Якобы книга, или млечныемукидва - Антон Павлович Лосевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поднявшись на второй этаж, я направился прямиком к кабинету «Mobile razvodko», где меня встречали уже холодные взгляды подчиненных коллег, сказавшие, что что-то изменилось. Опять. Стоило лишь войти в свой личный кабинет, как мне тотчас бросился в глаза Козырь Гарик Валентиныч, рассевшийся в моем кресле. Я сразу как-то смекнул, что не к добру это, поскольку прежде никогда его здесь не заставал. К тому же все люди, сидевшие в том же кресле до него, пытались меня либо уволить, либо запугать; не стал исключением и Козырь.
Тот, лениво подняв на меня глаза, сухо уведомил, что я уволен, причем по какой-то статье, так что зарплату за последний месяц не получаю, кроме того, не полагаются мне ни отступные, ни отпускные деньги. Говорил он это все, кстати, несоответствующим духу ситуации мягким и бархатным голосом. Как-то мне даже сообщалось его добренькое настроение, поэтому я вопросил, а что же это за статья-то такая? Козырь в ответ протянул мою потрепанную трудовую книжку, где «Расчетный центр» обозначился как некое ЗАО «Экспериментальные кренделя», на той же странице обнаружилось и «неполное служебное соответствие». Тогда я поинтересовался у Козыря, а как там насчет «неразглашения информации», предположив, что о «непротивлении злу» говорить уже не приходится; на это Гарик Валентиныч велел мне заглянуть к Молодому, уполномоченному «все разъяснить». Стоило мне собрать свои вещи, а это, собственно, была только лишь моя любимая кружка цвета морской волны, Козырь, привстав с кресла, со своей голливудской улыбкой протянул руку. Я пожимал ее, невольно улыбнувшись и ему, и всей этой абсурдной ситуации одновременно. Надо сказать, расставались мы с Козырем на удивление беззлобно и непротиворечиво, будто бы говоря друг другу, что не мы такие, а, конечно, это жизнь такая, и в то же время с полным пониманием того, что и жизнь-то такая только оттого, что мы… такие.
– Передавай там Нине Иоанновне, что больше я ей ничего не должен, – бросил он мне в спину, когда я в последний раз выходил из своего отдельного от остальных кабинета.
В ту минуту мне предстояло пройти сквозь весь офис, пожать густой лес рук, так как в РЦСЧОДН это являлось словно бы универсальным жестом на все случаи жизни. Поэтому, уходя, я пожал целую толпу рук – равнодушных, вялых, безразличных: всяких. В глазах коллег я видел лишь сочувствие к самим себе, потому как каждый уже подумывал о том, что именно кто-то из них вскоре займет мое незавидное руководящее положение, что, естественно, не сулило ничего хорошего, предвещая окончание легкой и беспечной жизни «разводящего манагера».
Покинув кабинет, я отправился к Молодому разоформляться с работы. Подписав несколько бумаг о «пролонгации неразглашения», я засобирался уже на выход, так и не услышав никаких объяснений от старика Молодого. И только когда я практически уже вышел вон, Молодой неожиданно заговорил:
– Никита Парамонович… вы… если и будете информацию-то разглашать, не делайте этого публично – через СМИ, в этих ваших интернетах… не надо, – внушающим, вкрадчивым голосом сообщил он мне. – Хотя… если и станете, кто же вам все равно поверит? – добавил он, после чего ехидно расхохотался.
Я шутейно поклонился и вышел.
Вернувшись домой досрочно, я вспомнил заглянуть в почтовый ящик, живой, туда, куда обычно подкидывают квитанции на квартплату. Квитанции, кстати, там и впрямь лежали, и вместе с ними – сразу две повестки в суд.
Голова 42.Туман рассеивается
Проснувшись в тот пасмурный вторник не у дел, я, помнится, еще долго лежал и посматривал в потолок – плоский, понятный и предсказуемый, и от этого зрелища отчего-то делалось необыкновенно просторно и просто. Возможно, это созерцание и навело на размышления, что и жизнь, словно поиграв со мной, как играет ребенок с резиновым мячиком, вновь поместила в привычное положение, в некую пыльную кладовку. И вот снова я никуда уже не спешу, оставшись без работы, хлопот и особенных денег, так и не получив расчет за последний месяц. «Наверное, и это все было не зря. Как-никак я принес денег для развития «Купи у нас», приобрел… кое-какой опыт, узнал кое-чего о положении вещей в нашей стране… оставшись в живых… а без «Расчетного центра» ничего этого не было бы», – давал я предварительные оценки очередному витку трудовой карьеры.
Еще накануне вечером я пришел к заключению, что мое увольнение было спровоцировано несанкционированной поездкой в Эмск, в самое логово св. Сатаны – это явно не входило в чьи-то планы. И хотя я никогда не был любителем теорий заговоров, в особенности против себя, к тому времени уже отчетливо просматривалось, что Афина, Моника, Нина Иоанновна и Козырь действовали как своего рода оркестр, отрепетированно и слаженно. Вероятно, девчата из Эмска позвонили Нине Иоанновне, порассказав, что я их, мол, преследую, после чего бабуля связалась с Козырем, ну а тот принял решительные меры, уволив меня от греха подальше. «Хм, от греха подальше…» Картина вполне вырисовывалась, пускай ответа на излюбленный свой вопрос ЗАЧЕМ?!? я пока так и не получил.
Тут вспомнилось о вчерашних приглашениях в суд. Собравшись с силами и вещами, я двинулся к зданию суда, дабы получить в канцелярии материалы предстоящих дел, допуская, что ответ вполне может наметиться в них. Были, были у меня уже некоторые предположения насчет этих дел, и не было сомнений в том, что дела эти будут так себе. Однако на практике материалы поразили даже меня – ко многому, в общем-то, привыкшего гражданина нашей страны. Итак, получив материалы дел в двух конвертах, я не стал вскрывать их на месте, отложив удовольствие до возвращения домой.
Из первого же искового заявления выяснялось, что никакого, собственно, дома, у меня больше нет. Квартира, в которой я проживал многие годы, да практически всю сознательную жизнь, с недавних пор перестала быть моей собственностью. Из искового следовало, что проживаю я в указанной квартире незаконно – без регистрации или договора аренды. К заявлению прилагалась также
