Индо-пакистанский конфликт 1947-1948 годы - Михаил Юрьевич Крысин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Накануне, 28 октября, Дж. Неру направил телеграмму премьер-министру Пакистана Лиакату Али Хану, в которой сообщал о присоединении Кашмира к Индии, а также призывал остановить вторжение племен в Кашмир. «…В интересах и Пакистана, и Индии, – говорилось в телеграмме, – эти вторжения должны быть остановлены. Так как захватчики пересекают пакистанскую территорию, есть возможность остановить их там». В телеграмме также выражалась надежда, что Пакистан согласится сотрудничать с Индией в деле изгнания племен из Кашмира и создать условия для проведения плебисцита в княжестве.
Любопытно, что в тот же день, 29 октября, Лиакат Али Хан направил телеграмму премьер-министру Великобритании Клементу Эттли, в которой специально для британского кабинета вновь изложил пакистанскую версию событий. В телеграмме говорилось, что «войска княжества первыми атаковали мусульман в Пунче» и что «в Западном Пенджабе находится около 100 тысяч мусульман-беженцев из Джамму». Это была вторая телеграмма подобного содержания (первая была отправлена еще 12 октября 1947 г.). Но еще накануне, не дожидаясь новых официальных известий, английская консервативная газета «Дэйли Телеграф» опубликовала статью, в которой начавшийся конфликт был представлен как реакция Индии на «восстание мусульман, которое поддержали войска Пакистана», в свою очередь вызванное решением махараджи Кашмира присоединиться к Индии62.
30 октября пакистанская сторона представила официальный ответ индийскому правительству. Лиакат Али Хан представил заявление Индии как нежелание вывести свои войска из Кашмира и возложил всю ответственность за происходящее там на Индию, заявив, что «недавняя акция по отправке войск в Кашмир под предлогом присоединения значительно усугубила положение вещей». В документе выдвигалось встречное обвинение в адрес Индии, что якобы план призвать на помощь индийские войска «едва ли мог быть односторонним», и что он был оформлен заранее, еще до вторжения. В частности, говорилось, что правительство махараджи Кашмира якобы еще 15 октября 1947 г. пыталось подготовить ситуацию, которая оправдала бы обращение к Индии за помощью. «Что касается обвинений в помощи и поддержке «вторгшихся» правительством Пакистана, – заявил Лиакат Али Хан, – мы решительно отвергаем их. Напротив…правительство Пакистана делает все, что в его силах для умиротворения племен, используя все средства, кроме военной силы»63.
В связи с событиями в Кашмире в октябре 1947 года, следует подробнее остановиться на позиции генерал-губернатора Индийского Союза лорда Маунтбэттена. Факты свидетельствуют, что Маунтбэттен был вынужден согласиться с присоединением Кашмира к Индии, так как на этом настаивало индийское правительство. 25 октября 1947 г., предложив считать присоединение Кашмира к Индии «временным» и заявив о необходимости проведения плебисцита в Кашмире по поводу присоединения княжества к Индии или к Пакистану, Маунтбэттен фактически повторил свое предложение, сделанное махарадже в июле 1947 г. о «выявлении воли народа», в то время, когда все руководство Национальной Конференции Кашмира сидело по тюрьмам. Через два дня, 27 октября, требование о плебисците выдвинул и Джинна. Однако с того времени, как лидер НКК Шейх Абдулла был освобожден из тюрьмы и до самого начала вторжения, Маунтбэттен словно забыл о своем предложении. Джинна же с этого момента вообще категорически отвергал идею плебисцита, подняв этот вопрос лишь после начала вторжения.
Плебисцит действительно казался справедливым решением проблемы. Но у многих возникал вопрос: а под чьим контролем пройдет этот плебисцит? Ведь на вооружении английских чиновников, по-прежнему игравших решающую в административных и военных органах Индии и Пакистана даже после раздела Британской Индии, был опыт плебисцита в Северо-Западной пограничной провинции (июль 1947 г.), когда итоги голосования не отразили истинную «волю народа», так как вице-король категорически отказался вынести на голосование вопрос о создании независимого Патанистана, хотя это требование и выдвигалось влиятельными политическими силами. Был ли Маунтбэттен действительно заинтересован в выявлении «воли народа» демократическим путем, или стремился использовать плебисцит в английских интересах? Искренность его намерений вызывает серьезные сомнения, поскольку в ходе интеграции нескольких сотен других индийских княжеств бывший вице-король Индии довольствовался волей их правителей и не стремился выяснять волю их народов.
Таким образом, в случае с интеграцией княжеств Маунтбэттен защищает права князей и выступает против плебисцита вообще, а в случае с референдумом в Северо-Западной Пограничной провинции – откровенно игнорирует требования части местного населения о независимости. Поступки бывшего вице-короля явно противоречат его словам. Однако он остается верным себе в одном: во всех трех случаях он поддерживает требования Мусульманской лиги (а позднее – Пакистана) и игнорирует требования других политических сил. Его взгляды поворачиваются на 180 градусов подобно флюгеру в зависимости от того, выгодно ли это правительству Великобритании и его союзникам в Мусульманской лиге. На основании этих сравнений становится очевидной необоснованность требования Маунтбэттена о проведении в Кашмире плебисцита по вопросу о присоединении к Индии или к Пакистану, как раз в момент внешней агрессии со стороны последнего. Однако если взять за основу официальную пакистанскую версию событий и представить агрессию как стихийное выступление патанских племен и сил «Азад Кашмир» в поддержку восстания кашмирских мусульман, притесняемых индусом-махараджей, предложение Маунтбэттена о плебисците кажется вполне обоснованным.
Версия о религиозно-общинных причинах конфликта была выгодна определенным политическим кругам в Англии, которые по своим соображениям добивались присоединения княжества именно к Пакистану. Не случайно пакистанскую версию событий первой поддержала британская пресса (особенно консервативная). Заявления английской прессы и поведение Маунтбэттена наглядно демонстрировали, что Англия в этом конфликте приняла сторону Пакистана. Так рождался миф, который жив и по сей день…
Люди, которые руководили «джихадом»
С самого начала вторжения правительство Пакистана категорически отвергло обвинение в поддержке боевиков. Но когда Индия обратилась в Совет Безопасности ООН, ее представитель Гопаласвами Айянгар привел исчерпывающие доказательства того, что Пакистан оказывал прямую военную поддержку боевикам и непосредственно руководил вторжением. В своей речи 15 января 1948 года он привел следующие факты:
«Есть свидетельства, подтверждающие, что рейдеры использовали винтовки ‘30364, пулеметы «Брен» и автоматы «Стен», 2-х и 3-х дюймовые минометы, 3,7-дюймовые гаубицы, противотанковые ружья, мины марки «V» и переносные передатчики W/T65. У меня есть фотографии некоторых из этих предметов, захваченных у рейдеров, которые доказывают, что столь большое количество их могло быть получено только со складов Пакистанской армии.
На начальной стадии вторгшиеся были не в униформе; теперь они носят полевую форму, стальные шлемы, армейские шинели и ботинки. Захваченные автомашины имеют пакистанские номерные
