Крысы в городе - Александр Щелоков

— Я уверена, Виктор ничего не знает. Он очень больной человек.

— Что с ним?

— У него паралич. Молодой человек, любил туризм. Был в Сибири. Его укусил клещ. Энцефалит… — Ольга Андреевна всплакнула, встала, подошла к комоду, вынула из ящика носовой платок. Вытерла глаза, села на место. — Такой талантливый мальчик и такая горькая судьба…

— Кем приходится Андрей Андреевич Виктору Сергеевичу?

— Виктор — сын моей двоюродной сестры. После ее смерти Андрей Андреевич принял живое участие в его судьбе.

— Вы сказали, что Виктор Сергеевич талантлив. Чем?

— Он блестящий математик. Ему пророчили великое будущее. В болезни он увлекся компьютерами. Что-то изробретает… И вот…

— Да, болезни нас не милуют, — согласился Рыжов. Теперь желание встретиться с Гуляевым окрепло окончательно. Банковское дело, компьютеры — все это тесно связано между собой. Как? Вспомнился рассказ Сазонова о хакерах. Стоило бы все проверить.

Гуляев жил на Темрюкской улице. Длинная и зеленая, она сохраняла следы патриархальной старины. Здесь среди камней мостовой пробивалась на свет щетка зеленой травы. В садах тонули кирпичные и деревянные домики, пережившие бурные годы революций и войн, строек и перестроек.

Отправляясь по адресу, Рыжов нашел участкового милиционера — старшего лейтенанта Кирьяна Изотовича Бургундского. Глядя на огромного бронзоволицего детину, на котором форма, казалось, вот-вот треснет по швам, Рыжов подумал о том, какой же это шутник-помещик присобачил своему дворовому мужику вместо фамилии марку известного французского вина. Черт-те что случалось и случается на нашей русской земле, и все приживается, будто так и надо.

— Гуляев? — Бургундский даже не задумывался. — Знаю такого. Инвалид.

Они вместе прошли к одноэтажному приземистому дому, который стоял в глубине двора. Фасад строения густо обвили стебли винограда. Они образовывали тенистую беседку над входом.

На звонок дверь открыл хозяин. Он подъехал к выходу из глубины квартиры на инвалидной коляске с электрическим приводом.

— Вы к кому? — Гуляев внимательно посмотрел на Рыжова и сразу побелел лицом, будто его густо припудрили. — Все! — Он поднял вверх обе руки. — Я знал, что этим все кончится! Увы, совладать с собой не мог. Увлечение! Хобби. Ваша взяла, готов нести наказание…

Рыжов мало что понял из горячих, произнесенных на едином дыхании слов, но опыт следователя, привыкшего угадывать в недосказанной или случайно вырвавшейся фразе нечто значительное, позволял заподозрить, что Гуляев может оказаться не просто свидетелем, а и соучастником преступления. Теперь главное — не дать ему понять, чего от него хотят добиться, не показать, что о нем пока ничего не знают, и выяснить, что знает он сам. Из Гуляева предстояло вытрясти все, что возможно.

— Успокойтесь, Виктор Сергеевич. Разговор у нас с вами будет серьезный. Если вы не возражаете, я присяду.

— Обыск будет? — спросил Гуляев с подозрением. Видимо, это обстоятельство сильно беспокоило его.

— Всему свое время, — неопределенно ответил Рыжов. — Сперва мы побеседуем. Может быть, ничего не придется искать. Верно?

— Бесспорно.

Начинать следствие с блуждания в потемках Рыжову приходилось не раз и не два. Типичная ситуация чаще всего выглядит так: есть преступление, есть жертва, однако неизвестны мотивы преступления и нет явных следов злоумышленника. Но всегда в ворохе малозначительных на первый взгляд мелочей следователь обнаруживает нечто, помогающее найти ключ к загадке. На этот раз все выглядело особенно глухо. Нечто преступное произошло в сфере, которая была абсолютно непонятной не только в целом, но и в каждой отдельной детали. Ясно было одно, что сопоставить гибель Порохова с исчезновением капиталов из его банка необходимо в первую очередь. Что-то, видимо, мог знать и Гуляев. В этом Рыжова убеждал испуг инвалида, увидевшего милиционера и следователя на пороге своего дома.

Квартира Гуляева была заполнена компьютерами. В аккуратных кассетах лежали дискеты. На нескольких аппаратах светились дисплеи, заполненные цифрами и непонятными символами. Чтобы разобраться в их содержании, уяснить, не скрыт ли за ним чей-то злой умысел и какова его суть, был нужен новый уровень знаний, совершенно другая подготовка, нежели та, которой обладал он, Рыжов.

Может быть, впервые в жизни Рыжов не столько с ясностью, сколько с горечью и ужасом обнаружил, как далеко шагнула наука, как быстро она отбросила прочь все, что еще вчера представлялось ему прочным, сделала практически ненужным весь его опыт и накопленные за годы работы знания.

Стоя на трупом, разглядывая огнестрельные раны, Рыжов мог о чем-то судить, рассуждать, делать выводы, строить версии, но когда след начинался от компьютеров и нечто подозрительное маячило на дисплеях, он сознавал, что не знает, с какого конца тянуть нитку запутанного клубка.

В молодые весенние годы в горах Кавказа любопытство однажды завело Рыжова в таинственную горную пещеру. Не думая о последствиях, он вошел в каменную трубу. Сперва, пока хватало света, который попадал в подземелье через широкий зев провала, Рыжов шел довольно спокойно. Потом коридор круто свернул вбок, и он двинулся дальше, зажигая спички. Все это не выходило за рамки обычного лихачества и молодой безрассудности. Но вот спички кончились, и Рыжов оказался в глубокой темноте. Объяснить, что такое тьма подземелья, человеку, который не попадал туда, очень трудно. Погасла спичка, и мир во всем его многоцветье перестал существовать. Широко открытые глаза не видели ровным счетом ничего. Рыжов слышал, как где-то неподалеку капает вода. Он растерянно пригибался, когда над его головой, шурша крыльями, проносились летучие мыши. Но видеть ничего не видел.

Тогда он закрыл глаза, и ничего ровным счетом не изменилось вокруг. Он понял, что значит быть слепым, и холодный страх заполз в душу.

Собрав остатки мужества и благоразумия, Рыжов присел на корточки, оперся руками о неровный пол пещеры, повернулся лицом в сторону, откуда пришел, и полез вперед, ощупывая руками каждую неровность. С тех пор он сделал для себя вывод: в любой темноте надо найти опору, которая приведет к свету.

— Хорошо, Виктор Сергеевич, — начал он. — Я следователь прокуратуры Рыжов Иван Васильевич. Должен опросить вас по делу об убийстве Порохова Андрея Андреевича и об обстоятельствах исчезновения капиталов «Рубанка». Ваша фамилия, имя, отчество…

Обычно такой вопрос вызывает недоумение у людей, с которыми следователь только что неформально беседовал, обращаясь к ним по имени или фамилии. Гуляев воспринял вопрос как обязательную формальность. К такого рода действиям он привык, общаясь с машинами, которые требуют соблюдения определенных правил.

— Гуляев. Виктор Сергеевич.

— Образование?

— Высшее.

— Профессия?

— Инженер.

— Специализация?

— Электроника. Программирование. Конструирование. Пользование.

— Что окончили?

— РИГА.

— Уточните.

— Рижский институт гражданской авиации — РИГА.

— Где работаете?

Гуляев растерянно огляделся. Махнул рукой, очертив пределы квартиры. / — Здесь…

— Давайте уточним. На кого вы работаете?

— Преимущественно на себя.

— Оборудование, — Рыжов указал на компьютеры, — принадлежат вам?

— Да, все они мои. Конфискуете?

— Виктор Сергеевич…

— Ах да. Следователи этих вопросов не решают.

— Сколько стоит все ваше оборудование? Гуляев задумался, в уме подсчитывая затраты.

— Тысяч двадцать. Может, чуть больше.

— Долларов? — спросил Рыжов, ясно понимая, что речь идет, конечно, не о рублях. Однако уточнение требовалось.

— Нет, что вы. Фунтов стерлингов.

— Откуда такие деньги у ин… — Рыжов чуть не сказал «инвалида», но вовремя поправился, — инженера, который работает преимущественно на себя?

Впервые за время их беседы Гуляев попробовал уйти от прямого ответа.

— Вы же сами знаете. Зачем спрашивать? Рыжов усмехнулся.

— По честности ответов проще всего проверить искренность собеседника.

— Подследственного?

— Вы все время торопитесь, Виктор Сергеевич. Пока мы просто собеседники. Или вам не нравится этот статус?

— Он сохранится недолго, верно? Особенно если учесть источники моих финансов…

— Все зависит от того, как вы свою аппаратуру использовали. Вы меня понимаете?

— Иногда я выполнял заказы Андрея Андреевича. Делал банковские расчеты. Проводил операции. Все законно, разве не так? Андрей Андреевич был хозяином своего банка.

— Значит, вы работали на него?

— Да. Я обеспечивал банк компьютерными программами… Гуляев вдруг встрепенулся и положил руку на пульт управления коляской.

— Вы позволите? Я выключу систему. Мы беседуем, а энергия расходуется.

— Нет, сидите на месте. — Рыжов движением руки остановил Гуляева. В словах о расходующейся энергии был немалый смысл, и аргумент звучал довольно убедительно. В то же время в интонации, с которой произносилась просьба, слышалась неуверенность. Таким тоном родителей обычно спрашивают дети, зная, что их действия недозволены и на просьбу последует неизбежный отказ. В то же время сохраняется надежда, что вдруг разрешат. Эта неуверенность Гуляева насторожила Рыжова: самые хитрые уловки преступников на первый взгляд всегда кажутся бесхитростными. Кто знает, что может сделать Гуляев, добравшись до компьютеров? Нажмет нечто, известное только ему, и выбьет разом всю память умных машин или сделает еще черт знает что. Поначалу инженер был напуган, теперь отошел, успокоился и мог найти выход.