Человек находит друга - Конрад Захариас Лоренц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще ближе к дару речи стоит использование для выражения чувства какого-то заученного действия, например протягивание лапы. Многие собаки, обученныб «давать, лапу», протягивают ее хозяину в определенных ситуациях — «джем, желая умилостивить его и прося прощения. Кто не видел, как провинившийся пес тихонько подползает к хозяину, садится перед ним, прижав уши к затылку, и с чрезвычайно смиренной миной неуклюже пытается подать ему лапу. У меня был знакомый пудель, который подавал лапу не только людям, но и другим собакам; правда, это редчайшее исключение, так как при «разговорах» с себе подобными даже собаки, располагающие в общении с хозяином богатым репертуаром индивидуальных средств выражения, Пользуются исключительно врожденной мимикой своих диких предков. В целом можно сказать, что чем сильнее развита у собаки способность к независимым, благоприобретенным или свободно «изобретаемым» средствам выражения эмоций, тем в меньшей степени сохраняется у нее видоспецифическая мимика, характерная для диких форм. Гак, наиболее одомашненные собаки в среднем наиболее свободны и гибки в своем поведении, хотя индивидуальные способности также играют туг значительную роль.
Очень умная собака, по типу приближающаяся к дикой форме, может при определенных обстоятельствах изобрести более доходчивый я сложный способ выражения того, что ей нужно сообщить, чем собака, менее скованная в своей поведении инстинктами, но зато не такая умная. Отсутствие инстинкта — это дверь, распахнутая перед интеллектом, но отнюдь не сам интеллект.
Все, что тут было сказано о способности собаки выражать свои чувства по отношению к человеку, в еще большей степени относится к ее способности понимать человеческие жесты и речь. Можно не сомневаться, что те охотники, которые первыми в истории человечества установили контакт с дикими собаками, умели гораздо тоньше разбиться в выразительных движениях животного, чем нынешние обитатели городов, а какой-то мере это было их профессиональным качеством, так как охотник каменного века, не умевший разобрать, мирно ли настроен пещерный медведь или раздражен, естественно, никуда не годился. У человека эта способность не была инстинктивной, а представляла собой замечательный плод обучения; развитие этой способности было подлинным подвигом — и не меньшего подвига мы требуем от собаки, ожидая, что она будет понимать человеческую мимику и речь. Врожденная способность животного понимать выразительные движения и звуки распространяется только на близкородственные виды, и неопытная собака не понимает даже мимики представителей семейства кошачьих. Необходимо помнить об этом, чтобы в должной мере оценить, насколько близка к подлинному чуду способность собаки разобраться в человеческой манере выражения эмоций.
Как ни люблю я волчьих собак вообще и чау-чау в частности, я убежден, что более одомашненные шакальи собаки в целом понимают чувства своих хозяев тоньше и лучше. Моя немецкая овчарка Тита несравненно превосходила к этом отношении всех своих волчьих потомков, так как она сразу понимала, кто мне нравится, а кто — нет.
Среди моих собак смешанной породы я неизменно предпочитал тех, которые унаследовали эту чуткость. Стаси, например, реагировала на любые признаки моего нездоровья и тревожилась не только когда у меня болела голова или я кашлял, но и когда я просто бывал в дурном настроении. Свое сочувствие она выражала тем, что умеряла свою обычную бойкую рысцу, с притихшим видом шла строго у моей ноги, то и дело на меня поглядывала и, стоило мне остановиться, прижималась плечом к моему колену. Интересно, что она вела себя точно так же, когда мне случалось хлебнуть липшего, и моя «болезнь» вызывала у нее такую тревогу, что ее тоскливое волнение, наверное, помешало бы мне стать пьяницей, даже если бы во мне пробудилась такая наклонность. Хотя мои собаки благодаря происхождению от немецкой овчарки в значительной мере обладают способностью понимать людей и выражать собственные эмоции, нет ни малейшего сомнения, что эти способности несравнимо больше развиты у некоторых сильно одомашненных шакальих собак Исходя из моего личного опыта, пальму первенства в этом отношении я отдал бы пуделю, справедливо славящемуся сообразительностью, на второе место я поставил бы немецкую овчарку, некоторых пинчеров и большого шнауцера, однако, на мой вкус, все эти собаки слишком уж утратили свою первобытную хищную природу. Они настолько «очеловечены», что им не хватает очарования естественности, которое свойственно моим диким «волкам».
Неверно думать, будто собаки понимают только интонацию и глухи к звуковому составу слова. Известный знаток психики животных Саррис неоспоримо доказал это, дав (поим трем немецким овчаркам имена Харрис, Арис и Парис. Когда хозяин приказывал: «Харрис (или Арис, или Парис), место!» — вставала и печально плелась к своей подстилке именно та собака, которую он называл. С такой же точностью команда выполнялась и тогда, когда она подавалась из соседней комнаты, что исключало какой-нибудь невольный подсказывающий жест. Мне иногда кажется, что умная собака, привязанная к хозяину, способна узнавать не только отдельные слова, но и целые фразы. Когда я говорил: «Мне пора идти» — Тита и Стаси немедленно вскакивали даже в тех случаях, когда я старательно сохранял нейтральный вид и произносил эту фразу без какой-либо особой интонации. С другой стороны, ни одно из этих слов, произнесенных в другом контексте, не вызывало у них ни малейшей реакции.
Из всех известных мне собак лучше всего умел понимать человеческие слова большой шнауцер Аффи — сука, принадлежавшая иллюстрировавшей со мной эту книгу художнице, в чьей правдивости я не сомневаюсь. Аффи по-разному реагировала на слова «Катци», «Шпатци», «Наци» и «Эйхкатци», означающие соответственно «котенок», «воробушек», кличку ручного ежика (в те дни политический термин «наци» еще не вошел в обиход) и «белочка».
Таким образом, владелица Аффи, ничего не зная об эксперименте Сарриса, провела практически такое же исследование и получила аналогичный результат. При слове «Катци» шерсть на загривке Аффи вставала дыбом, и она принималась возбужденно обнюхивать пол, ясно показывая, что ожидает встречи с противником, который будет защищаться. За воробьями она гонялась только в юности, а затем поняла всю безнадежность этих попыток и с тех пор оглядывала их, не двигаясь с места, и смотрела им вслед со скучающим видом. Ежика
