Корректировщик - Василий Головачев

Они взобрались уже на первый горб суперзавра, от которого начинались гребенчатые наросты, переходящие в «крылья», когда Алиссон вдруг обратил внимание на мерные звуки, даже не звуки – сотрясения, ощутимые руками и ногами, исходившие из тела ящера. Палеонтолог остановился и прислушался: глухой, едва слышимый удар, короткое сотрясение брони, тишина пять секунд, и снова – удар, сотрясение…

– Господи!.. – пробормотал он.

– Что? – оглянулся Кемпер, шедший на четыре метра выше. – Поднимайся, чего остановился. Не успеем добраться до головы.

– Погоди… прижмись к шкуре и послушай.

Летчик приник грудью к уродливому выступу, замер, потом спросил, не меняя позы:

– Что это?

Алиссон сел, ноги не держали его, и сказал глухо:

– Вероятно, это его сердце, Вир. Он жив, черт возьми! Француз был прав! Надо немедленно уходить… дать сигнал… Он может очнуться в любую минуту.

– Не паникуй. – Кемпер и в этой ситуации не потерял присутствия духа. Нащупав пряжку ларингофона на шее, позвал: – Берринджер, майор Берринджер, где вы?

– В чем дело? – послышался в наушниках бас командира звена вертолетов. – Кто меня зовет?

– Пилот Кемпер. Сэр, немедленно дайте сигнал тревоги и заберите людей!

– Что за шутки, Вирджин? У тебя живот заболел? Или соскучился по Рестеллу?

– Сэр, шутками здесь не пахнет. У него бьется сердце!

– У Рестелла?

– Идиот! – вырвалось у Алиссона. – Майор, оставьте свой солдафонский юмор, у суперзавра бьется сердце, понимаете? Он жив! Включайте тревогу и эвакуируйте людей, пока…

По телу ящера пробежала судорога, едва не сбросив «восходителей» с тридцатиметровой высоты. В эфире наступила полная тишина, сменившаяся через мгновение хором криков. А еще спустя мгновение леденящий душу вопль сирены перекрыл все остальные звуки.

– Держись! – крикнул Кемпер, цепляясь за веревку.

Толчок поколебал корпус суперзавра – это выпрямилась передняя правая нога, еще толчок – пошла левая. Два толчка подряд, затем серия металлических ударов следом, визг раздираемого камня, и над вцепившимися в наросты на шкуре панспермита людьми вознеслась его кошмарная голова!

Где-то далеко взревели двигатели вертолетов, прозвучали автоматные очереди: у кого-то из солдат охраны не выдержали нервы.

– Делай, как я! – Кемпер быстро сделал несколько снимков и заскользил по веревке вниз, до уступа бедра суперзавра. Затем оттолкнулся от него и скрылся за уступом. Алиссон без колебаний последовал за летчиком.

Ценой десятка ушибов, сорванных шлемов, порезов и ссадин им удалось спуститься на землю, но убежать они не успели: панспермит – это был Стрелок – повернул голову в их сторону.

Две минуты – Алиссону показалось, что прошла целая вечность, – они, не двигаясь, смотрели друг на друга: люди и чудовищный пришелец; боковые глаза-радары суперзавра были закрыты, а центральный отсвечивал прозрачной влагой, словно ящер плакал, но в его взгляде не было ни злобы, ни угрозы, ни ненависти, только недоумение и боль. А может, это показалось Алиссону. Волна судороги пробежала по телу дракона, подняв металлический перезвон.

Суматоха у вертолетов улеглась, крики стихли, два из них поднялись в воздух, за ним последний, ведомый напарником Кемпера: летчик действовал по приказу майора, спасавшего двадцать человек и пожертвовавшего двумя – Алиссоном и самим Кемпером. Суперзавр перевел взгляд на вертолеты, но не сделал ни одного выстрела из своей носовой «гамма-пушки», потом снова повернулся к оставшимся землянам, дернул «крылом» и… отвернулся! Рядом начал просыпаться Тихоня.

– Пошли, Норман, – сказал скрежещущим голосом Кемпер. – Кажется, он нас отпустил.

– Зачем? – очень спокойно осведомился Алиссон. – Мы никуда не успеем уйти.

– Почему? Если тихонько отойти к ущелью, а потом рвануть…

– Я не о том, драконы нас, может, и не тронут, они более великодушны, чем Рестелл и компания.

– Что ты хочешь сказать?

– То, что операция «двойной удар» вступила в завершающую стадию.

– А-а… – сказал, помолчав, Кемпер. – Я и забыл. Но, может быть, Джайлс и… кто там с ним… Киллер не станут бросать атомную бомбу? Возьмут и примут предложение русского, а? Подождем?

– Что нам остается?

Обменявшись полуулыбками, они отошли, не таясь, на километр, сели на камни и стали наблюдать за действиями суперзавров, не знавших за собой никакой другой вины, кроме факта рождения в «неположенном месте» в самую жестокую из эпох, которую сами же люди назвали калиюгой…

Драма 4

НАЕЗДНИК

Горела деревня.

Автобус медленно катил по абсолютно пустому шоссе мимо горящих домов, мимо черных, голых деревьев, и люди, приникшие к окнам автобуса – журналистская бригада из всех стран СНГ, молчали. Потом раздался чей-то сдавленный шепот:

– Смотрите, яблони!

Алевтина, у которой, как и у всех, ком стоял в горле, оглянулась на молодого сконфузившегося парня, фоторепортера из журнала «Экспрессмен», потом перевела взгляд на деревню. То, что березы в Чернобыльской зоне иногда зеленели зимой, она слышала, но не знала, что яблони в садах в августе месяце могут стоять кроваво-красными, почти голыми и тем не менее – с огромными, изумительно красивыми и аппетитными плодами.

– Зона! – со знанием дела улыбнулся сосед Алевтины, перехватив ее взгляд. Он тоже прилетел из Москвы, как и она, только представлял не «Известия», а «СПИД-инфо». Звали его Леонидом Панасюком, и еще в самолете он, как говорится, «положил взгляд» на Алевтину, однако к его ухаживанию девушка осталась равнодушной и реагировала на них холодно. Ей не нравились не в меру самоуверенные всезнайки.

За околицей деревни стояли тракторы и экскаваторы, но не мертвые, брошенные, как показалось сначала, а с водителями.

– Прибыли хоронить, – снова проговорил Леонид авторитетным тоном.

– Кого хоронить? – не поняла молоденькая журналистка из «Белновостей».

– Деревню, – кивнул на окно Леонид. – За десять лет ликвидаторы похоронили уже двадцать с лишним деревень.

Автобус выбрался за пределы деревни, увеличил скорость, но через несколько минут вынужден был остановиться. До АЭС оставалось около двух километров, и на въезде в радиоэкологическую зону стоял блокпост внутренних войск. Молодые суровые парни в камуфляжных комбинезонах и лихо заломленных беретах быстро проверили документы, обыскали автобус и подняли шлагбаум.

Еще через четверть часа автобус подкатил к новому двухэтажному зданию с зеркальными освинцованными стеклами. Здание принадлежало научно-исследовательскому центру, и располагались в нем многочисленные медицинские, биологические, радиологические, физические и лаборатории контроля, центры, в которых работало не менее четырехсот человек. По сути, АЭС вместе с научно-исследовательским институтом и производственно-техническим центром в настоящее время представляла собой полигон со сложным хозяйством, в который входила и тридцатикилометровая зона вокруг, – странный и опасный радиологический заповедник.