляному больше, чем Элмо.

— Нет. Но раны большие. Много крови.

— Почему ты не принёс его?

— Не смог поднять.

Он тоже был пьян. Нападение на друга немного протрезвило его, но не до конца.

— Уверен, что это Кочерга? Этот старый дурак опять пошёл в атаку?

— Уверен. Ну, Каркун, давай. Он помрёт.

— Иду, иду.

— Подождите, — Ворон рылся в своих вещах. — Я с вами.

Он держал в руках пару остро отточенных ножей и никак не мог выбрать. Потом он пожал плечами и заткнул за пояс оба.

— Надень плащ, Каркун. Там холодно.

Пока я его искал. Ворон выспрашивал у Хагопа подробности о Масляном. Он приказал ему сидеть тут, пока не объявится Элмо.

— Пойдём, Каркун.

Вниз по лестнице, на улицу. Походка Ворона очень обманчива. Кажется, что он никогда не торопится. Но чтобы не отстать от него, надо хорошо пошевеливаться.

Снег — это ещё не самое противное. Даже там, где улицы были освещены, дальше двадцати футов ничего не было видно. Снега было уже шесть дюймов. Тяжёлый и мокрый. Но температура падала, и начинался ветер. Опять буря? Чёрт! Неужели ещё недостаточно?

Масляного мы нашли на полквартала дальше от того места, где ожидали его увидеть. Он прополз эти полквартала. Ворон пошёл прямо к нему. Я никогда не узнаю, как он догадался, где нужно искать. Мы отнесли Масляного к ближайшему фонарю. Гвардеец был без сознания.

Я фыркнул.

— Мертвецки пьян. Единственная опасность — это то, что он мог замёрзнуть до смерти.

Он был весь в крови, но рана была не тяжёлая. Небольшой шов и всё. Мы дотащили его обратно до нашего убежища на площади. Я латал его, пока он был не в состоянии рыпаться.

Масляный спал. Ворон пинал его до тех пор, пока тот не проснулся.