Роман в письмах. В 2 томах. Том 1. 1939-1942 - Иван Сергеевич Шмелев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Портрет Вам послан. Только бы нашел Вас. Но знайте, что это не натура. Слишком я молод дан, ну… глаза остались… только на портрете они чуть меньше. И — нет «глубины» — «тяжести в лице», по замечанию иных. Пусть, любИте, не любИте… как хотите. Да, какие духи послать Вам? — хочу так. Что любите? Ну же, говорите, дайте мне радовать Вас. Что за цветок получили? Я счастлив Вашей радостью. Трудно кончить общение с Вами. Целую, целую руку Вашу. Милая, Вы далеки — хоть близки-близки! Не томите долго хоть письмами. Как смотрит мама на Вашу переписку со мной?
Ваш до-конца — Ив. Шмелев
Вы — _в_с_е.
Сейчас — 11 ч. вечера — я смотрю на Вас, Вы — со мной. Господи!..
42
И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной
[12.IX.1941][90]
[…] Ну, продлим же Ваш летний вечер, вместе пойдем ко всенощной. Вы так хотели.
Да дарует Он нам благостно сил творящих, может быть, новое что-нибудь увидим — и покажем! — чего еще не было в искусстве? Что-то мелькнуло мне… что-то я, будто, видел..? — давно-давно. И это, что сейчас возникает в смутном пока воображении… — приношу, дорогая, Вам, — искра там Ваша теплится, — «Твоя от Твоих»145, — да будет. Ну, дайте руку: _в_м_е_с_т_е — воображением. Чудесное наше — «Свете Тихий…» Вообразим, что Вы все еще Оля Субботина… — мы тут хозяева, — можем повелевать «пространством», можем творить и «время».
СВЕТЕ ТИХИЙ
Оле С……ной
…Белая, у рощи, церковь. Поместье чье-то, тихие домики «поповки», березы в вечернем солнце. Первые дни июня. Тихо, далеко слышно, — лязгает коса в усадьбе. Поблескивают-тянут пчелы, доносит с луга теплом медовым. Играют ласточки. А вон, над речкой, стрижи мелькают, чиркают по проселку летом, вот-вот крылом заденут. А это семичасный, от станции отходит, рокотом там, у моста, видите — пар клубится, над дубками? В усадьбе ждут из Москвы гостей, — завтра именинница хозяйка: всенощную — попоздней, просили. Батюшка вон идет с «поповки», в белом подряснике, помахивает шляпой, — поспеете как раз к началу. Гуси как размахались, у колодца, блеск-то… солнцем их как, розовые фламинго словно. Да, уже восьмой час. А вон и гости, — во ржи клубится, тройка со станции, — благовестом встречают. А может быть и нас встречают? Когда-то так встречали, когда мы с……Вы тоже Оля. Как прелестны, в белом, и васильки… в руке колосья… — русская Церера146. Очень идет вам, голубенькая перевязка, на самый лобик… как вы ю-ны! Почему так мало загорели? Свойство такое, ко-жи… а правда, чудесно мы встретились… во ржи, на самом перекрестке двух проселков, сговорились словно: вы — в церковь, я — в усадьбу. Рожь какая нынче высокая, густая… чуть ли не по-плечо вам. А ну-ка, станьте… ми-лая вы, Церера! Уж совсем полное цветенье… смотрите, пыльнички-то, совсем сухие, слышите, как шуршит..? — пыльца, дымочком..? Какое там — все знаю! Сердца вот вашего не знаю… или знаю? Нет не знаю. А когда взглянете… нет, не _т_а_к, а… да, так вот когда глядите… о, милая..! Не буду. А видали когда-нибудь, вдруг все хлеба, все, сразу… вдруг будто задымятся-вздрогнут… и дымный полог, на все поля? Да, это редко видят. Народ-то знает… мне только раз случилось, видел святую тайну. Конечно, тайна, святое, как все вокруг. Что же говорю я вам, вы же сказали как-то, что все святое, даже паутинки в поле. А помните, как вы, про звезды… — «глубоко тонут и в прудочке»?! Как же могу забыть такое, так никто еще не… это сердце сказало ваше. А где-то — «золотой свет солнца… падал на поля, и…» — не буду, милая. Да, душно сегодня, а как пахнет!., какой-то пря-ный… как из печи дышит. Нет, вы попробуйте, рожь-то… совсем горячая! И вы разгорелись как, прямо — пылают щеки. Чем… смущаю… что _т_а_к_ смотрю? Не любите… _т_а_к_о_г_о_ взгляда? то есть, к_а_к_о_г_о_ взгляда? Странная вы сегодня, какая-то… не знаю. Ну… будто тревога в вас… ну, будто в ожиданьи… счастья. Да, так… всегда у женщин, когда предчувствуют… в глазах тревога. Ну, вот теперь прячете глаза… даже и слова смущают! Нисколько..? — тогда не прячьтесь. Ну, ми-лая… взгляните… — и в глазах колосья! Зеленовато-серые у вас, с голубизной… в них небо! и ласточки!.. Не закрывайтесь, ласточку я вижу, церковь, березы, небо… глубь какая, какая даль!.. Только один раз, раз только… ласточку в них только… никто не видит… рожь… высо… кая… не видит… о, святая! С вами? в церковь?! вы хотите… почему хотите, чтоб и я… Ну, хорошо, не говорите а все-таки сказали, глаза сказали, ласточки сказали, бровки… как ласточки! Не буду, чинно буду, Свете тихий мой… Клянусь вам, это не кощунство! Да, _м_о_й_ «Свете тихий»!..
Бьет-ласкает вашу щеку, — но почему она пылает? И такая прозрачная в вас радость…. несознанного — ожиданья? влюбленности бездумной, безотчетной — до слез в глазах. В радостно возносящем нетерпеньи, без слов, без думки, вся залитая счастьем, креститесь жарко, страстно, не зная — за что благодарите, не помня — о чем взываете. Краешком глаза ловите: шар-солнце, смутный, багряно-блеклый, — катит оно по ржам, на дали.«…Благословенна Ты-ы… в же-на-а-ах, и благословен плод чрева Твоего-о-о…» Да с чего же оно такое, замутилось? Тайна в полях, святое; кто ее видел — знает: дрогнуло по хлебам вершинным, дохнуло мутью, куда ни глянь, — благостно-плодоносное цветенье, великое, тайное рожденье. Трепетно смотрите, не постигая.«…Хвалите раби Го-спо-да-а-а…» Славите вы, слезы в глазах сияют, в милой руке колосья, дрожат цветеньем, играет сердце — какой же радостью! Глядите, скорей глядите: славят хлеба, сияют, дышат последним светом, зачавшие: солнце коснулось их, тронуло теплой кровью… — сизою пеленой закрылось. Верезг стрижей смолкает, прохлада гуще, — и перезвон: — «Слава Тебе, показавшему нам све-эт!» внятен, как никогда, возглас из алтаря, все-возносящий к небу. И вы припадаете к земле, смиренно, примиренно — «славословим Тя, благодари-им Тя…»
Вот _н_а_ш_е_ творчество — «Твоя от Твоих». Эту искру Вы во мне выбили, и она радостно обожгла меня… — в сердце ее примите, она согреет. Разве, _б_е_з_ Вас, мог бы я _э_т_о_ дать?! […]
43
И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной
31. VIII/13.IX.41
10 ч. утра
О, дорогая, только что Ваше письмо от 31
