Жизнь мальчишки - Роберт Рик МакКаммон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда Марчетт покончил со своими распоряжениями, стало понятно, насколько велика власть Мурвуда Такстера: все как один, включая даже мистера Моултри, отправились в Брутон.
По узким улочкам Брутона уже струились потоки. В воде хлопали крыльями цыплята, плыли собаки. Дождь ударил с новой силой, ритмично, словно выводя какую-то нехитрую мелодию, застучал по жестяным крышам. Темнокожие люди выносили свои пожитки из деревянных домиков и перетаскивали на более высокие места, пытаясь спасти хоть что-нибудь. Машины и грузовики, шедшие из Зефира, гнали перед собой волны, которые расходились во все стороны по затопленным дворикам и разбивались о каркасы домов, образуя пену.
— Да, река разошлась не на шутку, — пробормотал отец.
На лесистом берегу реки, стоя по колено в воде, уже вовсю трудилось большинство населения Брутона. Стена из земли и глины росла прямо на глазах, но река была ненасытна.
Оставив пикап возле общественного баскетбольного зала Центра досуга Брутона, где уже собралось много машин, мы побрели к реке. Над медленно, но неуклонно поднимавшейся водой клубился туман, в котором беспорядочно метались лучи фонарей. Над головами полыхали молнии, грохотал гром. Со всех сторон неслись призывы работать быстрее и усерднее. Мама схватила меня за руку, крепко сжала ее и уже не выпускала, а отец прошел вперед, чтобы присоединиться к группе мужчин из Брутона. К реке задом подали самосвал, полный песка. Какой-то негр подсадил отца в кузов, и они принялись насыпать в небольшие пеньковые мешки песок и скидывать их вниз, к дамбе, другим насквозь промокшим людям.
— Эй, вы там! Эй, там! — закричал кто-то. — Она же не выдержит!
Голоса накладывались друг на друга, сливались, как лучи фонариков. В них слышался испуг. Мне тоже стало страшно.
Когда стихия выходит из-под контроля, в человеке пробуждается первобытный страх. Мы привыкли верить, что являемся хозяевами своих владений, что Бог дал нам землю для того, чтобы мы, люди, на ней правили. Эта иллюзия необходима нам, как хороший ночник. Правда куда ужаснее: наши тела так же хрупки и непрочны, как молодые деревца под напором урагана, а наши любимые дома от сплавного леса отделяет лишь один паводок. Мы уходим корнями в содрогающуюся от трепета землю, мы живем там, где поднимались и рассыпались в прах горы и где превращались в туманную мглу доисторические моря. Мы и построенные нами города не вечны, да и сама земля — лишь проходящий поезд. Когда вы стоите в мутной илистой воде, которая доходит вам до пояса, и слышите, как из темноты кричат люди, тщетно пытающиеся сдержать напор неумолимого течения, вы наконец осознаете истину: нам не победить, но мы не имеем права сдаваться. Под проливным дождем, на уходившем из-под ног речном берегу не было ни одного человека, который хоть на секунду поверил бы в то, что Текумсе можно остановить. Такого не случалось никогда. Но, несмотря ни на что, работа продолжалась. Грузовик, полный лопат и другого инструмента, прибыл из скобяной лавки, и мистер Вандеркамп-младший тут же принялся выдавать лопаты, а получившие инструмент записывали свои имена на листке, укрепленном на дощечке с зажимом. Преграда из земли и мешков с песком продолжала расти, но речная вода тем не менее проникала сквозь эту баррикаду, подобно коричневому супу, вытекающему наружу из беззубого старческого рта. Вода поднялась еще выше, скрыв пряжку моего ремня.
Зигзаги молний прорезали небо, и вслед за каждой вспышкой раздавался раскат грома такой силы, что нельзя было расслышать даже пронзительного визга испуганных женщин.
— Как близко ударило! — воскликнул преподобный Ловой, сжимая в руках лопату. Он казался вылепленным из глины.
— Свет гаснет! — крикнула через несколько секунд какая-то чернокожая женщина.
И действительно, Брутон и Зефир начали медленно погружаться во тьму. Я видел, как мигают и гаснут огни в окнах. Через мгновение весь мой родной городок лежал во тьме: невозможно было различить, где небо, а где вода. Где-то далеко от Брутона, но определенно в пределах Зефира, в окне какого-то дома мерцало пламя свечи. С минуту я следил, как едва заметный огонек перемещается из одного окна в другое. Довольно скоро я понял, что смотрю на особняк мистера Мурвуда Такстера в возвышенной части Темпл-стрит.
Дальнейшее я сперва почувствовал, а лишь потом увидел.
Появившийся слева от меня человек некоторое время молча меня рассматривал. Он стоял, держа руки в карманах своего длинного непромокаемого пальто. Вслед за ударом грома завыл ветер, разметавший мокрые полы дождевика незнакомца, и у меня замерло сердце: я вспомнил тот силуэт в лесу у озера Саксон.
Постояв немного рядом с нами, незнакомец направился в сторону дамбы. Это был высокий и сильный мужчина, в движениях его чувствовались целеустремленность и сила. Лучи от фонарей на мгновение скрестились в воздухе, словно в фехтовальном поединке, и человек в дождевике вошел в перекрестие света. Мне не удалось разглядеть лицо незнакомца, но зато я увидел кое-что другое.
Голову незнакомца покрывала насквозь промокшая шляпа-федора, с которой каплями стекала дождевая вода. Шляпная лента была скреплена серебряной пряжкой размером с полдоллара, а из-под пряжки торчало маленькое декоративное перо.
Перо, потемневшее от сырости, но блеснувшее в свете фонарей явственным зеленоватым отливом.
Точно таким же, как и у пера, которое я отлепил от подошвы кеда в то памятное утро у озера.
Мысли лихорадочно метались в голове. Могло ли оказаться так, что под пряжкой этой шляпы когда-то была пара декоративных перьев, пока ветер не вырвал одно из них?
Один фонарный луч, побежденный, отступил. Другой, поколебавшись, тоже метнулся прочь. Человек в шляпе с зеленым пером и дождевике, пройдя в каких-то восьми футах от меня, ушел в темноту.
— Мама! — позвал я. — Мама!
Незнакомец все дальше и дальше уходил от нас. На ходу он поднял руку, чтобы придержать шляпу.
— Мама! — снова позвал я.
Наконец расслышав меня сквозь шум, она спросила:
— Что такое?
— Мне кажется… мне кажется…
Но я не знал в тот момент, что в точности мне казалось и что я испытывал. Ведь я не мог сказать наверняка, был ли этот человек именно тем, кого я видел на опушке леса через дорогу от озера.
Незнакомец уходил от нас, шаг за шагом рассекая коричневую воду.
Вырвав руку из маминой ладони, я бросился вслед за ним.
— Эй, Кори! — крикнула она. — Кори! Сейчас же дай мне руку!
Я слышал ее,
