Рассвет твоей нежности (СИ) - Майер Кристина

— Не обещаю. По обстоятельствам.

Распрощавшись с Бариновым, я еще долго сидел и перемалывал в голове наш разговор. Только бы ничего не сорвалось. Ивашовы обязательно поплатятся за то, как поступили с моей семьей.

Негромко заиграла мелодия на моем телефоне. Повернув голову, взглянул на дисплей. Таня. Она редко звонила сама, поэтому каждый раз я испытывал непонятную тревогу.

— Таня, я тебя слушаю, — принял вызов.

— Андрей… — ее плач полоснул по сердцу. — Андрей, я в больницу еду. — страх змеей свернулся на груди. — Макс… Макс упал с лестницы.

Глава 24

Таня

Такси ехало слишком медленно. Или мне это только казалось? Я даже забыла об охране, которая стояла теперь постоянно у ворот школы. Они и не поняли, что произошло, когда я выбежала, словно сумасшедшая и запрыгнула в такси.

Наверное, человек может многое пережить… Но только не тогда, когда это касается ребенка. Мне кажется, я уже сейчас умираю. В голове стоял испуганный голос директора детского сада: «Татьяна Петровна? Максим упал с лестницы… Разбил голову. Его везут в третью городскую».

— Что с ним? Что с моим сыном? Вы можете объяснить?! — кричала я в трубку.

— Извините, я не знаю. Воспитательница поехала с ним, вы ей позвоните. — и я звонила, все это время звонила, но телефон молодая женщина не поднимала.

Вспоминая коротенькие молитвы, я читала их всю дорогу. В голос. Со слезами на глазах. От всей души просила бога защитить и спасти моего мальчика. Видя мое состояние, таксист молча выключил музыку. Не к месту она была.

Неслась на дрожащих ногах в приемное отделение. Только бы не услышать самого страшного. Макс же совсем малыш. Как можно было не уследить за ребенком? Как?! С какой лестницы он упал?

— Я мама Максима Ивашова! — влетев в первый открытый кабинет, проговорила я. Две пары удивленных глаз уставились на меня. — Мальчика сюда привезли совсем недавно, он в детском саду упал с лестницы.

— Пройдите прямо по коридору, спросите в триста первом кабинете. — их спокойствие раздражало и пугало еще больше. Пока женщина все это говорила, даже не отвлеклась от своего занятия — продолжала подклеивать какие-то бумаги в журнал или карту.

В коридоре сидели родители с детьми, но я смотрела мимо них. В другой раз я бы остановилась, разговорилась, узнала, что случилось… Не до чужих переживаний мне сейчас. Я уже неслась к следующему кабинету. Меня подгоняла тревога за ребенка. Открыв дверь, я взглядом пыталась отыскать сына. Напротив двери за столом сидел поджарый высокий мужчина, держал в руках очки. Поймав его вопросительный взгляд, поспешила объясниться.

— Я мама Максима Ивашова. Он в детском саду…

— Вы проходите, — кивнул он рукой на свободный стул. — Присаживайтесь, в ногах правды нет. — на автомате приняла приглашение.

— Мне бы только за сына узнать. — побелевшими пальцами сжимаю сумочку и умоляюще гляжу на доктора.

— Хороший у вас пацан, — улыбнулся мужчина. — Его сейчас Анатольевич зашивает. — после этих слов я вскочила сама не своя. — Стоять. — остановил меня грозный доктор, будто и не улыбался мне минутой ранее. — Вы куда?

— К сыну, — всхлипнула я. Мужчина поднялся, налил из графина в стакан воду и протянул мне.

— Нужны вы там, со своей истерикой. Ребенка только напугаете.

— Он с лестницы упал. Я даже не знаю, что с ним. — хватала ртом воздух, чувствовала, что мне становится плохо.

— А ну сядь. Я же сказал, все нормально. — ничего такого он не говорил, я бы запомнила! — Небольшое рассечение на лбу. Ну и ушиб колена. Увидит вас в таком состоянии и сам напугается, строго произнес он и добавил: — пей.

— Мне сказали, что он с лестницы упал, голову разбил. Мне нужно его увидеть, понимаете. — повторяла я одно и тоже.

— Слезы утри. Мешать Анатольевичу не надо, у него за плечами такой опыт… — махнул он рукой. — К каждому ребенку подход найдет. Поднимешься на третий этаж, постоишь в коридоре, подождешь, когда он закончит.

— Спасибо вам! — я боялась радоваться, но вроде не должен был меня врач обмануть. Сердце все еще тревожно билось в груди, но страх, что парализовал все чувства, стал медленно отступать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Не за что. Не болейте и к нам не попадайте. — кивнув, я покинула кабинет. Перескакивая через ступеньки, я неслась на третий этаж. Запрет доктора помнила, мешать не собиралась, но хотелось быть с Максом рядом. Пусть и возле двери стоять. А как только он выйдет…

— А бахилы где? — строго остановила меня бабулька с веником.

— Я… — озираясь по сторонам, искала автомат с бахилами. Веником мне указали на дверь, через стекло я увидела автомат. Потеряла еще пару минут. Вернувшись в отделение, увидела стоящую у двери воспитательницу. А рядом с ней два охранника Макса.

— Татьяна Петровна, вы нас простите. Не уследили, — с ее глаз катились слезы. Мне даже стало жаль женщину. Еще и ребята из охраны бурили ее гневными взглядами. — Мы на прогулке были. Завхоз лестницу занести в подсобку не успел. Я только отвернулась, шнурки Кате завязать… Простите.

Кто кого потом успокаивал, я и не поняла, но к тому моменту, как в коридоре появился Андрей мы, обнявшись, плакали. Марина Евгеньевна уверяла, что глаз больше с детей сводить не будет. Да разве за ними уследишь?

— Тебе не сказали, что с Максимом все будет хорошо? — увидев мое заплаканное лицо, Черногоров грозно посмотрел на охранников.

— Сказали. — оттеснив женщину, он притянул меня в свои объятия. Большие руки успокаивающе поглаживали спину. Сомкнув пальцы на моем затылке, Андрей принялся массировать мне голову, словно почувствовал, что она ужасно болит. Черногоров нежно касается губами виска, волос, лба. В его руках я расслабилась.

- Туда нельзя? — спросил Андрей. Только сейчас я поняла, что он не столько успокаивал меня, сколько пытался прийти в себя. Его руки почти незаметно дрожали, а сердце до сих пор рвалось из груди.

— Просили не беспокоить, — вмешалась Марина Евгеньевна.

Хотелось его успокоить, но нужных слов не подобрала. Он же весь такой сильный, упертый, жесткий. А тут, обычный мужчина, которому не чуждо испытывать страх.

Дверь процедурного кабинета открылась, к нам вышел Макс. На лице улыбка, на лбу перевязка.

— Мама, папа! — кинулся он к нам. Максим уже несколько дней Андрея называет только папой. Сначала несмело он иногда обравнивал это слово, но увидев, что взрослые на это спокойно реагируют, стал смелее. И будто с этим «папа» у него проснулись и чувства к Андрею. Надо отдать должное Черногорову он прекрасно справлялся с ролью родителя. Проводил с Максом все свободное время. Часто к их играм присоединялся Герман.

Андрей присел на корточки и заключил сына в объятия. Еще немного и он его задушит. Крупный сильный мужчина, будто от всего мира пытался защитить и спрятать своего ребенка. По моим щекам вновь потекли слезы.

— Спасибо вам, — я подошла к усатому доктору, который с улыбкой наблюдал за моими мужчинами.

«Моими?» — поймала я себя на мысли. Когда это Черногоров успел стать моим? Может, в этот момент, когда бросил все дела и примчался в больницу? А может, когда каждый вечер играл с сыном, укладывал спать и старался помочь мне с делами? А еще Андрей прекрасно ладил с мамой, мог часами с ней что-то обсуждать, разговаривать ни о чем.

- Пожалуйста, — повернулся ко мне врач.

— Иван Анатольевич сказал, что я очень смелый. Я даже не заплакал ни разу.

— И родителям твоим скажу, что ты настоящий мужчина. Хорошего парня они вырастили. — в коридоре немного разрядилась обстановка, даже суровые охранники открыто улыбались.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А почему так долго? — обратилась я к доктору.

— Рисовали, — усмехнулся врач. Я недоуменно переводила взгляд и Ивана Анатольевича на сына. Андрея ответ врача тоже заинтересовал.

— Вот, — поднял челку Макс и показал изображение Спайдермена на лейкопластыре. — А я рисовал Маквина, мы им коленку заклеили, — гордо произнес сын. Пока мы тут с ума сходили, эти двое время зря не теряли. Но я совсем не злилась, наоборот радовалась. Пружина, что все это время держала меня в напряжении, окончательно ослабла и позволила мне дышать спокойно.