Худший из миров - Егор Михнегер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вот, приготовления к штурму оказались закончены, сигнал к атаке должен был прозвучать с минуты на минуту. Ерфу фан Гассан несколько раз сжал и разжал свои чуткие пальцы, взялся за ступеньку и полез на вершину осадной башни. Он знал, что это крайне опасное мероприятие, но не мог отказать себе в удовольствии лично поучаствовать в штурме.
Башня… В каком-то смысле это было живое, хотя и огромное существо. Ератофанцы решили использовать новую технологию защиты осадного сооружения от вражеских стрел и снарядов: вместо сырых шкур к передней стене конструкции были привязаны пленённые гилики. Женщины, дети — все, кого было особенно жалко. Кто пережил чуму и неволю лишь затем, чтобы стать жертвой защищавшихся соотечественников. Ерфу фан Гассан не питал иллюзий, что гилики пожалеют своих граждан и не будут стрелять по осадным строениям, но знал: много рук дрогнет, выпуская стрелы в сторону нападающих. Какая драма, какая трагедия! Мясник обожал подобные страсти. Там, где присутствует смерть, всё кажется особенно ярким.
Осадная башня тронулась. Под стенами города прозвучал трубный вой. Грандиозное сражение начиналось.
Ерфу фан Гассан вытянул руку в сторону приближающейся стены города. Деревянный настил под его ногами дрожал, но небольшая тряска лишь придавала движениям живореза величественности. Совсем скоро он принесёт свою первую жертву.
Раздался оглушительный грохот. Сразу несколько городских башен и участков стены провалились под землю, подняв тучи пыли. Это ератофанцы наконец подожгли балки, удерживавшие своды подземных туннелей, образовав тем самым под фундаментом башен пустоты. Не самый зрелищный, но весьма эффективный метод разрушения укреплений.
Не дожидаясь пока осядет пыль, в бреши на месте рухнувших стен устремились наименее обученные воины — им предстояло карабкаться под ливнем вражеских стрел по развалинам и оттягивать на себя резервы противника. Ни у кого не имелось сомнений, что гилики к подобному развитию событий готовы и так просто прорваться в город никому не дадут даже сквозь бреши. Следовало атаковать одновременно по как можно большему числу направлений.
Требушеты выпустили несколько залпов увесистых камешков, целясь в зубцы на городских стенах. Ератофанские лучники начали навесной обстрел, выигрывая ещё немного времени для своих товарищей, несущих длинные лестницы с крючьями. Осадные башни со скрипом, грохотом и воплями живого щита из привязанных пленников приближались к стенам.
Ерфу фан Гассан обвёл рукой защитников города напротив его собственной башни, принёс свою жертву. На сей раз он обошёлся без прелюдий и пыток: на верхней площадке осадной башни было особо не развернуться. Классическое перерезание глотки неверному — быстро и эффективно. Несколько десятков человек на стене рухнули, по выжившим принялись стрелять столпившиеся на осадном строении лучники. Мясник вцепился в поручни, заворожённо глядя на приближающийся участок стены. Скоро здесь завяжется жестокая драка.
Перекидной мост со стуком ударился о зубцы стены — балансируя над пропастью, по нему устремились на битву с гиликами закованные в латы ератофанские воины. В ближнем бою тягаться с такими стальными бочонками было трудно. Локально, защитники города всё равно превосходили числом атакующих, но были одеты кто во что горазд и гораздо хуже обучены.
Взметнулись ввысь сотни осадных лестниц — сражение кипело почти на всех участках стены. Пока бой шёл с переменным успехом: натиск штурмующих во многих местах прорывал оборону, но к гиликам сразу приходила подмога и атакующих отбрасывали, иногда истребляя целые отряды под корень. Гилики знали, что пощады не будет, а потому сражались отчаянно, не жалея ни себя, ни врагов.
Ерфу фан Гассан больше не высовывался, прячась за щитами на вершине осадной башни от стрел. Лязг стали и вопли превратились из завораживающей музыки в страшную какофонию. Живорез пожалел о своём решении оказаться в эпицентре сражения.
Но всё самое интересное было ещё впереди. Ератофанцы лишь оттягивали к внешнему периметру стен основные силы защитников города, тогда как психики оноишров готовили настоящий прорыв.
В суматохе битвы мало кто обратил внимание на серебристое сияние воздуха в стане войска Оноишраста, не заметил словно проваливающиеся под землю отряды. Колдуны Гилии слишком поздно учуяли множественные разрывы ткани реальности, образующие широкие порталы, через которые оноишры хлынули в центр города, к тому времени совершенно незащищённый.
Защитники на стенах оказались в ловушке. За их спинами спокойно выстраивалось пёстрое воинство оноишров, готовых убивать всех без разбора. Священная резня началась.
Глава 10. Древо Незнания
Чтобы вбить в голову некоторое количество истин, из неё часто приходится выбить такое же количество заблуждений.
Клод Адриан Гельвеций
Два заляпанных грязью и кровью путника с трудом одолели очередной холм. Оба человека выглядели чрезвычайно уставшими. Один из путешественников сильно хромал, опираясь на плечо более молодого товарища. Юноша выглядел телесно здоровым, но взгляд его казался пустым и устремлённым в одному ему ведомые дали. Он интенсивно думал о чём-то, переживал, но не решался раскрыть хромому спутнику свои чувства.
Ушедший в себя молодой человек не сразу заметил открывшееся с гребня высокого холма величественное зрелище, но когда наконец обратил внимание вовне, то замер, поражённый величием легендарного дерева. Оно действительно было большим. Очень большим. Прямо гигантским!
Под сенью кроны Древа Незнания могла уместиться деревня, а то и маленький городок. Исполинский ствол смогла бы обхватить лишь сотня держащихся за руки человек, по высоте дерево могло сравниться с высоким холмом.
Древо Незнания было старше самого человечества, его кора давно почернела, а на ветвях за несколько последних столетий не выросло ни единого листика. Росли лишь плоды. Запретные плоды ядовито-красного цвета. Вкусив их, человек забывался, становясь абсолютно счастливым… дурачком.
— От Древа Незнания не ешь плод, ибо в день, в который ты вкусишь от него, станешь блаженным, но человек в тебе умрёт навсегда, — процитировал по памяти Дицуда строку из Учения. — Оноишры называют его Древом Отчаяния, так как потерявшие смысл
