Сочинения - Владимир Высоцкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
x x x
Я думал: это все без сожаленья,Уйду — невеждой!Мою богиню, сон мой и спасеньеЯ жду с надеждой!
Я думал: эти траурные рукиУйдут в забвенье.Предполагал, что эти все докуки —Без вдохновенья.
Я думал: эти слезы мало стоятСейчас — в запарке…Но понял я — тигрица это стонет,Как в зоопарке.
x x x
Я скольжу по коричневой пленке…Или это — красивые сны?Простыня на постели в сторонкеСмята комом, огни зажжены.
Или просто погашены свечи?Я проснусь — липкий пот и знобит.Лишь во вне долгожданные речи,Лишь во сне яркий факел горит.
И усталым, больным каннибалом,Что способен лишь сам себя съесть,Я грызу свои руки шакалом —Это так, это все, это есть!
Оторвите от сердца аорту, —Сердце можно давно заменять!Не послать ли тоску мою к черту?Оторвите меня от меня!
Путь блестящий наш — смех и загадка, —Вот и время всех бледных времен.Расплескалась судьба без остатка…Кто прощает, тот не обречен.
x x x
Теперь я буду сохнуть от тоскиИ сожалеть, проглатывая слюни,Что не доел в Батуми шашлыкиИ глупо отказался от сулгуни.
Пусть много говорил белибердыНаш тамада — вы тамаду не троньте, —За Родину был тост алаверды,За Сталина, — я думал — я на фронте.
И вот уж за столом никто не естИ тамада над всем царит шерифом, —Как будто бы двадцатый с чем-то съездДругой — двадцатый — объявляет мифом.
Пил тамада за город, за аулИ всех подряд хвалил с остервененьем, —При этом он ни разу не икнул —И я к нему проникся уваженьем.
Правда, был у тамадыДлинный тост алавердыЗа него — вождя народов,И за все его труды.
Мне тамада сказал, что я — родной,Что если плохо мне — ему не спится, —Потом спросил меня: «Ты кто такой?»А я сказал: «Бандит и кровопийца».
В умах царил шашлык и алкоголь, —Вот кто-то крикнул, что не любит прозы,Что в море не поваренная соль —Что в море человеческие слезы.
И вот конец — уже из рога пьют,Уже едят инжир и мандаринки,Которые здесь запросто растут,Точь-точь как те, которые на рынке.
Обхвалены все гости, и покаОни не окончательно уснули —Хозяина привычная рукаТолкает вверх бокал «Киндзмараули»…
О как мне жаль, что я и сам такой:Пусть я молчал, но я ведь пил — не реже, —Что не могу я моря взять с собойИ захватить все солнце побережья.
x x x
Анатолию Гарагуле
Ну вот и все! Закончен сон глубокий!Никто и ничего не разрешает!Я ухожу отдельный, одинокийПо полю летному, с которого взлетают!
Я посещу надводную обитель,Что кораблем зовут другие люди.Мой капитан, мой друг и мой спаситель!Давай с тобой хоть что-нибудь забудем!
Забудем что-нибудь — мне нужно, можно!Все — женщину, с которою знакомы!Все помнить — это просто невозможно,Да это просто и не нужно, — что мы?
x x x
Ну почему, ну для чего — сюда?Чем объяснить такой поступок странный?Какие бы ни строились суда —На них должны быть люди-капитаны.
x x x
В Азии, в Европе лиРодился озноб —Только даже в опереКашляют взахлеб.
Не поймешь, откуда дрожь — страх ли это, грипп ли?Духовые дуют врозь, струнные — урчат,Дирижера кашель бьет, тенора охрипли,Баритоны запили, и басы молчат.
Раньше было в опереСкладно, по уму,И хоть хору хлопали —А теперь кому?!
Не берет и верхних нот и сопрано-меццо,У колоратурного не бельканто — бред!Цены резко снизились до рубля за место.Словом, все понизилось и сошло на нет.
Сквозняками в опереДует, валит с ног,Как во чистом во полеВетер-ветерок.
Партии проиграны, песенки отпеты,Партитура съежилась, и софит погас.Развалились арии, разошлись дуэты,Баритон — без бархата, без металла — бас.
Что ни делай — все старо,Гулок зал и пуст.Тенорово сереброВытекло из уст.
Тенор в арьи Ленского заорал: «Полундра!» —Буйное похмелье ли, просто ли заскок?Дирижера Вилькина мрачный бас-профундоЧуть едва не до смерти струнами засек.
Песня о нотах
Я изучил все ноты от и до,Но кто мне на вопрос ответит прямо? —Ведь начинают гаммы с ноты «до»И ею же заканчивают гаммы.
Пляшут ноты врозь и с толком,Ждут «до»,"ре","ми","фа","соль","ля" и «си», покаРазбросает их по полкамЧья-то дерзкая рука.
Известно музыкальной детворе —Я впасть в тенденциозность не рискую, —Что занимает место нота «ре»На целый такт и на одну восьмую.
Какую ты тональность ни возьми —Неравенством от звуков так и пышет:Одна и та же нота — скажем, «ми», —Одна внизу, другая — рангом выше.
Пляшут ноты врозь и с толком,Ждут «до»,"ре","ми","фа","соль","ля" и «си», покаРазбросает их по полкамЧья-то дерзкая рука.
За строфами всегда идет строфа —Как прежние, проходит перед взглядом, —А вот бывает, скажем, нота «фа»Звучит сильней, чем та же нота рядом.
Вот затесался где-нибудь «бемоль» —И в тот же миг, как влез он беспардонно,Внушавшая доверье нота «соль»Себе же изменяет на полтона.
Пляшут ноты врозь и с толком,Ждут «до»,"ре","ми","фа","соль","ля" и «си», покаРазбросает их по полкамЧья-то дерзкая рука.
Сел композитор, жажду утоля,И грубым знаком музыку прорезал, —И нежная как бархат нота «ля»Свой голос повышает до «диеза».
И наконец — Бетховена спроси —Без ноты «си» нет ни игры, ни пенья, —Возносится над всеми нота «си»И с высоты взирает положенья.
Пляшут ноты врозь и с толком,Ждут «до»,"ре","ми","фа","соль","ля" и «си», покаРазбросает их по полкамЧья-то дерзкая рука.
Напрасно затевать о нотах спор:Есть и у них тузы и секретарши, —Считается, что в «си-бемоль минор»Звучат прекрасно траурные марши.
А кроме этих подневольных нот,Еще бывают ноты-паразиты, —Кто их сыграет, кто их пропоет?..Но с нами — бог, а с ними — композитор!
Пляшут ноты врозь и с толком,Ждут «до»,"ре","ми","фа","соль","ля" и «си», покаРазбросает их по полкамЧья-то дерзкая рука.
Пиратская
На судне бунт, над нами чайки реют!Вчера из-за дублона золотыхДвух негодяев вздернули на рею, —Но мало — нужно было четверых.
Ловите ветер всеми парусами!К чему гадать, любой корабль — враг!Удача — миф, но эту веру сами,Мы создали, поднявши черный флаг!
Катился ком по кораблю от бака,Забыто все — и честь, и кутежи, —И, подвывая, может быть от страха,Они достали длинные ножи.
Ловите ветер всеми парусами!К чему гадать, любой корабль — враг!Удача — миф, но эту веру сами,Мы создали, поднявши черный флаг!
Вот двое в капитана пальцем тычут:Достать его — и им не страшен черт!Но капитан вчерашнюю добычуПри всей команде выбросил за борт.
Ловите ветер всеми парусами!К чему гадать, любой корабль — враг!Удача — миф, но эту веру сами,Мы создали, поднявши черный флаг!
И вот волна, подобная надгробью,Все смыла, с горла сброшена рука…Бросайте ж за борт все, что пахнет кровью, —Поверьте, что цена невысока!
Ловите ветер всеми парусами!К чему гадать, любой корабль — враг!Удача — здесь, и эту веру сами,Мы создали, поднявши черный флаг!
x x x
В царстве троллей — главный тролльИ гражданинБыл, конечно, сам король —Только один.
И бывал он, правда, лют —Часто порол! —Но был жуткий правдолюбЭтот король.
Десять раз за час серчалБедный король.Каждый вечер назначалНовый пароль.
Своих подданных забилДо одного.Правда, правду он любилБольше всего.
Может, правду кто комуСкажет тайком,Но королю жестокому —Нет дураков!
И созвал король — вот смех! —Конкурс шутов:Кто сострит удачней всех —Деньги и штоф.
Что за цель? А в шутке — соль,Доля правды там.Правду узнавал корольПо мелочам.
Но все больше корчился,Вскоре — готов!И плачевно кончилсяКонкурс шутов.
Странная сказка
В Тридевятом государстве(Трижды девять — двадцать семь)Все держалось на коварстве —Без проблем и без систем.
Нет того чтоб сам — воевать, —Стал король втихаря попивать,Расплевался с королевой,Дочь оставил старой девой, —А наследник пошел воровать.
В Тридесятом королевстве(Трижды десять — тридцать, что ль?)В добром дружеском соседствеЖил еще один король.
Тишь да гладь, да спокойствие там, —Хоть король был отъявленный хам,Он прогнал министров с кресел,Оппозицию повесил —И скучал от тоски по делам.
В Триодиннадцатом царстве,(То бишь — в царстве Тридцать три)Царь держался на лекарстве:Воспалились пузыри.
Был он — милитарист и вандал, —Двух соседей зазря оскорблял —Слал им каждую субботуОскорбительную ноту, —Шел на международный скандал.
В Тридцать третьем царь сказился:Не хватает, мол, земли, —На соседей покусился —И взбесились короли:
«Обуздать его, смять!» — только глядь —Нечем в Двадцать седьмом воевать,А в Тридцатом — полководцыВсе утоплены в колодце,И вассалы восстать норовят…
x x x
