След за кормой (2-е издание) - Александр Волков

На палубе «Артемиды», у её бортов, стояли камнеметные машины и возле каждой в ящике запас тяжёлых камней. При нападениях береговых пиратов баллисты могли сослужить хорошую службу: удачно пущенный камень пробивал лодку, и врагам приходилось спасаться вплавь.

Много бед грозило торговому судну на море, но и берег таил опасности. Если буря выбрасывала корабль на сушу, то прибрежные жители считали его своей законной добычей: они растаскивали груз, а экипаж забирали в рабство. Для такой «благой» цели они не брезговали обманом: зажигали огни, как на маяках, подавали фальшивые сигналы.

Так плавали по морям в древние времена.

На следующее утро «Артемида» держала свой путь вдали от берегов, не боясь нежелательных встреч.

Тиманф и его друзья вышли на палубу освеженные сном, отдохнувшие от тяжёлых переживаний предыдущего дня. И тут им пришлось убедиться, что не все опасности миновали, что на их пути стоит ещё одна серьёзная преграда. Об этом сообщил им Демарат.

— Придётся проходить по Геллеспонту, — сказал навклер. — Вам известно, что Писистрат захватил Сигей на его восточном берегу. Аттика также владеет полуостровом Херсонесом Фракийским, образующим западный берег Геллеспонта. Таким образом ваши сограждане крепко держат в своих руках ворота в Понт.[40] На пути в Аттику мой корабль был остановлен, записано его название, моё имя, число матросов. И я не сомневаюсь, что теперь меня спросят, откуда я взял лишних людей на корабле. Ответ я уже приготовил. Скажу им: «Часть моих наёмников совершает последний рейс, и я, пользуясь случаем, недорого купил по дороге рабов, которые заменят уходящих матросов». Этот ответ удовлетворит допросчиков, но вот руки…

— Руки? — с недоумением переспросил Тиманф.

— Конечно, — подтвердил Демарат. — За руки рыбака Феагена и смолокура Гелланика я не боюсь, это матросские руки. Но руки твои и Андротиона могут возбудить подозрение: видно, что они никогда не пропитывались смолой корабельных снастей…

Тиманф с облегчением рассмеялся.

— Только-то? Ну что же, мы с Андротионом поступаем к тебе в матросы, и я уверен, что ещё задолго до прибытия в Сигей наши руки осмолятся и загрубеют. Я даже думаю, что и Периандру такая работа пойдёт только на пользу. Но позволь, — спохватился Тиманф, — а как же быть с Эвротеей и Филиппом?

— На женщин и детей досмотрщики обращают мало внимания. Я скажу, что госпожа Эвротея — жена ольвийского купца и возвращается из Аттики, куда ездила навестить родных.

В тот же день экипаж «Артемиды» пополнился пятью новыми матросами.

Сбросив хитон, как обычно делали матросы, чтобы полы одежды не запутались в снастях, Периандр первым взобрался на длинную рею, удивив своей ловкостью даже бывалых моряков.

С этого дня на «Артемиде» было введено круглосуточное дежурство на мачте.

От Критского моря до Геллеспонта

Только небо вверху да море кругом, море да небо — так проходили последующие дни плавания «Артемиды». Демарат приветствовал всякий ветер: попутный, боковой, встречный. При всяком ветре «Артемида» более или менее быстро шла вперёд.

Но самым плохим, что могло выпасть на долю нашим мореплавателям, было безветрие. Это было опасно: безветрие задерживало корабль в пути, оно делало «Артемиду» беззащитной перед лицом сильного врага. Ведь если бы триера Гиппия напала на судно Демарата во время штиля, гибель Тиманфа и других беглецов при таких обстоятельствах была бы неизбежной.

При штиле матросы и пассажиры садились за вёсла и, пускай черепашьим шагом, всё же двигались вперёд. Днём они держали курс по солнцу, ночью — по звёздам.

Через несколько дней слева по борту остался остров Фера, один из самых южных на пути к Критскому морю.

«Артемида» повернула на северо-запад, в широкий пролив, разделяющий острова, примыкающие к Европе, и другие, теснящиеся у берега Малой Азии. Вот здесь, в случае безветрия, триеры Гиппия могли захватить «Артемиду».

К счастью, афиняне, очевидно, потеряли её следы. Да и Эол был благосклонен к беглецам.

Опасный пролив прошли менее чем за двое суток. Оставив справа острова Левандос и Икарию, Демарат проложил курс «Артемиды» по самой середине обширного Эгейского моря.

Теперь единственная серьёзная опасность могла ждать «Артемиду» при входе в Геллеспонт, но это в том случае, если там уже известно о бегстве Тиманфа и о погоне, от которой избавилось судно Демарата близ Эгины и Калаврии. Демарат уверял, что ни одно парусное и, тем более гребное судно не сможет попасть в Геллеспонт раньше «Артемиды», хотя она и сделала большой крюк.

Несмотря на увещания Демарата, сердца беглецов забились тревожно, когда от афинской триеры, стоявшей у входа в Геллеспонт, отделилась лодка с досмотрщиками и вооружёнными воинами.

Но всё обошлось благополучно. Досмотрщики старательно обшарили трюм в поисках запрещённых товаров, но там всё оказалось в порядке. Басне Демарата о покупке новых рабов поверили легко, начальник стражи мельком взглянул на Тиманфа и его друзей, возившихся у снастей, и у него не явилось никаких подозрений. Эвротея и Филипп также не заинтересовали досмотрщиков. Получив положенную пошлину, к которой Демарат прибавил три лишних золотых монеты, досмотрщики удалились.

Когда остались позади башни Сигея, Эвротея со вздохом облегчения сказала:

— Хвала бессмертным богам за наше спасение, но жалко, что нельзя побывать на развалинах священного Илиона…

В самом деле, остатки легендарного Илиона, или Трои, находились в недальнем расстоянии от Сигея, всего за каких-нибудь пятьдесят — шестьдесят стадиев. Это там, под стенами Трои, велась десятилетняя осада и происходили битвы царей и героев, описанные в поэме «Илиада». Оттуда пустился в многолетние странствования герой второй Гомеровой поэмы Одиссей. Долгие часы плавания она пересказывала их Филиппу, и вокруг неё всегда собирались внимательные слушатели-матросы.

Легенда о Фриксе и Гелле

Корабль шёл по Геллеспонту, похожему на тихую, спокойную реку меж зелёных берегов. Попутный ветер увлекал судно с распущенным парусом вперёд, и матросам было нечего делать. Усевшись на палубе в кружок, они слушали рассказ госпожи Эвротеи о том, откуда взялось название Геллеспонтского пролива.

— Давно это было, в те времена, когда боги чаще, чем теперь, спускались с Олимпа на землю, — повествовала Эвротея, и тихому её голосу сопутствовало мирное журчание струй за кормой корабля. — В те времена часто случалось, что боги женились на смертных женщинах, и от этих браков рождались великие цари и герои. В соседней с нами Беотии есть город Орхомен, и там некогда правил царь Афамант, сын бога ветров Эола и смертной женщины. Могучий полубог Афамант взял в жёны богиню ветров Нефелу, и от этого брака родились сын Фрикс и дочь Гелла. Но Афамант разлюбил Нефелу и женился на эллинке Ино.