Симфония по творениям святителя Игнатия (Брянчанинова) - Татьяна Терещенко

Когда душа разлучается с телом посредством смерти, она совлекает его, как будто одежду. (3)

По личному свидетельству избранника Божия, внезапно узревшего душу свою при обильнейшем благодатном действии молитвы, исшедшей из тела и стоящей на воздухе, она – эфирное, весьма тонкое летучее тело, имеющее вид нашего грубого тела, все его члены, даже волосы, его характер лица – словом, полное сходство с ним. Не только силы ума и сердца были при душе, но при ней была вся жизнь, а тело оставалось на стуле как мертвое, как скинутая одежда до тех пор, пока по мановению Божию не возвратилась в него душа так же непостижимо, как непостижимо вышла из него.(3)

Указывая на весь мир, предстоящий нашим взорам, со всеми его красотами и прелестями Господь говорит: какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? (Мк. 8,36). Какая польза для человека, какое приобретение, если бы он возобладал не чем-либо маловажным, но даже всем видимым миром? Этот видимый мир – только кратковременная гостиница человека! Нет никакого предмета на земле, нет на земле ни одного преимущества, которое мы могли бы признать нашей собственностью. Все отнимает у нас неумолимая и неминуемая смерть, а часто и прежде смерти отнимают их непредвидимые обстоятельства и перевороты. Само тело наше мы слагаем с себя на заветном пороге в вечность. Собственность наша, наше имущество и сокровище – это наша душа, одна наша душа. Какой выкуп даст человек за душу свою? (Мк. 8, 37) – говорит Слово Божие. Нечем нам вознаградить потерю души, когда убьет ее вечная смерть, обольстительно представляющаяся жизнью. (4)

Все мы кратковременные странники на земле. Каждый из нас погостит на ней, сколько ему назначено Богом, и потом умрет, умрет непременно. И домы наши, и сады, и поля, и имущество, и само тело будут отняты у нас смертью. Душа, одна душа со своими делами, добрыми или злыми, пойдет в вечность, в вечности будет или постоянно блаженствовать и радоваться, или постоянно мучиться, плакать и стонать. (4)

Действие Творца при сотворении человека-мужа Священное Писание изображает так: И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стам человек душею живою (Быт. 2, 7). Этот образ сотворения человека показывает в нем превосходнейшее и ближайшее к Богу творение. Человек производится не однократным действием, как произведены были прочие твари, но образуется и созидается постепенно. Творец мира для сотворения земли, неба, громадных светил, бесчисленных растений и животных употреблял единое Свое слово; Творец человека представляется сперва глаголющим в Самом Себе, потом действующим; сперва образующим тело, потом вдыхающим в лицо человека дыхание жизни. По самому сотворению достоинство тела человеческого несравненно выше всех прочих тел, а душа несравненно выше всех душ животных, душ, которые произвела из себя земля по повелению Творца (см. Быт. 1, 24). Но первое начало человека – персть (прах). Мысль об этом начале должна служить для нас неисчерпаемым источником смирения! Душа от первого видимого действия, свидетельствующего о присутствии ее в человеке, названа дыханием жизни; самое вдохновение ее отнесено к лицу человека как к той части тела, которая одна по преимуществу служит зеркалом души, выражая на себе характер ее движений и ощущений. Весь человек наименован душею живою, потому что после соединения души с телом он стал единым существом, состоящим из души и тела, но существом, в котором полное преобладание имеет душа. Тело – дом души, ее одеяние, ее орудие. Так именуют его и Священное Писание, и святые отцы. Два верховных апостола назвали его своей ХИЖИНОЙ (см. 2 Пет. 1, 13–14; 2Кор. 5, 1–4). Тело есть одежда и вместе орудие души. «Душа окружается и одевается членами тела», – сказал преподобный Макарий Великий[79]. «Душа, – говорит святой Иоанн Дамаскин, – действует посредством органического тела, сообщает ему жизнь, возрастание, чувство и силу рождения. Она употребляет тело орудием»[80]. Такое понятие об отношениях души к телу естественное, оно истекает из постоянных опытов жизни, из самого ощущения нашего.

Язычники полагали, что человеческая душа составляет частицу Божества. Мысль ложная и очень опасная, как заключающая в себе богохульство! Мы сочли нужным остановиться на ней, чтобы охранить от нее наших братий, потому что многие члены современного общества, узнав из Книги Бытия, что Бог вдунул в лице человека дыхание жизни (Быт. 2, 7), опрометчиво заключают из этого о Божественности души человеческой по самому ее сотворению, следовательно, по ее естеству. Священное Писание прямо свидетельствует, что человек – в полной мере создание Божие (см. Быт. 1, 27; Мф. 19,4). Руки Твои сотворили меня и создали меня (Пс. 118, 73), – молитвенно взывает это разумное создание к Творцу своему по внушению Святого Духа, Единственного, Кто может открыть человеку его начало и образ этого начала. Конечно, этот молитвенный вопль – вопль души, ходатайствующей о себе и о теле своем, – отнюдь не вопль одного тела. Православная Восточная Церковь постоянно признавала человека существом, созданным душой и телом, но способным и душой, и телом быть причастником Божественного Естества, быть богом по благодати. (5)

В основание изложения нашего о душе человека мы полагаем то определение, которое делает ей вышеприведенный учитель Церкви [преподобный Иоанн Дамаскин]. «Душа, – говорит он, – есть существо живое, простое[81], бестелесное, телесными очами по своей природе невидимое, бессмертное, разумом и умом одаренное, вида не имеющее, действующее посредством органического тела и сообщающее ему жизнь, возрастание, чувство и силу рождения, имеющее ум не как что-либо отличное от нее, но как чистейшую часть самой себя. Душа есть существо свободное, одаренное способностью хотеть и действовать, изменяемое, и именно изменяемое в воле, как существо сотворенное»[82]. Для полноты этого определения или описания нужно сказать, следуя указанию другого святого отца, что душа есть существо доброе по естеству[83]. Хотя в ней после падения добро смешалось со злом, следовательно, стало поврежденным, но то же можно и нужно сказать о ее разуме и о ее свободе: повреждение чего-либо не есть его уничтожение. Очевидно, что святой

Иоанн Дамаскин дал такое определение душе относительно: относительно нашему состоянию и степени способностей к познанию. Далее он объясняет это. «Бестелесное, – говорит он, – одно – в самом естестве, а другое – в сравнении с грубым веществом. По естеству бестелесен только Бог, Ангелы же, демоны и души бестелесны по благодати и в сравнении с грубым веществом». Еще дальше святой Иоанн называет «телом то, что имеет три размера, то есть длину, ширину и глубину». Из такого определения тела, определения, и сейчас признаваемого вполне правильным и удерживаемого наукой, вытекает как необходимейшее и точнейшее последствие, что всякое ограниченное существо неизбежно есть тело. Всякое ограниченное существо заключается в большем или меньшем пространстве; вне всяких изменений, вне всякого пространства, как превысший всякого пространства и всякой меры – Бог. Бог совершенно бестелесен, то есть Существо Божие совершенно другое, нежели существа тварей, как бы эти твари ни были тонки, и отличается от существа тварей неизмеримым отличием. Поставлять в один разряд духовных существ Бога и сотворенных духов есть дерзостнейшее богохульство. Как Священное Писание, так и все святые отцы Восточной Церкви хотя и называют Ангелов, демонов и человеческие души духами, но именно в том смысле, в каком объясняет святой Иоанн Дамаскин.

Постоянно называет их духами Макарий Великий во всех своих сочинениях, но в этих его сочинениях о сотворенных духах мы имеем его суждение, еще более определительное, чем суждение Дамаскина… На вопрос: «Имеет ли душа какой-либо вид?» – преподобный Макарий отвечал: «Имеет образ и вид, подобный Ангелу. Как Ангелы имеют образ и вид и как внешний человек имеет вид, так и внутренний человек образ имеет, подобный Ангелу, и вид – внешнему человеку»[84]… Руководствуясь этими свидетельствами святых отцов и многочисленными другими… мы утверждаем о душе следующее. Она – дух: подобно Ангелам, имеет ум, духовное чувство, свободную волю, но, как тварь, ограничена и по существу своему, и по свойствам своим. По причине этой ограниченности имеет и свою степень тонкости.

Имея известную степень тонкости, может содержаться и содержится в нашем грубом теле, может быть заключена в адской темнице, может быть подвержена адским мукам, огню неугасающему, червю неусыпающему, страшной и вечной тьме, может скрежетать зубами от невыносимого адского страдания, может, если будет допущена, переменять места, может быть помещена в раю, может вкушать сладость и покой рая как места сладости и покоя. Она способна к высшему наслаждению, наслаждению внутреннему, являющемуся в сердце и распространяющемуся по всему человеку, сообщающемуся даже его телу, состоящему в общении с Богом, когда Бог сделает достойную душу по ее назначению Своей обителью. Она, наконец, имеет свой вид, который подобен виду человека в его теле, то есть душа имеет и голову, и перси[85], и руки, и ноги, и очи, и уши – словом, все члены, как и тело. Душа облечена в тело, как в одежду, а члены ее облечены в соответствующие члены тела[86]. По исшествии из тела души праведных облекаются в светлые одежды, как о том повествует святой Иоанн Богослов в своем Апокалипсисе (см. Откр. 6, 11; 7, 9), как свидетельствует преподобный Макарий Великий. «Души праведных, – говорит он, – при отшествии из этого мира, имея с собой Господа, идут с великой радостью к небесным жителям; обитающие же с Господом принимают и отводят их в приготовленные им заблаговременно обители и вертограды[87] и возлагают на них драгоценные и знаменитые одеяния»[88]. Подтверждают это многие места Священного Писания; это очевидно из писаний святых отцов и их житий. При противоположном мнении, то есть – что душа есть дух, такой же тонкий, как и Дух Божий, непременно потребуются следующие заключения; потребуется признать, что душа не может быть содержима и удержана никаким местом, никаким веществом, ни нашим телом, ни раем, ни адом, не может ощущать адских мук, должна быть превыше наслаждений рая. Мы не поддерживаем такое мнение, как явную нелепость, как пагубное для спасения нашего богохульство, и последуем с покорностью и убеждением вышеизложенному учению Святой Православной Церкви. Вместе со святыми отцами называя и признавая душу духом по отношению к грубому веществу видимого мира, мы вместе с отцами признаем ее по отношению к Богу и точной истине телом, которое плоти и костей не имеет (Лк. 24, 39), но имеет свое вещество, по отношению к нам тонкое, невидимое, подобное воздуху, как выражается преподобный Кассиан, и прочим газам. (5)