Вселенная Ехо. Том 2 - Макс Фрай

– Имеешь право, – вздохнула Афина. – Не я дала тебе жизнь, я только научила тебя ловко ускользать от смерти. Впрочем, ты оказался весьма способным учеником. Ладно, Улисс, можешь отправляться к этому… Надо же, я до сих пор не знаю, как его зовут! Вызнай, ладно?

– Сделаю, – улыбнулся Улисс. – Если у него есть хоть какое-то имя, ты скоро его узнаешь, Паллада.

– И вот еще что. Ты передашь ему мое послание. Но не в начале беседы, а перед тем, как попрощаться.

– Передам, – кивнул он.

– Только не забудь переменить внешность, прежде чем бежать на свидание, – насмешливо сказал я Афине. – А то срам выйдет великий.

– Не забуду, – пообещала она. – Спасибо, Игг. Так приятно иметь доброго друга, который всегда готов позаботиться о твоей репутации.

Мое настроение совершенно не подобало предводителю только что победившей армии. Я чувствовал себя печальным и опустошенным. Не самое удачное сочетание.

Теоретически мне следовало торжествовать. Сегодня я в очередной раз превзошел собственные представления о возможном. Небрежным движением руки отражал хваленые Зевсовы молнии, заставлял подниматься к небу струи горячего песка, заклинал ветер – одним словом, творил черт знает что. Наши храбрые летчики были в восторге от моей удали. Теперь они слонялись на почтительном расстоянии и буравили меня верноподданническими взглядами. Эти грозные дяденьки походили на стеснительных фанов какой-нибудь дурацкой поп-звезды. Меня не покидало ощущение, что ребята собираются попросить автограф, а еще лучше – лоскут от моей рубахи, чтобы хранить его в изголовье всю оставшуюся жизнь… Собственно, не так уж и долго.

– Нерон был дурак, – сказал кто-то за моей спиной.

– Почему? – изумился я. Обернулся, увидел Анатоля и обрадовался.

– Садись рядом. – Я похлопал по теплому песку неподалеку от собственной задницы. – И объясни мне, ради всего святого: с чего ты вспомнил Нерона? Ты его только что встретил?

– Да нет, бог миловал. Просто вспомнил. Ты ведь знаешь эту историю о том, как Нерон отдал приказ поджечь Рим? А потом созерцал сполохи пожара с холма и пытался сложить песню. Я хочу сказать, что Нерон ошибался, когда рассчитывал вдохновиться зрелищем горящего Рима. Хорошему поэту вполне достаточно того Рима, который горит в его собственном сердце, а скверному никакой пожар не поможет.

– А если ему просто хотелось увидеть, как горит Рим?

– Увидеть, как горит Рим, может только тот, кто горит вместе с Римом, а не тот, кто взирает на это с холма. Есть разница.

– Есть. А с чего ты вдруг его вспомнил?

– Можно сказать, что сегодня я сам впервые оказался в горящем Риме. Прежде я был таким же дураком, как Нерон. Тоже думал, что смотреть с холма – вполне достаточно.

Потом Анатоль ушел, сказав, что собирается поспать. Я мог только позавидовать. Мерзавец Морфей по-прежнему не желал одарить меня своими милостями.

Больше меня никто не беспокоил, даже Мухаммед не заявился. Небось расстелил свой коврик для намаза и бурно общался с Аллахом, которого сам же когда-то и выдумал.

Джинн, вероятно, находился где-то поблизости, но ничем не выдавал своего присутствия. Так что я мог сколько угодно наслаждаться одиночеством, жрать его большими ложками, лишь бы не захлебнуться.

Незадолго до рассвета я услышал тихое поскрипывание песка где-то в темноте. Мой щит даже не дрогнул – значит, приближался не враг. Выразить не могу, как это меня радовало – я-то все время ждал визита своих индейских приятелей. И, в общем, прекрасно понимал, что еще не готов с ними встретиться.

Я обернулся и увидел невысокого мужчину средних лет, одного из тех неприметных ребят, чью внешность можно описывать сколь угодно долго и обстоятельно, но поток слов так и не даст никакого представления об их облике. Мой незнакомец был обладателем самого заурядного из человеческих лиц. С таким типом можно познакомиться и провести в его обществе несколько часов, а на следующий день вы не узнаете его, столкнувшись нос к носу у входа в подземку.

«Один из летчиков – так, что ли? – подумал я. – Пришел ко мне заявить, что предпочитает летать на каком-нибудь “фантоме”, а не на музейном “мессере” времен Второй мировой… Оно и понятно. Я еще удивляюсь, что до сих пор никто не забастовал. Это же только бедняга Геринг думает, что снабдил наших ребят последним словом авиационной техники!»

Впрочем, я почти сразу понял, что никакой он не летчик. Просто мне позарез требовалась хоть какая-то, пусть притянутая за уши, но разумная и успокоительная версия происходящего. Очень уж не хотелось думать, будто один из индейских богов принял неприметный человеческий облик, да еще и сумел как-то усыпить бдительность моего чуткого щита.

Моя правая рука совершенно самостоятельно опустилась на рукоять ятагана, мускулы напряглись, перенося вес тела на ступни и колени, – поза, в которой я сидел прежде, осталась почти неизменной, но теперь, чтобы вскочить на ноги, мне понадобилось бы короткое мгновение, а не несколько тягучих секунд.

– Я не враг, – поспешно заявил незнакомец.

Очевидно, мои приготовления не ускользнули от его внимания.

– А кто ты?

В этот момент я наконец понял, что так насторожило меня в этом незнакомце. Я был готов поклясться, что он чужой. Понятия не имею, откуда взялась такая уверенность, но я твердо знал, что он не из моих людей. Просто знал, и все тут.

– Я тот, кого когда-то звали Улиссом. Тебе знакомо это имя, правда?

– Правда, – удивленно ответил я. – Одиссей, царь Итаки? С ума сойти.

– Да, я тоже читал Гомера, и не раз, – улыбнулся он. – Забавно было наблюдать, как меняется текст от столетия к столетию, от перевода к переводу… Приятно читать о собственных приключениях! Впрочем, там с самого начала было не так уж много правды.

– Вечно так, – кивнул я. – Книги – это книги, а живые люди – это живые люди. И когда их жизнь начинают втискивать в формат книжных страниц, получается ерунда. Порой – вполне обаятельная. Тебе-то как раз повезло. Эхо твоей истории очаровало не одно поколение, а значит, это было хорошее эхо.

– Не спорю, – он улыбнулся еще шире. – Ты позволишь мне немного посидеть рядом с тобой? Я пришел ненадолго, и у меня нет никаких важных дел. Просто хотел своими глазами увидеть того, кто собирается разрушить мир. Я любопытный.

– Да ничего я не собираюсь. Мир сам вознамерился рухнуть и выбрал меня в качестве меча для своего харакири.

– Красивая метафора, – одобрительно заметил Одиссей. – Так ты не возражаешь против моего общества?

– Да нет. Я как раз начал думать, что эта ночь – самая длинная в моей жизни… Садись рядом, Одиссей. Я рад тебе. Скажи, ты ведь все еще живой?

Он молча кивнул и выжидательно уставился на меня.

– И как тебе это удается? Что, твоя покровительница Афина не пожалела для тебя напитка бессмертных?

– И это тоже. Много всего было. Мне пришлось потрудиться, ускользая от смерти, но оно того стоит.

– Твоя правда. А почему ты решил ко мне заявиться? Только из любопытства? Не верю.

– Не только, конечно. Но любопытство оказалось одной из основных причин, это правда. Думаю, на моем месте ты бы и сам сгорал от любопытства.

– Не знаю… Не думаю, – честно сказал я. – Скорее всего, на твоем месте я бы предпочел оказаться как можно дальше отсюда.

– Какая разница, где оказаться? – Одиссей пожал плечами. – Когда рушится мир, он рушится весь, без остатка. Я слышал, что кроме этой земли есть и другие миры, населенные причудливыми существами, но мне неведомы пути, уводящие туда. Может быть, подскажешь?

– Может быть, и подскажу, – согласился я. – Мне не доставит удовольствия, если ты будешь сидеть здесь, как тигр в клетке. Возможно, ты – единственное человеческое существо, у которого есть шанс тихонько слинять отсюда накануне конца. Почему бы не попробовать?

– Вот. Это еще одна причина, по которой я решил с тобой повидаться, – признался Одиссей. – Я подумал, что ты наверняка испытываешь симпатию к бездомным бродягам, таким же, как ты сам.

– Кстати, расскажи мне, как ты ускользал от смерти, – попросил я. – Не думаю, что твой способ окажется хорош для меня, но очень уж интересно.

– Все это довольно непросто, – вздохнул Одиссей. – Объяснять долго, да и что толку от моих объяснений. Афина не только угостила меня напитком бессмертных. Для начала она помогла мне переменить внешность. Думаешь, я всегда выглядел таким замухрышкой? Но Афина сказала, что красивое лицо и царственная осанка – непозволительная роскошь для того, кто убегает от смерти. И еще она подарила мне особое зрение. Теперь я все время вижу призрачную тень смерти, сопровождающую меня. В отличие от прочих людей, я заранее замечаю ее приготовления к охоте и успеваю ускользнуть в самый последний момент. Тогда моя смерть заключает в свои объятия того, кто стоит рядом, и успокаивается – на какое-то время, конечно. Не навсегда.