Луи де Фюнес: Не говорите обо мне слишком много, дети мои! - Патрик де Фюнес

— В американских фильмах каждый план отменно выстроен, — говорил мне отец. — Массовка состоит из профессиональных актеров, специально отобранных для эпизода. Каждая минута съемки представляет настоящее зрелище. Когда я смотрю шоу Дэнни Кея, я отдаю себе отчет, сколько труда было затрачено на написание сценария. А ведь это всего лишь телевизионный спектакль!

Он сожалел, что французская продукция, в отличие от американской, часто бывает халтурной. Впервые его мечта осуществилась на «Разине». Режиссура Жерара Ури отличалась четкостью, все было хорошо выверено: звук, освещение, точки съемок, декорация, режиссерская разработка сценария, выбор актеров и в особенности сюжет. Все эти качества проявились в еще большей степени на «Большой прогулке».

— Уже титры сделаны превосходно, — радовался отец. — Настоящий фильм о войне! Можно подумать — вот сейчас появится Берт Ланкастер в роли командира бомбардировщика!

Он говорил, что куда легче играть в хорошо продуманном фильме.

— С Жераром словно окунаешься в детские годы кинематографа, когда к съемкам готовились очень тщательно. Я освобожден от каких-либо забот, наверное, я даже не заслуживаю гонорара. Зато другие должны были бы мне платить значительно больше, чем платят!

Они сделали вместе четыре фильма, и никогда я не видел отца таким счастливым, как в то время.

Широкий по натуре, Жерар дарил нам цветы и шоколад. Его поставщики, тот же Дом Фукет, сразу становились и поставщиками отца. Свои покупки он демонстрировал друзьям и семье, но главным образом тем, кто способен был их оценить. Ни о чем не забывая, он сам обзванивал бутики.

На «Большой прогулке» съемки в Боне позволили ему познакомиться с бургундскими виноторговцами. Он даже был награжден орденом местных дегустаторов. Да простит мне читатель, я никогда не мог разобраться в его заказах. Наш погреб был забит картонками с такими сортами вина, как «Шамболь-Мюзиньи», «Нюи-Сен-Жорж», «Мерсо»… Но он не терял зря времени, лишь любуясь этими бутылками, как об этом писали: он был не из тех, кто долго вдыхает запах вина перед тем, как поднести к губам бокал, чтобы после пятиминутных размышлений и нескольких гримас объявить, что оно пахнет бананом или черной смородиной! Нет ничего более занудного, чем молча ждать, когда хозяин дома произнесет свой вердикт!

Со временем отец уже не принимал решений без одобрения Жерара, которому явно было неловко, когда приходилось отвечать по телефону на вопросы, далеко выходившие за рамки его компетенции: скажем, надо ли купить новую стиральную машину или что он думает о моих успехах в обучении медицине… Однажды я даже бросил мимоходом отцу:

— Послушай, папа, мне кажется, у нас скверная туалетная бумага. Спросил бы ты у Жерара, какую марку он предпочитает.

А едва он вешал трубку, как ему звонила мать Жерара. И повторялся тот же разговор: отец излагал ей то, что они с Жераром сказали друг другу.

Несмотря на растущую популярность, отец продолжал совершать свои привычные прогулки, во время которых посещал магазины овощеводов на набережной Межиссери. Он знал по имени всех торговцев, которые откладывали для него редкие растения, семена овощей, саженцы фруктовых деревьев. Однажды, увидев его выходящим из такси, какая-то дама закричала: «Да ведь это Луи де Фюнес! Смотрите, это Луи де Фюнес!» Поскользнувшись, женщина упала на горшки с цветами, стоявшие на тротуаре. Отец даже не смог прийти ей на помощь. Его сразу окружили хохочущие и хлопающие себя по ляжкам прохожие-зеваки. Он нырнул в такси и дал дёру. Этот инцидент положил конец его спокойным прогулкам.

Жерар посоветовал ему взять шофера-телохранителя и познакомил с Жоржем. Этот колосс с перебитым носом был бы великолепен в роли убийцы в американском боевике. В то время он как раз вышел из тюрьмы, и Жерар с Мишель решили дать ему шанс начать новую жизнь. Когда, незадолго до смерти, Анри Видаль мучился от ломки, Мишель обратилась за помощью к Жоржу, и тот доставал им спасительный белый порошок. Эта деятельность в конце концов и привела его за решетку.

Отца ничуть не смутило бурное прошлое того, кто должен был его возить. В то время шоферы, приглашенные обслуживать съемочную группу, пользовались собственными машинами. И вот однажды утром Жорж приехал на старенькой черной колымаге с расшатанными амортизаторами. Это был здоровенный детина, весь в шрамах, точно лев, которому пришлось расправиться с кучей врагов, защищая свою территорию. Этот большой добряк умел быть благодарным и без конца повторял, что, если бы не мой отец, он бы опять занялся сбытом «беленького порошка». Тогда как раз в «Олимпии» давал концерт Рэй Чарльз. «Понимаете, месье Патрик, его люди связались со мной, ясно для чего? Короче, я отказал им! Но не будь я знаком с месье де Фюнесом, наверняка бы принялся за старое!»

Поездки на набережную Межиссери возобновились. Когда Жорж выходил из машины, зеваки разбегались во все стороны, как белки при виде тигра. Но была одна проблема: Жорж очень плохо водил машину. На каждом перекрестке отец, умирая от страха, кричал ему: «Осторожно!» Его своеобразная манера вести машину вызывала негодование автомобилистов и заканчивалась подчас потасовкой. Разумеется, отец запрещал ему такие выходки. Мы с Оливье, когда ездили с Жоржем, разрешали ему заехать в больницу, чтобы справиться о здоровье пациента, которому он помог попасть туда. «Только, пожалуйста, ничего не говорите месье де Фюнесу!» — просил он.

Отец добился, чтобы Жоржа приглашали работать на каждой его картине. Но на съемках «Жандармов» он с трудом представлял себе, как будет трястись от страха вместе с мамой на опасных горных виражах. Все могло кончиться точно так же, как в фильме, когда за рулем монашка! Не желая обречь Жоржа на безработицу, отец нашел выход. Пригласив другого шофера, Мориса, Жоржу он поручил доставку багажа и бобин с отснятым материалом в аэропорт, откуда их переправляли в Париж.

Отец оставался верен Жоржу в течение многих лет, и тот работал с ним на десятке фильмов. Он считал, что мы в безопасности рядом с таким здоровяком. Этот бывший кетчист не раз спасал нас от неприятностей. Помню, благодаря его внушительной внешности мне удалось уладить довольно щекотливое дело. Я был тогда ударником в небольшой рок-группе. Мы вложили все наши средства в современный усилитель гитары, который сразу после доставки вышел из строя: его наверняка собирал какой-то ремесленник. К моим требованиям заменить его продавец остался глух, и я понял, что сам ничего не добьюсь и придется вечно чинить усилитель. Узнав об этом от отца, дружище Жорж ужасно разгневался и отправился вместе со мной к продавцу. «Я хотел бы получить новый усилитель для месье Оливье», — сказал он. И я тотчас получил со всяческими извинениями хозяина новенький, последней модели, усилитель.