Месть Розы - Майкл Муркок

В ответ на вежливый стук Элрика в выщербленную дубовую дверь появилась светлокожая молодая женщина. Она неуверенно улыбнулась ему, взирая на него с любопытством, которое пыталась скрыть. Она зарделась, показывая ему дорогу на Улшинир, и сообщила, что до города три часа ходьбы в направлении к морю.

Пологие холмы и неглубокие долины, дорога, выстланная белым известняком и идущая через сочную зелень, медь и красноту трав и вереска. Элрик шел с удовольствием. Ему хотелось на ясную голову подумать о требованиях Ариоха, поразмышлять, каким образом Гейнор потерял этих трех таинственных сестер. Еще он спрашивал себя – как ему найти Улшинир.

И еще он задавал себе вопрос – жива ли Роза.

Он с удивлением отметил про себя, что его волнует ее судьба. Он объяснил это себе тем, что хочет узнать до конца ее историю.

Улшинир был портовым городом, застроенным домами с крутыми крышами и тонкими шпилями. Они были припорошены снежком, и запах дыма от очагов, плывущий в осеннем воздухе, немного успокоил Элрика.

В поясе у него все еще оставалось несколько золотых монет, которые давно уже всучил ему Мунглам, и Элрику оставалось только надеяться, что в Улшинире золото имеет хождение. У города был явно знакомый вид, он походил на любой из северных городов Молодых королевств, и Элрик подумал, что эта плоскость мироздания находится недалеко от его родной, по меньшей мере является частью той же сферы, а возможно, даже и того же мира. И это тоже слегка утешило его. Тем немногим жителям, которых он встретил на вымощенных булыжником улицах, его наружность казалась странной, но настроены они были миролюбиво и с удовольствием показывали ему, как пройти к гостинице. Гостиница была скромной – этим она напоминала подобные заведения в его собственном мире, – но теплой и чистой. Он с удовольствием выпил крепкого, сваренного с пряностями эля, съел пирог, запил его бульоном. За постель он заплатил вперед, и, пока хозяйка отсчитывала ему сдачу – изрядную сумму серебром, он спросил, не слыхала ли она о других гостях в городе, а точнее, о трех сестрах.

– Темноволосые, белокожие красавицы с такими замечательными глазами – по форме, как твои, мой господин, хотя у них они такие синие-синие, чуть ли не черные. А уж какие одежды, какие вещи! В Улшинире нет ни одной женщины, которая не приходила бы посмотреть на них хотя бы мельком. Они вчера сели на корабль, а куда отправились – об этом мы только можем гадать. – Она снисходительно улыбнулась своим собственным слабостям. – Легенды говорят, что они пришли из-за нашего Тяжелого моря. Ты их друг? Или родственник?

– У них есть одна вещь, принадлежавшая моему отцу, – небрежно сказал Элрик. – Они случайно взяли ее с собой. Я даже не уверен, знают ли они, что эта вещица у них. Так они сели на корабль, ты говоришь?

– Да, в порту. – Она указала в окно на серую полосу воды между двумя длинными пристанями, каждая из которых заканчивалась маяком. Там на якорях стояли одни рыбацкие лодки. – Этот корабль называется «Онна Пирсон». Он регулярно сюда заходит с грузом всякой галантереи, как правило, из Шамфирда. Капитан Гнарех пассажиров обычно не берет, но сестры, насколько нам известно, предложили ему столько, что он был бы глупцом, если бы отказался. Но вот куда они направились…

– А капитан Гнарех вернется?

– На следующий год – точно вернется.

– А что лежит за этими берегами, моя госпожа?

Она покачала головой и рассмеялась так, будто никогда не слыхала подобных шуток.

– Сначала островные рифы, а за ними – Тяжелое море. А есть ли что на другой стороне Тяжелого моря – если только у него есть другая сторона, – об этом нам неведомо. Ты довольно невежествен, мой господин, если позволишь мне так сказать.

– Позволяю, моя госпожа, и извиняю тебя. Меня недавно немного заколдовали, и у меня до сих пор в голове туман.

– Тогда тебе нужно отдохнуть, мой господин, а не отправляться на край света.

– На какой же остров могли они отправиться?

– На любой, мой господин. Если хочешь, я найду тебе старую карту – она у нас должна где-то быть.

Элрик с благодарностью принял ее предложение, и скоро карта была уже в его комнате. Он склонился над ней, надеясь, что чутье привлечет его внимание к нужному острову. Проведя в таких размышлениях полчаса, он не стал ни на йоту умнее и уже собирался было улечься спать, когда услышал внизу чей-то громкий голос, показавшийся ему знакомым.

Душа Элрика, который думал, что никогда больше не увидит этого человека, возрадовалась, он бросился на лестничную площадку, чтобы выглянуть в главный вестибюль гостиницы, где маленький рыжеволосый поэт в сюртуке и брюках, жилетке и галстуке, у которых вид был такой, словно они побывали в огне, декламировал какую-то оду, надеясь купить этим себе возможность переночевать или хотя бы заработать тарелку супа.

Гвинед украсил златом косы Гвиневейр.А щеки – кораллами, очи – сияньем морей.А слезы – хрустальностью снежных вершин.А губы – сладостью бургундских красных вин.Капризной Гвиневейр дары принесены.Трагичной расплатой они обернуться должны.

– Великий боже! – воскликнул Уэлдрейк, заметив своего потерянного попутчика. – Мой дорогой сэр, я думал, ты уже год назад, а то и больше, как отправился в страну забвения. Как я рад тебя видеть, сэр! Теперь-то у меня будет возможность окончательно доделать поэму, посвященную твоей памяти. А то у меня слишком мало деталей. Хотя, опасаюсь, она тебе не понравится. Насколько мне помнится, ты не любишь подобный стиль. Он тяготеет, должен признать, к героическому. А форма баллады многими считается чересчур вычурной. —

Он принялся рыться в карманах в поисках рукописи. – Боюсь, что поэма сама по себе вдруг приняла форму триолета. Или рондели:

Лорд Элрик дом свой покидает,Прощаясь с невестой любимой своей.Мы видим, как стоит он у дверей.Как слезы по щекам ее стекают.

Да, мой дорогой друг, признаю, это потакание низким вкусам. Но такие пустячки нравятся публике, а такой герой, как ты, привлечет ее. Я надеялся обессмертить тебя, но… Ага, вот она. Нет, это об одном хьюгнитце, которого я встретил на прошлой неделе. Ты, наверное, скажешь, что рондель – неподходящая форма для эпоса, но эпос в наши времена нужно украшать, смягчать его, так сказать. Несколько безобидных строф – и нате вам, цель достигнута. У меня, как видишь, нет денег, сэр…

У маленького человека вид при этом стал весьма грустный. Он уселся на скамью, сгорбился, даже его рыжий чуб сиротливо свесился на лицо, а пальцы перебирали листы бумаги в некой подсознательной пантомиме самобичевания.

– Ну что ж, придется поискать тебе работу, – сказал Элрик, спускаясь по лестнице. Он дружески похлопал по плечу маленького поэта. – Ведь ты когда-то сам мне говорил, что единственное стоящее занятие для владыки – это покровительствовать искусствам.