Нарисуй меня (СИ) - Ланская Алина

Он запнулся и снова виновато посмотрел на меня.

— Простите, Христа ради, а? Я… это… увидел… думал, показалось… в общем, извините. Макс и вы, девушка. Но как похожа-то!

Не дожидаясь нашей реакции, он отвернулся и медленно, чуть шатаясь, побрел обратно с пирса.

— Извини, по-дурацки получилось. — Максим обеспокоенно прижимает меня к себе. — Мы на одном курсе учились, не виделись после выпуска и вот встретились.

— Ты же не виноват, что я так похожа на нее. Хотя…

Быстро замолчала, чтобы не повторить слова Серого. Максу наверняка обидно. Но он, как обычно, все и так понял.

— Он прав: у тебя действительно совсем другое выражение лица — мечтательное и невинное. Вас не спутаешь, Марина.

— Ксения была совсем другой, верно?

— Даже если бы я захотел найти ее в тебе, то не смог бы. — Он невесело засмеялся. — Ксения была прирожденным лидером, не признавала ничьих авторитетов, бунтарка с блестящим математическим умом. Все и всегда знала наперед, все просчитывала… Обожала внимание и всегда его получала. Но в ней не было нежности, Марина. Доброты и мягкости. Но в шестнадцать тебе кажется, что это не нужно. Ты ослеплен. А когда пелена исчезает…

Вроде спокойно говорит, но я слышу в голосе горечь. И мне это не нравится. Столько лет прошло, но эта Ксения, видать, хорошо так по нему прошлась.

— Всегда найдутся люди, которые помнят Ксению и будут тебя с ней путать. Но если бы мне захотелось вернуть прошлое, то сейчас я бы не был с тобой здесь. Первую любовь невозможно повторить, но можно обрести новую.

Я уткнулась лбом в его плечо в надежде спрятать довольную улыбку — новая любовь, значит? Это хорошо! Тут мы совпадаем на все сто!

— А у меня не было ничего такого, что можно было бы рассказать. То есть я встречалась, конечно, но, знаешь, папа болел, я не могла, да и не хотела часто оставлять его одного. А когда он умер, мне совсем не до парней было.

— Это заметно.

— В смысле?

— Опыта никакого. Ты не играешь, ничего не просишь, хотя могла бы, не притворяешься. И у тебя так глаза горят, когда меня видишь. А еще краснеешь, когда я говорю, как мне хорошо рядом с тобой… Даже не представляешь, что за этот месяц сделала для меня больше, чем я сам для себя за многие годы.

— Не знаю, что ты имеешь в виду, но мне нравятся твои слова. Продолжай.

Его смех утонул в шуме волн, становилось ветрено, но мне было так хорошо и спокойно дышать рядом с ним, что никакая непогода не могла меня сейчас оторвать от Максима.

— Ты очень непосредственна, Марина. Искренне влюблена в свои рисунки, носишься от одной работы до другой и смотришь на мир удивительно добрыми глазами, несмотря на то, что он был совсем к тебе несправедлив. Не потеряла любовь к жизни, не обозлилась, когда осталась одна. Такая юная и такая смелая. И сильная.

Мой выдох тонет в его губах. Холодный соленый ветер гонит нас с пирса, но я не хочу уходить, как будто что-то важное останется здесь.

— Ты уже почти спишь у меня на руках. — Его слова доносятся до меня откуда-то издалека, разрывая приятную полудрему. — Нам пора, Марина.

Заставляю себя открыть глаза. Вокруг уже никого, даже с берега не слышны людские голоса.

— Мы вернемся сюда утром, но сначала надо хорошо выспаться.

— Мм? А можно я тут засну? — Неприлично зеваю во весь рот. — Я до номера не дойду...

— А это необязательно.

Только когда я оказалась оторванной от земли, в его руках, поняла, что он имел в виду.

— Меня никогда никто не носил на руках, представляешь? Только папа. И то, я тогда была маленькой и весила не как сейчас.

— Марина, ты когда-нибудь слышала про флирт?

Я не ответила, я вообще не уверена, что мне все это не привиделось.

Утро наступает неприлично рано. Сначала вообще не понимаю, что проснулась. То есть я совершенно уверена, что продолжаю спать. Место незнакомое. Кровать большая и очень мягкая, у меня отродясь такой не было. Даже на квартире По.

Вытягиваюсь во весь рост. Хорошо-то как! Может, еще поспать?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Только почему я в футболке? А еще в легких джинсах? Такого никогда не было в моей жизни… Ладно, один раз я заснула в верхней одежде, но это было-то уже утром и после выпускного. Так что не считается. Ну точно сплю.

А потом взгляд падает на большой циферблат на стене, замираю и совершенно бессмысленно пялюсь на секундную стрелку, которая слишком уж торжественно вышагивает от цифры к цифре.

Максим! Сочи! Отель!

Вот тут я уже проснулась окончательно. А память услужливо подсунула мне картинку — хоть маслом пиши. Генварский несет меня, уже отключившуюся, в номер. А я даже не проснулась тогда!

Постепенно вспоминаю наш вчерашний разговор, пьяного Сергея, Ксению, которая, надеюсь, не станет моим личным приведением. Но главное то, что Максим сказал обо мне. Снова прикрываю глаза, но уже не собираюсь спать, просто медленно, слово за словом мысленно воспроизвожу все, что он говорил. Никаких копий и оригиналов, пешек и королев. А прошлое пусть себе отдыхает!

Настроение выше облаков. Их, правда, на небе сегодня и не видно. Солнце яркое и слепит глаза сквозь полупрозрачный тюль. Быстрый душ и лихорадочный поиск не слишком мятой одежды. Так хотела вчера все разобрать, но некогда было, и вот сейчас… Легкий стук в дверь. Быстро собираю одежду по кровати, потому что точно знаю, кто там. Проснулся наверняка давно уже. На часах начало десятого.

— Привет! — Интуиция не обманывает, я вижу перед собой довольного и явно хорошо выспавшегося Генварского.

— Привет! Проснулась? Я заказал завтрак к себе в номер на двоих. Ты не против?

Я? Против?

Он с каким-то непонятным мне сожалением оглядывает номер, проводит пальцами по моей щеке, спускаясь к шее, соскальзывает к ключице и продолжает путешествие еще ниже.

— Как тебе спалось? Одной?

Мужской откровенный взгляд. Взгляд, который ничего не скрывает, не смущается, не дарит ощущение покоя. Взгляд, который заставляет меня опустить глаза и покраснеть. А еще наблюдать, как пальцы уже коснулись края и без того короткой футболки. Потянули ее вверх...

— Мне вот плохо спалось. Очень плохо.

Глава 35

Мужская ладонь обжигает мне кожу, я чувствую, как по телу пробегает дрожь, которую не знаю, как унять. Всего за секунды в номере становится нестерпимо жарко.

— Максим! — Судорожно пытаюсь поправить на себе одежду, но мне не дают этого сделать. — Мы, вообще-то, у всех на виду стоим!

Я никого не видела в коридоре, но будто в подтверждение моих слов слева от нас тут же раздаются чьи-то шаги. Кто-то идет от лифта в нашу сторону.

Генварский отпускает меня всего на пару мгновений, чтобы зайти в номер, захлопнуть за собой дверь и снова протянуть ко мне руки.

Мне очень уютно в его объятиях, хотя так откровенно он меня еще никогда не обнимал, да и никто не обнимал. Обвиваю руками его шею и слышу довольный шепот прямо мне в губы:

— Ну наконец-то!

На нем хлопковое поло, ткань мягкая и тонкая, очень приятная на ощупь. Эй! Я тоже хочу тебя изучать! Гладить твое тело, ощущать, как ты чуть напрягаешься под моими ладонями. Да! Я тоже хочу забраться под твою футболку.

Ого! Вот это пресс! Обалдеть! Подушечки пальцев покалывает от непривычных ощущений. Он замирает, я перестаю слышать его дыхание, а потом он чуть приподнимает мой подбородок и заглядывает в глаза. А я не вижу привычной зелени в его взгляде — там что-то темное и опасное. Притягательное.

Не отпускает, крепко держит пальцами подбородок, заставляя падать в черную бездну. Вот ты и попалась, Риша! Знала, что так и будет, но не так же быстро!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Последняя здравая мысль растворяется в темноте, стою как зачарованная и смотрю на него.

Едва заметное движение, и вот уже большой палец чуть оттягивает мою нижнюю губу. Господи, я так горю, он не может этого не чувствовать. Медленно, до безумия неторопливо проводит пальцем по моим губам, которые просят, требуют поцелуя.