Звезда творения - Ирина Черкашина

Я усмехнулась, подхватила рюкзачок и направилась к выходу. Если бы мне еще вчера сказали, что я так поверю мужчине, я бы только рассмеялась. Нет, точно добром это все не кончится…

Возле выхода из кафе торчала рекламная стойка-вертушка с воткнутыми в «кармашки» флаерами и визитками местных фирм. Я остановилась и покрутила ее. Мой взгляд остановился на пестром флаере, рекламирующем «Художественный салон Пектораль». Вот интересно, а владельцы салона знают, что такое пектораль? Или просто слово красивое? Я взяла флаер и посмотрела адрес. Недалеко. Это хорошо, загляну, пока не закрылись. Наверняка в этом заведении знают всех более-менее талантливых живописцев города — а среди них точно будет тот, кого я ищу.

Звонить Майку мне не хотелось. Он сразу же заинтересуется: «А зачем тебе художники?» Майку, в отличие от Виктора, я не верила ни на грош, хотя обаяния у него было больше. Но не буди лихо, пока оно тихо… Я вскинула рюкзачок на плечо и вышла в вечернее, слегка пахнущее дымом пекло.

Салон «Пектораль» располагался на углу улиц Мира и Металлургов. Почти в каждом уральском городе есть улица Металлургов. Металлургические заводы здесь — примета региона, как угольные терриконы в Кузбассе или нефтяные вышки в Тюмени… Салон занимал небольшое помещение в цокольном этаже старого дома. Я спустилась к дверям по разбитой бетонной лестнице. Внутри царила пыльная полутьма, полная теней и вещей. Художественный салон был так забит товарами, что прохода между ними почти не осталось. Картины, статуэтки, гобелены, каменные поделки (куда же на Урале без этого), вышивки, вязаные половички, глиняные свистульки… Единственное, чего здесь не продавали, так это пекторалей.

Легче было найти иголку в стогу сена, чем вещь работы нужного мастера в этом магазинчике. Ауры наслаивались и перекрывались, смешивались и слабели. Похоже, одну половину товаров привезли из Китая, а другую произвели те местные жители, кому было не лень. Придется разговаривать с продавцом, иначе никак…

— Вы что-то хотели? — Из-за вышитых занавесок выглянула дама средних лет, похожая на тщательно накрашенную кобру. Торговым работником от нее веяло за версту.

— Наверное, картину, — задумчиво сказала я. — Я здесь проездом. Хочу купить что-нибудь на память о вашем городе. Что у вас есть такое, типично местное? А то купишь сувенир — а потом смотришь, такие в каждом ларьке лежат…

Дама надменно пожала плечами:

— Ну вот, пейзажи есть, это наш художник Широбоков. Очень красивые! Вот абстракции, это мальчик один из художественного училища рисует… Вот еще натюрморты, под голландцев, тоже здешнего художника…

Я покачала головой. Все это не то… И тут мой взгляд упал на столик, на котором стоял маленький кассовый аппарат и были в беспорядке разложены накладные, счета и канцелярские мелочи — продавщица явно только что разбиралась с магазинной бухгалтерией. На этом же столике стоял стаканчик для карандашей — и я буду не я, если его не сделала та же рука, что и скорпиона, и копию картины «Хаос» в краеведческом музее. Я схватила стаканчик — он был очень аккуратно сплетен из проволоки в разноцветной изоляции. Крошечные петельки лежали ровными рядами, образуя ажурный узор, сочетающийся с узором на изоляции. Впечатление создавалось такое, будто стаканчик сплетен из темной паутины, на которой сидят крошечные пестрые паучки. Только человек, имеющий хорошее художественное воображение, мог сделать такую вещицу.

— Извините, но это не продается! — возмутилась крашеная кобра у меня за спиной. — Поставьте на место!

— Простите, — смущенно пробормотала я, возвращая стаканчик на место. Отпечаток личности мастера на нем был в точности тот же, что и на копии «Хаоса»: характерный, слабый, словно выцветший. — Никогда не видела, чтобы из проволоки делали такую красоту. У вас в магазине ничего подобного нет?

Дама поджала губы и покачала головой.

— Ну, а еще что-нибудь необычное? Не для всех? Надоели, знаете, стандартные сувениры…

Продавщица пожевала губами, потом спросила:

— А вы когда уезжаете? Сегодня?

— Нет, пробуду здесь еще пару дней.

— Тогда я дам вам телефон человека, который сможет под заказ привезти вам то, что вы хотите. Вот этот стаканчик, например, он подарил. У него выход есть на здешних неформальных художников. Сейчас…

Она порылась в столе и извлекла визитку, грязновато отпечатанную на плотной бумаге. На ней значилось имя: Михаил — и номер телефона. Номер показался мне знакомым. Выйдя из «Пекторали», я достала мобильник и сравнила с ним номера, записанные в контактах. Это был номер Майка.

Я вернулась к тому, от чего хотела уйти. А я очень не люблю возвращаться… Даже когда этого требует дело. Возвращаться — значит повторяться, проходить заново то, что уже пройдено. Терять время… Но сейчас мне пришлось вернуться.

Я снова спустилась по крошащимся ступенькам в «Пектораль». Продавщица, увидев меня, вопросительно вздернула брови: мол, еще чего надо?

— П-простите, — я сделала вид, что ужасно смущена. — Вы сказали, что здесь в городе есть художественное училище?

— Ну да, — раздраженно ответила дама. — А при нем — выставочный зал. Если хотите, сходите еще и туда.

— Правда? — я обрадовалась вполне искренне. — А где они находятся?

С тяжелым вздохом («Вам здесь не справочное бюро, девушка!») продавщица поднялась, взяла со стола листок и быстро что-то начертила на нем.

— Вот, смотрите… Пройдете до конца Металлургов, повернете налево, через два квартала — еще раз налево, потом дойдете до магазина «Птица», и там за углом будет училище и выставочный зал. Сразу увидите. Да это не так далеко, я вам объясняю дольше… Минут за десять-пятнадцать дойдете.

Я забрала бумажку и торопливо потрусила по улице Металлургов вниз. Надеюсь, больше мне не придется возвращаться. Но время уже приближалось к пяти часам вечера, и опасность оказаться перед запертыми дверями выставочного зала с каждой минутой становилась все реальнее.

Продавщица оказалась права. Спустя десять минут я стояла перед стеклянной витриной выставочного зала, на пыльной поверхности которой еще сохранились надписи явно тридцатилетней давности: «Выс…о…ны… зал. Кар…ны. Аквар… При…ла…ное искус…во». Я подивилась тому, что слово «искусство» сохранилось лучше других. Видимо, самое прочное. Достала из рюкзачка расческу, пригладила волосы, глядя в витрину, как в зеркало, и толкнула стеклянную дверь. О чудо! Она оказалась открыта.

Внутри выставочный зал тоже сохранил атмосферу прежних лет, когда еще не знали отделочных пластиковых панелей и натяжных потолков. Старый каменный пол, старые витрины, в которых лежала какая-то бижутерия из поделочных камней, и картины на стенах. Картины, кстати, старыми не выглядели.

— Девушка, мы закрываемся, — мне навстречу вышла пожилая женщина в рабочем халате с бейджем на груди. На бейдже значилось «Смотритель».

Пришлось применить ту же тактику, что и в «Пекторали».

— Я в вашем городе проездом, завтра уже меня здесь не будет, а так хотелось посмотреть ваших художников. Понимаете, я искусствовед, работаю на сеть художественных салонов. Мы заинтересованы в новых именах…

Суровая смотрительница заколебалась.

— Но касса уже закрыта…

— Хотите, я оставлю деньги, внесете их завтра? Да я ненадолго — пройдусь по залам, посмотрю уровень работ, вдруг что-то понравится…

Наконец смотрительница сдалась.

— Заходите. У вас есть десять минут…

Я едва ее не расцеловала. Ну, если повезет, завтра мне будет что предъявить Антону… Я стремительно прошла через выставочный зал — точнее, залы, потому что их оказалось несколько. Полотен было выставлено не так уж много, и все они продавались.

— У нас часто бывают тематические экспозиции, — словно извиняясь за скудость обстановки, пояснила смотрительница. — Но сейчас пока постоянные экспонаты…

— А художники местные?

— Да, все здешние, в основном преподаватели из училища и из художественной школы. Летом выезжают на пленэр, в Приполярье, там очень красиво… у нас и фотовыставки бывают, кстати, и ювелирные…

Я добралась до последнего зала, но «моего» художника так и не встретила, хотя имена авторов под картинами повторялись редко. К чести местного училища, почти все полотна оказались вполне достойными по замыслу и техническому исполнению. Одного художника я даже запомнила — взгляд на мир у него был настолько оригинален, что я с удовольствием забрала бы несколько его работ с собой в Екатеринбург. Антон пристроил бы.

— А есть у вас художники, кто здесь не выставляется? Не продает свои картины, не общается с коллегами?

Смотрительница задумалась. Кажется, мой образ «столичного агента» вполне сработал, несмотря на вытянутую футболку, короткие шорты и раздраженную крапивой кожу.